Добавлю, чтобы не потерять и не забть. Мотенька,

@темы: просто так, картинки

---

Ну вот он пришёл и к нам.)) С наступившим всех!

---

А у меня... А у меня вот чего!

Мотенька, радость моя, теперь моя очередь добираться до твоей шеи. Но я тебя бить не буду, а буду обнимать. Вот так Спасибо большое за поздравление и подарки! Глазки мои разбегаются, с какой шоколадки начать себя угощать, а руки трясутся от жадности нетерпения. В общем, вот!

@темы: радость

---

С наступающим!!!

Я знаю, что рано ещё, но завтра все будут усиленно готовиться, поэтому поздравляю всех заранее!
Поговорили с Мотей про прошедший год, и я зависла на два дня.
Какой он был для меня лично, уходящий 2016?
Начну, пожалуй с самого тяжёлого. Умерла мама. Похоронить её я не смогла, но мы увиделись перед её смертью, и я провела рядом с ней последние наши две недели. Уезжать, зная, что ей остались считанные дни, если не часы, было тяжело, но от меня ничего не зависело. Несмотря на всю грязь, что полилась со всех щелей после, я себя виноватой не чувствую. Плюс в этом, как ни странно, тоже есть: отвалился хороший такой кусок дерьма так называемых друзей семьи. Вот, это было самое тяжёлое и горькое, но ожидаемое событие.

Теперь о хорошем.
Ну, во-первых, Танюша уговорила-таки меня прийти на дневы.)) Я долго сомневалась, но всё же решилась. Ну тугодум я, чё. Честно говоря, думала, буду тихонечко, на цыпочках ходить по дневникам... Ага, как же! Мотя меня встретила такими фанфарами, что затихариться не получилось. Теперь утро у меня начинается с "пробежки" по гостям, глянуть у кого что новенького. И я начинаю волноваться, когда кто-то из вас, мои хорошие, пропадает надолго.
Во-вторых, конечно же Прага! Сбылась моя мечта тридцатилетней выдержки! Старшая доча сделала мне подарок и весной мы с ней ездили в Прагу. Одна бы я ни за что не поехала, потому что трус страшный. Теперь думаю, о чём начинать мечтать дальше.)))
В-третьих, ну да, та самая поездка в Россию, Казахстан и опять Россию. Повод печальный, но всё же и хорошее от неё было: мы наконец-то увиделись всей семьёй. Если сестру я в прошлом году видела, то с любимым старшим братом не встречались 10 лет.
Дальше без подпунктов в общих чертах.))) Написала несколько историй. Не шедевры, конечно, но все шли от души и от сердца. Надеюсь, что смогла хотя бы нескольким человекам поднять ими настроение. Планы есть написать ещё, но со временем совсем беда.
В моей жизни появились люди, пусть и виртуально, которых очень хочется обнять лично.)))
Даже не знаю, что ещё написать. Просто ВСЁ ХОРОШО! И пусть у всех будет так же.
С наступающим, мои дорогие!!!

---

Danke, lieber Weihnachtsmann

Мотенька, твоё задание выполнено!
Дунечка, Мотя, спасибо за помощь, девочки!

Над площадью перед городской ратушей витали запахи свежеиспечённого хлеба, чесночного соуса, корицы, яблок, жареного миндаля и, конечно же, терпко-сладкий, пьянящий аромат глинтвейна. Кажется, все жители их небольшого городка выбрались на рождественский базар: не только площадь, но и прилегающие к ней лучами-отростками улицы были заполнены улыбающимися людьми. И добавляя всем настроения, из динамиков Йона Леви пел свою Stop the Cavalery.
Эрик с детства любил предрождественские дни, когда вера в чудеса и волшебство просто зашкаливает. Он до сих пор писал письма волшебному старичку и отсылал их по известному всей немецкой детворе адресу в Химмель Форт. И каждое всегда начиналось неизменно: «Lieber Weihnachtsmann...»*, только желания менялись. В этом году он тоже не стал отступать от привычного ритуала и отправил своё послание вместе с красочными открытками племянников. Вот уж, наверное, повеселятся почтовики-эльфы, читая его просьбу. Но Эрик упорно верил, что всё обязательно сбудется, потому что для него это очень важно, пожалуй, впервые в жизни. В конце концов, он тоже в какой-то мере эльф: кто помогает исполнять желания мелких родственников, чтобы подарки под рождественским деревом их не разочаровали?! Те, наотрез отказываясь показывать свои рисунки родителям, охотно демонстрировали их Эрику. А он сообщал сестре и её мужу, на какие игрушки надо обратить особое внимание и не расстраивать любимых чад. Ну и себе на ус мотал.

- Дядя Эрик, - подёргала его за рукав Джесси, доверчиво глядя снизу вверх. - А наши письма не потеряются? Точно дойдут?
- Конечно, - уверенно ответил Тобиас, её восьмилетний брат, пока Эрик пытался стереть с мордашки Джесси глазурь. - Дядя Эрик, а ты какой подарок хочешь?
- Мне нельзя говорить, а то не сбудется! - Эрик поднялся и серьёзно посмотрел на детей, ожидая взрыва негодования. И он не заставил себя ждать.
- Так не честно! - закричали мелкие в два голоса. - Мы тебе наши сказали - значит, они теперь тоже не исполнятся! - и у Джесси тут же покатились слёзы по щекам.
- Ваши обязательно сбудутся! - поспешил успокоить племянницу Эрик. - Вы же дети! Это только взрослым нельзя говорить.
- Тяжело быть взрослым, - шмыгнула носом малышка, но влаги в глазах уже не было, можно было выдохнуть и не опасаться дальнейшей истерики.
«Ещё как тяжело», - вздохнул про себя Эрик.

Пока малышня каталась на каруселях, Эрик достал смартфон и отправил сообщение: «Миндаль, яблоко или пряник?»
Экран тут же высветил: «Тебя».
Эрик довольно улыбнулся. Вообще-то, он хотел пойти сегодня на площадь вместе с Матисом, но у того неожиданно появились дела. А Эрик надеялся, что начнёт потихоньку знакомить его со своей семьёй, и хотел начать с племянников.
До Рождества оставалось всего ничего, но Эрик всё ещё не знал, где и с кем будет его праздновать. Вот если бы он не был таким нерешительным…
Вообще-то, Эрик никогда не отличался скромностью, отношения всегда заводил легко и так же легко их заканчивал, не мучаясь сомнениями и чувством вины. Он никогда не верил, что способен на что-то серьёзное, и поди ж ты - влюбился.

С Матисом они познакомились на этой самой площади, когда Эрик праздновал своё тридцатилетие. Как не возмущался и не открещивался, крича, что он гей, а значит, дурацкая традиция с подметанием крыльца ратуши к нему не относится, приятели всё же притащили его сюда.
- Ты не переживай, - успокаивал Пауль, в то время как Миха надевал Эрику фартук и повязывал поверх бейсболки платок, - кто-нибудь тебя обязательно спасёт!
- Ага, - Миха отошёл на шаг, рассматривая плоды своего труда, - только ждать придётся немного дольше.
- Почему это? - хором спросили Эрик и Пауль.
- Потому что, - Миха всунул в руки Эрику веник, - поцелуй девушки в его случае не считается. Должен поцеловать мужчина!
- Тогда точно никакой парти не будет, - наигранно-грустно вздохнул именинник. - Сомневаюсь, что это случится.
- А друзья на что? - подмигнул ему Пауль. - Мы тебе самого красивого самца выберем!
Теперь уже Эрик вздохнул всерьёз: от давних приятелей можно было всего ожидать. Вполне возможно, рояль в кустах уже припрятан и только ждёт подходящего момента, чтобы выйти из укрытия.

Подметал Эрик усердно - под поздравления друзей, радостное улюлюканье сотрудников ратуши, выглядывающих из окон, одобрительный свист и выкрики прохожих. Его фотографировали со всех сторон, и Эрик чувствовал: уже к вечеру будет звездой фейсбука. Если доживёт до него, конечно. Как-то не торопились проходящие девушки его целовать, о мужских особях и говорить не стоило.
Спасение пришло, откуда не ждал. Тяжёлая дверь ратуши открылась, и из неё вышла пара. Молодая женщина что-то шепнула спутнику, вручила ему свою сумочку и направилась к Эрику, но путь преградил неугомонный Миха, довольно громко заявив на её непонимающий взгляд:
- Его, - Миха кивнул на Эрика, - должен мужчина поцеловать. Он принца ждёт.
Эрик был бы рад провалиться сквозь каменные ступеньки крыльца. Нет, он не стеснялся своей ориентации, но и не был готов кричать о ней на площади почти перед половиной города.
Женщина засмеялась и повернулась к своему спутнику.
- Господин Майер, не желаете побыть доблестным рыцарем?
- Ну, если меня не пошлют сражаться с драконами… - пожал плечами мужчина, подходя к Эрику. Коротко заглянул тому в глаза и поцеловал в щёку.
Эрик застыл столбом. Никогда он не верил в девичьи рассказы — а слышал их немало - о громах и молниях, искрах и бабочках, но теперь испытал всё и сразу на себе. Мужчина же кивнул ему, взял под руку девушку и как ни в чём не бывало пошёл на парковку.
- Эй, отомри, - смеясь, позвал Пауль. - Теперь можно ехать праздновать!
И весь вечер потом друзьям пришлось наблюдать непривычную картину: задумчивого Эрика, время от времени касающегося собственной щеки и глупо улыбающегося при этом.

В судьбу можно верить, а можно и не верить. До тех пор, пока она сама не решит напомнить о себе.
Эрик нёс в бухгалтерию графики, когда столкнулся нос к носу со своим спасителем.
- Это вы? - ляпнул он, глядя на мужчину. Тот сначала удивлённо поднял брови, а потом улыбнулся:
- А-а-а, именинник. Ну как, нашли принца?
Эрик хотел было сказать, что да, мол, но вовремя прикусил язык. Вместо этого предложил:
- Я могу пригласить вас на чашечку кофе?
- Можете, - кивнул мужчина, - но не сейчас, к сожалению.
- Давайте вечером, в «Янис айс»? Там очень вкусный кофе. - От собственной наглости хотелось зажмуриться, но Эрик не отводил глаз, а то, что колени подрагивают, так этого никто и не заметит.
- Отлично, увидимся вечером. - Мужчина обошёл Эрика и потянулся к ручке двери.
- Господин Майер? - то ли спросил, то ли позвал Эрик. Тот кивнул так же непонятно: согласился или дал знать, что слушает. - А во сколько?
- Ну-у, давайте часов в шесть. Вы же до пяти работаете? Замечательно. Кстати, а мне к вам как обращаться?
- Эрик. Просто Эрик.

Приглашать в «Янис айс» было плохой, очень плохой идеей! Тем более человека, на которого имеешь большие виды и против воли смотришь влюблёнными глазами. Всё это Эрик понял на следующий день, слушая сальные шуточки коллег.
Думаете, только женщины любят посплетничать? Тогда вы никогда не работали в мужском коллективе! Вот уж где тебя разберут по косточкам, обсуждая на все лады. К концу дня Эрик еле сдерживался, чтобы не кидаться с кулаками на всех, кого излишне интересовала его личная жизнь. Которой, кстати, ещё и не наблюдалось, только надежды на неё.
Накануне они с Матисом — было приятно произносить его имя хотя бы мысленно — договорились встретиться снова, и Эрик тщательно продумывал, куда бы им пойти, чтобы избежать лишних свидетелей. Кроме собственной квартиры, в голову ничего не приходило, но вряд ли Матис согласится почтить визитом скромное жилище Эрика: они ведь толком ещё и не знакомы. По крайней мере, Эрик о нём ничего не знал, а вот сам вчера от волнения выболтал, кажется, всю подноготную. Интерес к своей персоне, идущий от господина Майера, он чувствовал, однако не был уверен в его направленности. Может, тому просто забавно изучать идиотов, подобных Эрику. А Эрик стал не похож сам на себя: куда-то исчезли привычные всем уверенность и наглость.

Танцы с бубнами продолжались бы ещё долго, если бы Матис не позвал Эрика провести вместе выходные на Рюгене.
- Знакомый сдаёт домик отдыхающим, а на этой неделе предложил погостить мне. Не хочешь съездить на море? Дом небольшой, мы там будем одни.
Эрик намёк понял. Эрик обрадовался. Эрик согласился, даже не задумываясь.
Ехать решили поездом, чтобы не торчать в пробках. В пятницу вечером все вагоны были полны, и им пришлось стоять довольно долго, пока не освободились места. Но Эрик не расстраивался: ему, наоборот, нравилось дремать, уткнувшись лбом Матису в плечо. Матис одной рукой держался за поручень, а второй обнимал Эрика, ещё теснее прижимая к себе. Никакого бешеного возбуждения от соприкосновения тел, а просто облегчение и знание, что наконец-то скоро всё случится. И потом, позже, когда они сидели и уже Матис дремал, прижавшись боком к Эрику, ощущение хорошего только усиливалось.

К морю они выбрались лишь в воскресенье, буквально перед отъездом.
- Это, в конце концов, неприлично: быть у моря и не искупаться. Да хотя бы ноги не намочить, - шутливо ворчал Матис, сгоняя Эрика с полюбившейся тому кровати. Эрик даже хотел выкупить её у хозяина домика, но Матис отговорил, сказав, что его лучше, и пообещав обязательно показать её и даже разрешить полежать для сравнения. А сюда они могут вернуться на Рождество - Матис договорится со знакомым. Эрик соглашался и улыбался: вот она гарантия, что Матис тоже готов на большее, нежели разовая интрижка. Чувство новое, но не сказать, что неприятное, наоборот — очень обнадёживающее. И Эрик уже знал, о чём напишет в своём письме после слов «Lieber Weihnachtsmann»*…

- Домик наш на все рождественские дни, - обрадовал Матис между вторым и третьим бокалом вина. Поймав непонимающий взгляд Эрика, пояснил: - Я же обещал тебе Рождество у моря, - и намекающе погладил пониже спины.
Эрик отставил свой бокал на журнальный столик и, не говоря ни слова, поцеловал Матиса. Сначала нежно, даже робко, но потом углубил поцелуй. Матис довольно мурлыкал ему в губы, гладил по спине, ласкал через джинсы ягодицы… Ласки становились откровеннее, движения резче, стоны громче.
Когда вся одежда была скинута на пол рядом с диваном, Матис отстранился.
- Презерватив, - напомнил он. - И, может, переберёмся уже в спальню?
Эрик не имел ничего против. Кровать у Матиса действительно очень хорошая, и места на ней гораздо больше, чем на диване.
Поднявшись, потянул Матиса на себя. Развернул, шлёпнул по ягодице, задавая направление и намекая, что сегодня он ведёт первым.

Секс любили оба и занимались им часто, поэтому никакой особой подготовки не требовалось. И всё же Эрик не торопился, не желая доставлять неприятных ощущений. Это ему нравилось, когда в него входили резко и немного болезненно и потом двигались грубо и сильно, а Матис предпочитал медленно и чувственно, продлевая удовольствие. Удивительно, как они, такие разные во всём, идеально подходили друг другу.
Матис одобрительно застонал. Эрик вошёл на всю длину и застыл на мгновение, давая привыкнуть ему и себе. Одной рукой удерживал любовника за бёдра, а второй несильно сжимал шею. Матис чуть пошевелился, и Эрик начал двигаться - сначала медленно, потом всё быстрее и быстрее.
Матис на мгновение напряг спину, сведя лопатки, и тут же выдохнул, кончая. Эрик отстал всего на пару толчков, после обнял Матиса за живот, улёгся вместе с ним набок и прижал к себе.
- Надо будет закупиться перед поездкой, - продолжил Эрик прерванный разговор, когда пришёл в себя.
- Зачем? - Матис расслабленно водил пальцами по его по руке и не спешил вставать.
- Должны же мы как-то Рождество праздновать…
- Я на двадцать четвёртое столик заказал в ресторане, а потом нас покормят, не переживай. Хозяин обещал полный пансион. По дружбе.
- Ресторан? - удивился Эрик. - А разве они работают в Рождество?
- Эрик, - Матис развернулся к нему лицом, - там тебе не тут. Курорт всё-таки. Отдыхающих зимой хоть и не много, но они есть.
Эрик только недоверчиво хмыкнул, вскоре с удовольствием принося извинения за свою неосведомлённость и принимая наказание за неверие.

Зимой городок, в котором они гостили в конце лета, выглядел совсем по-другому: не так много людей, вместо цветов дома украшены праздничной иллюминацией, море не тёплое и зовущее, а холодное и грозное.
Перед рестораном они немного прогулялись, держась за руки, как подростки. После уличной стылой сырости в ресторане показалось особенно уютно. Немногочисленные посетители не напрягали. Зал утопал в полумраке, а горящие свечи создавали иллюзию изолированности от внешнего мира.
Для Эрика, привыкшего к шумным праздникам в кругу семьи, в этом была своя прелесть. Он положил руку на стол, и Матис накрыл её своей, поглаживая запястье большим пальцем. Они тихо переговаривались ни о чём и наслаждались. Свечка горела ровным огоньком и придавала этому вечеру особую, сказочную атмосферу.
Наверное, смешно в тридцать лет верить в чудеса, но Эрик верил. Ну а как по-другому назвать всё, что произошло за последние месяцы? Чудо и есть. И, наверное, он слишком жадный, однако не откажется от ещё небольшой порции волшебства. Тем более сейчас, в Рождество.
После, сытые и довольные, они медленно брели в своё временное жилище, останавливались время от времени и целовались, пользуясь безлюдностью улиц.
- Счастливого рождества, - шептал в губы Эрику Матис.
- Счастливого рождества, - тихо отвечал тот, и мысленно добавлял: «Danke, lieber Weihnachtsmann!»**

* Дорогой Дед Мороз
** Спасибо, дорогой Дед Мороз

@темы: моё

---

Они нашли друг друга. Это судьба!

@темы: картинки, юмор

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Морозушка

Валентин ненавидел декабрь. Всё плохое в его жизни происходило в декабре. Все, кто был ему когда-то дорог, уходили в это первый зимний месяц. Кто-то навсегда, кто-то просто уходил, изрядно потоптавшись по его душевному состоянию.
Вот и сейчас, за две недели до нового года, его — уже уверенно можно сказать — бывший любовник известил, что вещи собрал, ключи отдал соседке, а сам исчез из его жизни и просит не искать. СМС-кой сообщил. Видимо, так ему Валентин опостылел, даже видеть не захотел на прощание.
А ведь ещё вчера ничего не предвещало. Сергей, конечно, был груб и немногословен, но он такой всегда и подозрений у Валентина не возникло.
Он ещё и ещё прогонял в мыслях последние дни. Нет, ничего, указывающего на то, что его собираются бросить.
Валентин вздохнул, убрал оставшиеся папки в шкаф, закрыл все окна на компьютере и выключил его, проверил кабинет - всё ли на месте, ничего ли лишнего не оставил? - оделся и вышел, закрыв дверь на ключ. Вообще-то в кабинете сидело их четверо, но сегодня в честь корпоратива всех отпустили домой пораньше, а он вот засиделся. На корпоратив идти не хотелось, но в пустую квартиру — ещё больше.

Пьянка, как её не назови, какими лозунгами не прикрывай, пьянкой и останется. Это Валентин знал давно и не очень любил вот такие общественно-питейные мероприятия и обычно успешно от них отлынивал. Ему до сих пор, как ни странно, сходило с рук такое пренебрежение жизнью коллектива. Но сегодня он вместе со всеми сидел за столами и выслушивал скучное поздравление генерального, его замов и ещё кого-то, кто, как оказалось, играл в жизни фирмы немаловажную роль. Голова была занята совсем не праздничными мыслями и большую часть выступлений Валентин пропустил мимо ушей.
Потом на небольшую сцену один за другим стали выходить приглашённые артисты — поодиночке и целыми группами. Среди танцоров Валентин приметил парочку «своих» - гей-радар работал без перебоев.
«Лучше бы научился чувствовать хороший человек перед тобой или дерьмо», - попенял он сам себе и, равнодушно окинув парнишек ещё одним взглядом, отвернулся.
В голове опять заплясали вопросы, наводящие тоску. Что не устроило Сергея (и не только его, кстати, а и всех, кто был до)? Почему его, вроде спокойного и бесконфликтного, раз за разом бросают без объяснений, а если встречают потом, то отворачиваются как от пустого места? Что, чёрт возьми, не так с ним?!
В душе поднималось что-то мерзостное и совсем не праздничное, и он глушил это водкой, опрокидывая стопки одну за другой. Долгожданное опьянение почему-то не приходило, и Валентин решил: поход на корпоратив оказался плохой идеей, и этот праздник вполне может продолжаться без него.

Забрав в гардеробе пальто и шапку, кое-как справился с пуговицами под осуждающий взгляд старушки, сидящей за перегородкой.
«Вот и ей я не нравлюсь, - усмехнулся про себя Валентин. - Видно, карма у меня такая — раздражать всех».
- Вы бы такси вызвали, на улице мороз, - несмотря на недовольство во взгляде, вежливо предложила старушка.
Валентин только кивнул, но ничего не собирался предпринимать. Денег оставалось совсем ничего — все ушли на подарок Сергею. На подарок, который теперь и дарить-то некому. Такой же ненужный, как и сам даритель.
На остановке почти никого не было. Парочка подростков, обжимающаяся в углу, на который не попадал свет от фонаря, да старушка с большой сумкой на колёсах — Валентин зачем-то пытался вспомнить, как она называется, и не мог. Разозлился, расстроился, уселся на обледеневшую лавочку и нахохлился.
Мороз чувствовался сильнее, и холод постепенно проникал сквозь не такое уж тёплое пальто, не предназначенное для долгих гуляний, а тем более сидения на продуваемой всеми ветрами остановке.

Его маршрутка всё не приходила. И подростки, и бабка со своей сумкой уже давно уехали, а Валентин сидел и ждал. Тело покалывало от холода, и его клонило в сон. Сопротивляться дрёме становилось всё труднее, и Валентин сдался.

- Эй, придурок, глаза открой! - Кто-то хлестал его по щекам, причиняя немалую боль.
Глаза почему-то открываться не хотели, тело почти не чувствовалось, и вообще, хотелось, чтобы от него отстали. Это он и попытался промычать.
- Блядь, где вас только делают, таких идиотов! - возмутился кто-то невидимый, но очень злой, судя по голосу. - Нажрался — сиди дома!
- Я туду еду, - наконец-то получилось выговорить более-менее связно.
- Ага, я и вижу. Ещё немного, и будет тебе вечная прописка на кладбище. Ну, давай, рот открыл, значит, и глаза открыть тоже сможешь! - невидимка не отставал, а наоборот, ещё настойчивей тормошил Валентина, растирая ему уши, щёки. Когда добрался до рук, Валентин взвыл от боли. - Так, не ори мне тут! Сам виноват.
От такого наглого заявления глаза распахнулись сами собой. В чём это он виноват?! Сидел тут, никого не трогал, автобус ждал. Ну, подумаешь, уснул… Так устал же! День был тяжёлым. И вообще, вся жизнь тоже не пушинка. Похоже, говорить незнакомцу об этом не стоило — слишком зло он смотрел на Валентина, даже страшно стало. Немного совсем. Но за злостью мелькало ещё что-то, но пьяный мозг отказывался расшифровывать.
«Последняя рюмка была лишней», - почему-то подумалось Валентину. То, что лишними были последние пять как минимум, в голову не пришло.
Наконец-то он мог рассмотреть того, кто так отвратительно обращался с его телом. Взгляд, правда, никак не мог уловить картинку целиком и цеплялся то за вязанную шапку, то за распахнутую, несмотря на мороз, куртку, то за прядку волос, выбившуюся из под той же шапки, и остановился на бороде, покрытой белой изморозью.
- Ты Дед Мороз! - заявил Валентин и хихикнул, что в его положении говорило о серьёзных проблемах с психикой.
- Не, бля, я — Снегурочка. Дед Мороз у нас ты! Ещё немного, и в снеговика превратишься. Давай поднимайся, домой тебя отвезу.
- Не хочу домой! - Валентин начал вырывать руку, за которую его тянули. По крайней мере, попытался. Но хватка на конечности стала лишь крепче. - Там пусто, плохо и одиноко, - зачем-то пожаловался он обиженно, словно перед ним и впрямь стоял сказочный старик, который ударом посоха исполнял самые заветные желания.
Мужчина посмотрел на него, как на полоумного, но ничего не сказал. И правильно сделал, иначе если бы он прошёлся сейчас по Валентину недобрым словом, тот бы не выдержал и разрыдался. По-бабски, с соплями и подвываниями. Потому что пожалеть его, кроме себя самого, некому. А очень хотелось. Нет, не жалости, всего лишь тепла рядом, и не только физического. Хотя и его тоже, чего уж там…
- Ну, тогда повезу тебя к себе. - Валентин и не заметил, как его довели до машины. - Только и у меня пусто и одиноко. Ещё и грязно, наверное. Меня две недели дома не было, - говоря всё это, незнакомец усадил его в машину, пристегнул, проверил, ровно ли сидит, и захлопнул дверь.
Через секунду он появился с другой стороны и уселся на водительское место, завёл мотор и сразу включил печку — салон успел изрядно выстыть.
- Значит, едем ко мне, - кивнул мужчина не понятно кому и мягко тронулся с места. - Главное, не пожалеть об этом потом ни тебе, ни мне.
Валентин ничего не ответил. Под струями горячего воздуха его моментально сморило и он уснул.

На утро всё вспоминалось слайдами: вот его с матами вытаскивают из машины, а он сопротивляется, отстаивая мифическую честь; вот заполненная паром ванная комната и он, закутанный в полотенце; вот он на кухне пьёт что-то горячее и не очень приятное на вкус; вот он уговаривает кого-то не бросать его, как все остальные… В этом месте лицо и уши пыхнули жаром — даже в зеркало не стоило смотреть, чтобы убедиться в степени своего стыда.
Надо было уходить по-тихому, но Валентин не видел своей одежды и подозревал: без хозяина её не найдёт. Да и состояние для побега неподходящее: стоило только поднять голову от подушки, его замутило, комната закружилась, словно карусель, а в голове раздался даже не звон - грохот. Захотелось зажать уши, но Валентин понимал, что это не поможет.

- Проснулся, Морозушка? - раздалось рядом.
- Я Валентин, - то ли возмутился, то ли попытался соблюсти приличия жертва кооператива и личной несостоявшейся жизни.
- Да помню я, - хохотнули сверху, - но Морозушка тебе больше подходит.
Нужно бы подняться, выдержать свои пять минут позора и ползти домой, зализывать душевные раны, но сил ни на что не было. Ну и пустая квартира, да… А тут хоть и незнакомо всё и чуждо, но есть люди. То есть человеки. Один. Человек.
- А можно мне водички, - попросил Валентин, заворачиваясь в тонкое одеяло, словно в кокон. - В горле всё пересохло.
На лоб опустилась чужая ладонь — широкая, мозолисто-шершавая и прохладная, и Валентин невольно застонал от облегчения.
- Лежи, страдалец. Сейчас и воду, и таблетку тебе принесу.

Через полчаса Валентин почувствовал себя гораздо лучше и даже смог встать с дивана, на который его заботливо уронили вечером. С удивлением и умилением рассматривал пушистые вязанные носки, надетые на ноги.
- О, вижу, совсем живой. Как насчёт поесть? - Валентин прислушался к себе — организм вроде не протестовал. - Разносолов не обещаю, а кашей накормлю, для тебя специально сварил, - сказал хозяин квартиры, и Валентин наконец-то смог рассмотреть его.
Высокий, на полголовы точно выше его самого, темноволосый, но кое-где уже пробивается седина, смуглый — и загар не искусственный, крепкое тело, но не вылепленное в спортзале — видно, что занимается физическим трудом, лицо ничем не примечательное, но вот глаза… Сразу видно, когда человек часто смеётся или улыбается — об этом говорили лучики морщинок, разбегающиеся от края глаз к вискам. И даже широкие густые брови не могли скрыть весёлый нрав их обладателя, хотя интуиция подсказывала, что если они нахмурены — зрелище должно быть пугающее.
- Ну так как, идёшь завтракать, Морозушка Валентин?
- Иду, - кивнул он и поплёлся за своим спасителем на кухню. Вот его-то имени он как раз не знал: то ли не запомнил, если мужчина представлялся, то ли и вовсе не узнавал, а теперь неудобно спрашивать.
- Артём меня зовут, - правильно поняв метания гостя, сказал хозяин, ставя перед ним тарелку с горячей кашей, по которой расплывалось жёлтым пятном масло.
- Артём? - удивился Валентин. - А я думал это молодёжное имя.
- Да нет, - мужчина был абсолютно серьёзен, но в голосе сквозила улыбка, - имя не ново, и даже в те стародавние времена, когда я родился, им некоторые детей называли.
Валентин уткнулся в тарелку и больше не поднимал глаз, пока она не опустела, — было стыдно от собственной глупости.

Уходить не хотелось, но и повода остаться Валентин придумать не мог.
Артём, заметив, как гость крутит свои вещи в руках, придавая им модный среди местных бомжей пожёванный вид, предложил задержаться у него до вечера. Мол, перемёрз вчера, отсидись, отогрейся. Да и он убедится, что вечерние вчерашние посиделки прошли без последствий и гроза остановочных лавочек не заболел.
Валентин пытался держать себя сдержано, не выдавать радости и смущения — не мальчик чай, уже за сорок перевалило. Но улыбка — предательница! - сама выползла на лицо, сообщая о согласии.
Его напоили вкусным чаем (и почему вечером он показался ему мерзким?), накормили настоящим ароматным мёдом, пахнущим летом и липой, уложили под одеяло и развлекали время от времени, спрашивая: «Тепло ли тебе девица? Тепло ли красавица?»
Валентин угукал и совершенно иррационально был счастлив — в чужой квартире, с абсолютно незнакомым человеком счастлив.
Но время было неумолимо и пора бы и честь знать. Артём предложил довезти до дома, но Валентин гордо отказался и, поблагодарив за помощь и гостеприимство, отчалил восвояси — в свою одинокую берлогу.

Воскресенье он посвятил генеральной уборке. В мусор летело всё, напоминающее о прошлых отношениях. Краем сознания Валентин зацепил, что Сергей забрал не только свои вещи: исчезли старинные настенные часы, доставшиеся от деда, новенькая камера, недорогая, конечно, но всё же, даже полотенца и постельное бельё изрядно поредели.
«Вот так дураков и учат», - подумал он и махнул рукой. Не пойдёшь же искать беглого любовника, чтобы вернуть своё. Хотя часы всё же жалко.

В понедельник перед работой Валентин забежал в аптеку и запасся лекарствами — горло противно першило и начинался кашель, пока ещё редкий, но уже доставляющий неудобства.
Коллеги, сидевшие с ним в кабинете, опасливо косились, когда он подкашливал — никому не хотелось подхватить заразу перед праздниками. Но Валентину было всё равно и на больничный идти не собирался - дома совсем раскиснет.

Во вторник одна из девочек поставила на стол перед Валентином банку малинового варенья, и он с удовольствием целый день пил с ним чай, вспоминая совсем другой вкус и запах и жалея, что не пригласил Артёма посидеть где-нибудь вечерком. Без намёков и планов, просто в качестве благодарности. Хотя на какие шиши сидеть-то — денег пока нет.

В среду курьер принёс заказанный для Сергея подарок, и Валентин долго смотрел на коробку, не понимая, какого чёрта теперь с ней делать. Потом залез на сайт, на котором оформлял заказ, и, к своей радости, обнаружил, что его можно вернуть. В деньгах, конечно, терял, ну да и чёрт с ними! Желание пригласить Артёма повечерничать от этого стало сильнее, но решительности всё же не хватало, да и деньги пока не вернули.

В четверг самочувствие резко пошло вниз, и Валентин сбегал в перерыв в близлежащую аптеку пополнить стратегический запас медикаментов.
Коллеги обходили его по широкой дуге и старались сбежать из кабинета при малейшей возможности. Предпраздничная расслабленность в офисе очень этому способствовала. И только Валентин с упорством, достойным лучшего применения, разбирал документы, рассылал письма клиентам и думал, что ужин с Артёмом придётся отложить.

В пятницу Валентин еле дождался конца рабочего дня. В груди болело. От почти беспрерывного кашля болело всё тело. В голове появилась подозрительная тяжесть, обычно предшествовавшая температуре.
Коллеги уже не сбегали, они просто переселились на время в другие кабинеты. Валентин, чтобы хоть как-то держаться, открыл окно нараспашку и трясся от холода. Но так работалось легче. А ещё говорят клин клином вышибают, так, может, раз от мороза он заболел, мороз же и выздороветь поможет? Глупо, конечно, но глупость сейчас его верная спутница. С Артёмом вон как сглупил…

Как он оказался на той остановке, что и неделю назад, Валентин не понял. Видимо, температура всё-таки поднялась и он забрёл сюда в горячечном бреду.
Народа в этот раз оказалось не в пример больше, но лавочки оставались свободными — никто не желал морозить задницы. Валентин присел на одну из них, стоявшую чуть в стороне от остановки и уставился пустым взглядом в пространство.
В голове нарастал шум — то ли машин на улице стало больше, то ли температура поползла вверх, - но его это мало волновало.
Автобусы и маршрутки подходили часто, и вскоре остановка опустела. Валентин, достаточно промёрзнув, решил идти домой. «И какого чёрта вообще сюда припёрся?» - удивлялся он сам себе.
Деньги на такси у него были, и он вышел к дороге, чтобы тормознуть машину. На его поднятую вверх руку никто не реагировал довольно долго, но вот какой-то тёмный автомобиль, моргнув поворотником, подъехал к обочине. Валентин, дрожа от холода, открыл дверь, склонился попросить об услуге и застыл: с водительского места на него с улыбкой смотрел Артём.
- Меня ждал, Морозушка? - спросил он, а Валентин то кивал, то мотал отрицательно головой, боясь признаться: да, его и ждал, просидев несколько часов на морозе. - Садись давай, нос вон красный совсем, - почти приказал Артём, и Валентин нырнул в тёплый салон. - Куда тебя отвезти?
Хотелось к Артёму, но он к себе не приглашал, поэтому Валентин прохрипел свой адрес.
По традиции (второй раз можно же считать традицией?) в дороге он уснул, но стоило мотору заглохнуть — проснулся. Из машины, слава Богу, выбрался без посторонней помощи и пригласил Артёма к себе, не задумываясь о том, что время позднее и для визитов не совсем подходящее. Артём не отказался, посматривая на Валентина озабочено.
Пока поднимались по лестнице, Валентин вспоминал, есть ли у него сладкое к чаю, презервативы и смазка. Не было ни одного, ни другого, ни третьего.
«Хреновый из меня хозяин! Ни накормить гостя не могу, ни удовлетворить!»
Хотя насчёт смазки и презервативов он, скорее всего, зря расстраивается. Внутренний радар, исправно служивший ему долгие годы и никогда не дававший сбоев, в этот раз молчал, не подавая признаков жизни. Но помечтать-то можно!

Оставшийся вечер опять прошёл, как в тумане, и субботнее утро он встретил так же, как и неделю назад, лишь с небольшой разницей: квартира была его, лежал он не на диване, а на кровати, и голова трещала не от алкоголя, а от зашкаливающей температуры.
Валентин поглубже зарылся в подушки и подумал, что, наверное, вчерашняя встреча с Артёмом ему приснилась — больной мозг выдал желаемое за действительное. А поэтому надо опять уснуть и увидеть продолжение этого замечательного во всех отношениях сна. Уж там-то он тупить не будет и пригласит своего спасителя и на ужин, и в гости, и в постель. И там обязательно всё случится так, как хочется Валентину, и Артём останется с ним надолго и не бросит, и не предаст, и поможет вернуть дедушкины часы…
- Эй, а ну не спать! - раздался знакомый голос, и Валентин улыбнулся: вот и вернулись приятные сердцу галлюцинации. - Ну что за человек! - продолжал возмущаться голос. - Ладно в прошлый раз пьяный был, а вчера какого чёрта жопу морозил? - Галлюцинация была качественная и попыталась поднять Валентина. - Ты мне тут не улыбайся, а таблетки глотай, - настаивала она, - а то сейчас скорую вызову! Хотя я её и так вызову, сам не справлюсь.
Валентин продолжал глупо улыбаться, делал, что ему говорили, и был согласен на большее, вот только отвечать на вопросы своего глюка отказывался категорически, боясь вспугнуть. Если хоть так можно было почувствовать Артёма рядом, то он согласен болеть вечно. А ещё в бреду совсем не страшно влюбиться и признаться в этом, не то что в реальности.

В квартире кто-то пел. В его квартире, в которой он с недавних пор жил один, кто-то пел!
Валентин осторожно выбрался из-под одеяла, встал на ноги, удивился общей слабости и дрожащим ногам и осторожно, придерживаясь за стенку, пошёл на звук. За дверью спальни к звуку прибавился запах. Пахло едой, и очень вкусно пахло. Запах знакомый, но забытый. Так пахло, когда он в детстве болел и мама варила ему куриный бульон. Но сейчас он хоть и болел, но ни мамы, ни тем более бульона в его доме быть не могло. Да и голос, распевающий на кухне по-английски, был совсем не женский. Неужели у Сергея взыграла совесть и он вернулся? Валентин на этой мысли поморщился. Не дай Бог! Хотя нет, Сергей музыку терпеть не мог, а чтобы он ещё и пел — такого и вовсе представить невозможно. Тогда кто?
Валентин наконец добрёл до коридора, но дверь в туалет напомнила, что неплохо перед встречей с неизвестным подготовиться и избавиться от излишков в организме, чтобы не скомпрометировать себя.
Он только и успел подойти к заветной дверке, как услышал:
- О, проснулся, Морозушка! А я тебе супчика как раз заварганил. - В дверях кухни стоял не глюк и не Сергей, а вполне настоящий улыбающийся Артём, и Валентин рванул в туалет, испугавшись, что сейчас совсем не от страха опозорится - от радости. И ещё срочно нужно подумать о происходящем. Где в квартире лучше всего думается? То-то же!

Чуть позже Валентин с удивлением узнал: он на больничном, на работе знают и желают ему скорейшего выздоровления, а через три дня уже Новый год. Всё это Артём сообщил ему, кормя с ложечки самым вкусным супом в жизни Валентина. По правде сказать, он мог его сейчас хоть чем накормить — всё бы прошло на ура, Валентин был не в состоянии мыслить и соображать.
Потом Артём загнал его в ванну, но долго нежиться в тёплой воде не дал. Вытер, помог одеться и уложил в постель, заботливо подоткнув одеяло. А Валентин вдруг почувствовал такую жажду деятельности, и удивился сам себе.
Поймав Атёма за руку, потянул на себя. Тот не сопротивлялся и устроился рядом, крепко прижав Валентина к кровати рукой.
- Артём, - решился он на главный вопрос, пользуясь своим состоянием — на больного, в случае чего, рука не поднимется, - ты мне нравишься. И я гей. У меня есть шансы?
- Надо подумать… - Артём прикрыл глаза. - Если я дам тебе такой шанс, что я получу взамен?
Валентин сразу сдулся: ну вот и этот начинает всё наперёд просчитывать. Значит…
Закончить мысль не получилось не получилось — Артём взял его за руку и, поднеся к губам, поцеловал в ладонь, щекоча бородой.
- Эй, Морозушка, не загружайся, тебе вредно! Лучше желание загадывай, передам Деду Морозу. Говорят, под Новый год, что не пожелается…
- Знаю, ага, - заулыбался Валентин. - А можно мне одно пробное желание загадать? Ну, там... удостовериться в качестве? А то не хотелось бы кота в мешке получить, - от улыбки он сразу помолодел, и Артём на мгновение завис, разглядывая его. Руку, к слову сказать, так и не выпустил, но теперь прижимал её к своей груди. - Ну так как, можно?
- Ну, не знаю, не знаю… Всё зависит от степени сложности, - поддержал игру Артём. - Дед Мороз, он же старенький уже, сам понимаешь.
- Так и мы не мальчики. - Валентин улыбался и ничего не мог с собой поделать.
- Ну, себя я в старики записывать не собираюсь, - нахмурился Артём. - Мне всего-то сорок пять!
- Ага, ягодка опять! - В Валентине просыпался кто-то неизвестный.
- И эту задницу я так берёг! Почти обливался слезами, втыкая в неё иголки, - театрально закатил глаза Артём.
- Для себя же старался, - кивнул Валентин. - Теперь можно воткнуть что-то посущественней, я совсем не против.
- А ты не торопишься? - Артём с тревогой посмотрел на Валентина, пощупал губами лоб, потёрся бородой о щеку.
- Да я-то что? - отмахнулся Валентин. - Буду лежать, получать удовольствие и проверять качество. - И первый поцеловал Артёма, перекрыв пути к отступлению.

Артём не нежничал, но был осторожен. Валентин не обманул — лежал и наслаждался ласками, уплывая время от времени. Его тело было обласкано, зацеловано и помечено во всех местах, куда добирались губы Артёма. А на левой ягодице, кажется, даже зубы оставили свой оттиск.
Хотелось в ответ тоже пометить, но пока сил на это не хватало, хотелось бы дотерпеть до главного, и Валентин, обхватив Артёма ногами, потёрся о него членом, ясно давая понять: шутки кончились и он ждёт смелых и решительных действий.
- Сам напросился! - прорычал Артём, входя в него.
«Конечно сам, - согласился с ним Валентин. - И ещё не раз напрошусь!»

За окном трещал мороз, в квартире пахло ёлкой и мандаринами, а под одеялом, рядом с Валентином, сладко посапывал, всхрапывая, его подарок. Бородатый, лохматый, весёлый, язвительный, сильный, терпеливый — идеальный.
Валентин выбрался из постели, тихонько прошёл к столу, достал ручку, вырвал лист из блокнота и что-то быстро написал.
Сжав свою записку в руке, вернулся в кровать и прижался к горячему телу.
- Чего бродишь раздетый? - сквозь сон спросил его Артём.
- Письмо Деду Морозу писал. - Валентин удобнее устроился в объятьях.
- Ещё подарок?
- Подарков много не бывает!
- Бывает! - возразил Артём. - Ещё одного я в нашем доме не потерплю! - И прижал Валентина так, что кости затрещали.
А Валентин был доволен. Он, конечно, мог опять ошибиться и обжечься, но всё внутри подсказывало: в этот раз выбор правильный — «в нашем доме» он ещё ни от кого не слышал. Ведь это что-то да значит, правда же? В конце концов, он заслужил свою персональную сказку, и пусть Дед Мороз только попробует не исполнить желание — найдёт и посох сломает! Морозушка он или нет?

---

Всех поздравляю с Рождеством!
Всем тепла, уюта, счастья и мира!

@темы: праздники

---

Провели мы испытание раклетницы. Что я имею сказать... Я счастлив!
Сегодня брали минимум продуктов: картофель в мундире (как и советовала Дунечка), бекон, сыр, помидоры и паприка. Овощи исчезли из тарелки до того, как нагрелся камень. Поэтому набор продуктов уменьшился вдвое. И только из того, что было получилось вот такое (за качество фото прошу прощения)

А на праздничном столе будут ещё и салаты, так что я спокойна. Вещь, конечно, не на каждый день, но для дружеских и семейных посиделок - очень.)))
Дунечка, спасибо за совет!

@темы: просто так

---

На Мотину Ночную


Я был седьмым ребёнком в семье, в которой кроме меня было ещё десять детей. С самых пелёнок нам твердили, что Бог нам поможет, Бог за нами следит, нельзя огорчать Боженьку. И я верил. До поры до времени. До того времени, пока не пошёл в школу и не увидел, что можно жить по-другому. И тогда в моей детской голове стали рождаться вопросы. Почему кому-то Боженька даёт блага, а кому-то посылает испытания? Почему почти все дети в классе смотрят на меня так странно? Почему родители не позволяют мне ни с кем из них дружить? Почему я не такой, как все?
За вопросами пришли сомнения. Я уже не верил в то, что говорили родители. Не верил в то, что говорил батюшка на проповеди. Да и сами проповеди стал пропускать. И ничего, никакого Божественного гнева! А значит, где-то меня обманули.
Ребёнком я был не глупым — да и сейчас не дурак, - и я стал присматриваться, прислушиваться и делать выводы. И делиться ими с сёстрами и братьями. Я же верил, что семья всегда меня поймёт и поддержит — ведь так сам Бог велел. Как же я ошибался!
Понял я это, когда отец выстроил всех вдоль стены, заставил читать молитву, а меня разложил на кровати и от души выпорол ремнём. В тот — первый — раз я плакал и просил перестать. После — никогда. Молча выдерживал побои, поднимался, сцепив зубы, и так же молча уходил в чулан, ставший мне родным. И уже там, в темноте и одиночестве, я до кое-чего додумался.
Во-первых, я понял, что набожность моих родителей — не настоящая. Теперь-то я видел, что происходит вокруг меня. Отец, вместо того чтобы найти нормальную работу и содержать свою семью, прикрывался верой и пустословил о грехе, поглотившем мир. Мама рожала одного за другим. «Дети — Божий дар», - любила говорить она и относилась к нам соответственно — как к подаркам, только ненужным. Подарить — подарили, а что с ними делать — не сказали.
Но я хоть и слабо, но всё ещё продолжал верить, что добрый Боженька существует, просто очень занят и ему не до меня. Верил лет до пятнадцати. А потом мой мир рухнул, похоронив под своими обломками и мою веру.

Пока ровесники, краснея и смущаясь, рассказывали, что им нравится та или иная девчонка, я был спокоен. А вот классе в восьмом-девятом они начали приобретать первый опыт в общении с противоположным полом и щедро им делиться друг с другом. И вот тогда-то я и понял, что со мной что-то не так.
Сейчас я понимаю, что правды в словах мальчишек было процентов десять, всю остальную информацию они черпали из порнороликов, но тогда я верил. И очень явственно представлял то, что они рассказывали. И если другие восторженно цокали и одобрительно гудели, то я еле сдерживал тошноту, рисуя в своём воображении яркие картинки. Сказать что я испугался — значит, ничего не сказать. Я стал присматриваться к ребятам и девчонкам и понял, что девочки меня не привлекают, а вот парни… причём парни постарше — даже очень.
Однажды меня за какую-то провинность оставили после уроков убирать спортзал. В мальчуковой раздевалке переодевались старшеклассники, и я, ожидая, когда они наконец её освободят, подглядывал за ними в приоткрытую дверь. Нет, обладателей супермускулатуры там не было — такие же подростки, только постарше, повыше и чуть покрепче. Но в тот момент я впервые испытал возбуждение. Низ живота закрутило, мне показалось, что вся кровь, что была во мне разделилась и часть её прилила к паху, а другая — к щекам. Чтобы не быть пойманным на месте преступления, я просто-напросто сбежал, плюнув на наказание.
В тот же вечер я побежал в церковь и молился, пока служка не выгнал меня домой. Я всё ещё верил, что Боженька поможет, спасёт от лукавого, спасёт меня и направит на путь истинный. Молился всю ночь дома, не сомкнув глаз ни на минуту. Да что там — я молился всю следующую неделю, ровно до того дня, когда случайно или нет вновь оказался у раздевалки, в которой смеясь и громко переговариваясь переодевались те же самые старшеклассники… И вот тогда я окончательно понял, что Бога нет. По крайней мере, для меня — нет.
Я был растерян, раздавлен, дезориентирован и не знал, как жить дальше. Уже не ребёнок, но ещё и не взрослый. Слишком зависим от других. Позади — обман, впереди — неизвестность. Но я всегда был слишком упрям, чтобы сдаваться просто так, даже не поборовшись.
Мне надо было строить новую жизнь, а для этого нужны были знания. И не только из школьной программы, хотя и они тоже.
Я стал более трезво смотреть вокруг. Мои родители давно уже не были для меня авторитетом, я искал другие примеры для подражания. И я нашёл.

Мои одноклассники все были разными. Парочка таких же нищебродов, как и я, основной костяк из семей со средним достатком, но были и те, кто, как говорится, родился с серебряной ложкой во рту. И я понял, чего хочу в жизни: не перебиваться с воды на хлеб, не впахивать всю жизнь за копейки — хочу всё. Пусть не сразу, пусть для этого надо пройти долгий путь, но я своего добьюсь. Надо только очень сильно постараться.
Приняв решение, начал действовать.
Во-первых, вместо того чтобы подставлять другую щёку для пощёчин (которыми меня часто награждали, считая ничтожеством), зубами вгрызался в руку, эти пощёчины наносящую. Поначалу меня пытались вернуть на место. Как же! Забитый и незаметный раньше тихоня вдруг превратился в злобного волчонка, не дающего никому спуска.
И вот тогда случилось во-вторых: меня заметил и приблизил к себе королёк нашего класса — Витька Березин.
Нет, мы не стали друзьями. Какие друзья? Я вас умоляю! Где он и где я. Я стал его слугой, шестёркой — называйте это, как хотите. Чувствовал ли я унижение? Ничего подобного! Для себя я решил, что это моя работа: я выполняю Витькины поручения, делаю за него домашку, бью по его указке морды — он мне платит. Когда деньгами, когда жратвой, но чаще Витька отдавал мне свои шмотки, почти новые, которые сам носить уже не хотел. Но главное, я стал вхож в тот круг, в котором вращался и он.
Ну и в-третьих. Внезапно проснувшееся либидо не давало мне покоя. Подрочить у меня не всегда получалось, да и что это могло дать, кроме кратковременного облегчения. И я стал тихонько искать того, кто научил бы меня всему. Я уже говорил, что дураком не был, и понимал, что я такой не один. Должны быть такие же «неправильные», как и я. Только нужно их найти. Поэтому я собирал по микрокрупицам всю информацию о «педиках» в нашем городе.
Удача была на моей стороне. Уже в выпускном классе я познакомился со своим первым любовником, ставшим мне на короткое время настоящим другом и учителем.

К тому времени я уже жил у Витьки. Его родителям было на это наплевать, моим — тем более, они от меня отреклись, что не мешало им получать и тратить моё пособие. Я без жалости обрубил корни, связывающие меня с семьёй.
В чём-то наши ситуации с Березиным были похожи: и мои, и его родители молились Богу. Мои — тому, что где-то там на небесах, его — денежному божку. А на жертвенный алтарь и те, и другие поместили нас — своих детей. Может быть, поэтому нас и притянуло друг к другу. Не знаю.
Как-то, придя со школы, мы застали в квартире незнакомца. Витька буркнул приветствие и быстро смотался в свою комнату, а я замешкался, разглядывая мужчину. Мой интерес не остался без внимания.
- А это кто у вас? - спросил он у Витькиного отца.
Тот посмотрел на меня, как будто впервые увидел.
- Витькин приятель, - пожал он плечами. - Натягивает его перед экзаменами.
- Натягивает? - улыбнулся гость и осмотрел меня с ног до головы.
У меня от его взгляда внутри всё вспыхнуло. И не только внутри. В паху появилась уже знакомая тяжесть, а лицо и уши горели.
- И как же зовут умного мальчика? - обратился он ко мне и — клянусь! - облизал взглядом.
- Илья, - ответил я, прямо глядя в его глаза. И поэтому увидел, как они потемнели, когда я непроизвольно провёл языком по пересохшим губам.
На этом наше общение в тот вечер было закончено. Витька выглянул из своей комнаты и довольно грубо позвал меня, а его отец со своим знакомым ушли в кабинет. Да, у Витькиного отца дома была комната, гордо называемая кабинетом — ещё одна причина для моей зависти.
А утром в кармане своей куртки я нашёл визитку с именем вчерашнего гостя и надписью на обратной стороне: «Позвони мне, Илья. Я могу тебе помочь».

Юлий мне действительно помог. Научил меня всему, что знал сам. И не только в плане секса. На те полгода, что у нас были до моего поступления, он стал мне по-настоящему близким.
- Ты слишком горяч, мой мальчик, - говорил он мне постоянно. - Твоё пламя сожрёт тебя, если ты не научишься его контролировать.
И я учился. О, я был способным учеником! Хватал всё на лету и раскладывал по полочкам в своей голове, чтобы выудить нужное, когда пригодится.
Учился замораживать свои эмоции, даже не подозревая, что холод может сжигать не хуже огня, и начал строить свою крепость изо льда...

Я не задумывался, куда пойду учиться после школы. Главное было вырваться из этого города, из этого мира. Решение подсказал Юлий.
Для меня стало откровением, что Витька хочет идти в медицинский. Мне-то казалось, что он так и будет идти по жизни, соря родительскими деньгами, а Березин удивил. И не только меня.
Родители давили на то, чтобы он шёл на юридический или экономический, но Витька упёрся рогом в землю и стоял на своём. Вот тогда и вмешался Юлий.
- Борис, не давите на мальчика. Не лежит у него душа к бизнесу, так и не надо. Зато будет свой врач в семье. Ты обратил бы внимание на его приятеля. Как его... - он задумался, будто вспоминая моё имя. - Илья, кажется. Заплати за его обучение, и парень весь твой, с потрохами.
Мы с Витькой стояли и боялись сделать лишний вздох. Юлий в тот момент был для нас обоих добрым волшебником.
Борис Анатольевич смерил меня долгим взглядом, раздумывая.
- А знаешь, ты пожалуй прав, - согласился он. - Так и поступим. Илья, ты согласен? - обратился он ко мне чуть ли не впервые за всё время, что я жил в их доме.
Был ли я согласен? Да я прыгать готов был от радости! Судьба подкинула мне счастливый билет, и я воспользуюсь им по полной!
Одно было плохо — наши встречи с Юлием сократились до минимума. Хотя, благодаря этому, было не так тяжело расставаться, когда я покидал город, уезжая на учёбу. Уж слишком я привязался к этому мужчине.

* * *

Учиться мне нравилось. И выбранная Березиным-старшим специальность юриста пришлась по душе. Так что с учёбой у меня проблем не было.
К концу учёбы я и тут обзавёлся нужными знакомствами, и пусть и не был звездой универа, но со мной считались. Правда, приходилось крутиться, чтобы поддерживать имидж баловня судьбы. Спасибо Юлию за науку.
А ещё я обзавёлся поклонником.
Не знаю, на что он надеялся, да и надеялся ли, но я постоянно ловил на себе его взгляды. Чаще осуждающие, когда наша компания чморила очередную жертву. Было смешно — тоже мне, борец за справедливость! В жизни выживает сильнейший!
Я смотрел на него в ответ с вызовом, и он отворачивался и уходил, гордо расправив плечи.
К счастью, парень ни разу не попал в поле зрения моих мажористых приятелей. И мне очень не хотелось, чтобы это когда-нибудь случилось.
Было в нём что-то, что цепляло и заставляло искать его среди других раз за разом.
Он и будоражил меня, и заставлял держаться от него подальше. Я чувствовал, что если подпущу парнишку к себе хотя бы на сантиметр, все мои тщательно лелеемые планы и надежды рухнут, как ледяные чертоги Снежной Королевы. И как снежная Королева, при каждой встрече обдавал его холодом, пресекая все попытки приблизиться ко мне.
Он не упорствовал, действовал тихо и незаметно, просто постоянно попадаясь мне на глаза.
Какой бы скотиной я не стал, но ломать ему жизнь не хотел. А со мной у него не было никакого будущего.
Окольными путями, чтобы не вызвать ни у кого подозрений, я привычно собирал информацию о нём.
Михаил Сафронов, добрый, отзывчивый, не был, не привлекался. С нежностью относится к матери и младшей сестрёнке. И ещё куча всего положительного. В общем, полная моя противоположность, с какой стороны не посмотри. Он — тёплый и искренний, и я — холодный и расчётливый. Никаких шансов.
Но что-то мешало мне поставить точку в нашей несостоявшейся истории. А ведь я мог! Словом, взглядом. Мог, но не хотел.
Как бы я не сопротивлялся, но Мишка стал мне необходим. Одно его присутствие успокаивало меня, будило в душе что-то давно забытое. Через какое-то время я уже сам стал ловить его взгляды и еле сдерживался, чтобы не подойти и не заговорить. Нельзя! Если хочу добиться своей цели — нельзя. Вот только цель как-то потускнела и уже не казалась мне такой желанной.
Не знаю, что со мной тогда происходило. Наверное, верно говорят: выше головы не прыгнешь. Я стал уставать от общения с приятелями, чувствовал, что ровней им мне не быть никогда. Да и их отношение ко мне изменилось. А может, оно таким и было всегда, да я не замечал или не хотел замечать?
Да ещё и договор, подписанный с Березиным старшим, стал бетонной плитой давить на плечи. Я искал способы его обойти, не сразу, со временем, но так и не находил.
Из-за этого последний курс давался мне особенно трудно. Я устал, как же я устал. Неужели вот так и будет всю жизнь, неужели это то, о чём я мечтал?..
А рядом, усугубляя моё состояние, постоянно мелькал Мишка. То болтал с друзьями, то раздаривал направо и налево улыбки. Обжигал своим солнечным обаянием, без труда круша мою ледяную крепость.
А я замерзал, и чем дальше, тем сильнее ощущал холод вокруг себя, в себе. Ещё немного, и превращусь в глыбу льда…

- Привет!
Я оглянулся и забыл как дышать. Моё наваждение, моё проклятие, мой личный сталкер стоял за моей спиной и смотрел на меня своими невероятными глазами.
- Чего надо? - грубо ответил я, чтобы скрыть охватившие меня эмоции.
Мишка на мгновение растерялся, улыбка сползла с губ, но быстро взял себя в руки.
- Мне сказали, что ты можешь помочь, - негромко сказал он. - С докладом, - и продолжил говорить дальше, но я почти всё пропустил мимо ушей, просто наслаждаясь голосом. Никогда не думал, что от него так может вштырить. - Ну так поможешь? - Мишка смотрел на меня с надеждой.
Так и хотелось сказать, чтобы он бежал от меня, что помощь я ему ничем не смогу, но слова застряли в горле. А Мишка ждал…
Меня спас сигнал телефона.
- Извини, не могу. - Надеюсь, ухмылка у меня получилась достаточно наглая. - Дела, - и махнув рукой, быстро пошёл в свою аудиторию. Может, это и было похоже на бегство, меня это не волновало.
Уже у самой двери я оглянулся и посмотрел на Мишку. Он так и стоял там же, где я его оставил, расстроенный и растерянный. Прости, малыш, но так будет лучше для тебя.

«Сегодня вечером у Сома», - я ещё раз прочитал пришедшую смс-ку. Внутри неприятно засвербило. Слишком уж это было похоже на приказ. Ну да мне не привыкать.
Идти не хотелось, очень не хотелось, но пришлось. Ноги отказывались идти, но я их упорно переставлял. У самого подъезда остановился и посмотрел на светящиеся окна квартиры Сома. Судя по всему, веселье там шло полным ходом: из открытых окон доносились крики, смех, музыка.
Я встряхнулся и, растянув губы в улыбке, решительно открыл дверь. Надеюсь, пока поднимусь, улыбка уже не будет выглядеть фальшивой.

Первое, что меня насторожило — это чисто мужская компания, ни одной женской особи. Мне-то всё равно, меня они не интересуют, но выглядело это странно.
Сом, хозяин квартиры, радостно кинулся ко мне с объятиями, хотя раньше относился с презрением. И колокольчик тревоги перерос в набат.
- Илюха, а мы тебя уже заждались!
Я оглядел собравшихся. Парочка знакомых лиц, не считая Сома, остальных вижу в первый раз. А Сом, не давая мне опомниться, уже протягивал бокал с чем-то тёмным.
- Опоздавшим — штрафную! До дна! - И что-то хищное мелькнуло в его глазах, что я сам себе дал слово валить отсюда при первой же возможности.
Что в напиток было что-то намешано, понял практически сразу. Я никогда не ходил на наши вписки с голодным желудком, чтобы не пьянеть очень быстро. И этот раз не стал исключением. Но голову повело практически сразу и я держался только силой воли.
Лица расплывались, голоса сливались в угрожающий гул. Время от времени я словно проваливался в никуда. После очередного выпада из реальности осознал, что меня пытаются раздеть, и судя по рукам, действуют как минимум двое.
Собрав остатки сил, поднялся и, сказав, что сейчас вернусь, пошёл на выход. Мне повезло, за мной никто не пошёл, видимо, решили, что я никуда не денусь.
А я, почти теряя сознание, босиком, в расстёгнутой рубашке и на подгибающихся ногах старался уйти как можно дальше.
Это был конец. Я чётко понимал, что так просто мне моё бегство не простят. Но только и я не лыком шит — не зря считаюсь одним из лучших на нашем потоке. И вообще, когда это будет, а сейчас мне надо уйти как можно дальше.
Через пару кварталов я стал понемногу приходить в себя. И вот тут мне стало действительно страшно. В незнакомом районе, без денег, без документов, да и видок… Ещё и дождь.
Идти дальше не было больше сил, и я уселся прямо на асфальт.

Сколько я так просидел? Не знаю. Время словно остановилось, смешалось с шумом дождя, растворилось в мутном свете фонарей. А я замерзал. Вымерзал изнутри. Холод, который должен был стать моим спасением, вот-вот станет моим убийцей. И никто в целом мире не придёт мне на помощь. Потому что никому я не нужен. Ни я прошлый, ни я настоящий. А будущего «я», наверное, уже и не будет.
Интересно, хоть кто-нибудь вспомнит обо мне? Хотя что это я. Конечно, вспомнит. Тот же Березин-старший, ведь столько бабла в меня вложил, и всё зря. А Мишка? Он расстроится? Я вот уже жалею, что так и не дал ему шанса. Только слишком поздно.
На этой мысли вдруг так жалко себя стало, что я разревелся. Сидел в луже на асфальте, трясся от холода и ревел, оплакивая свою короткую и такую никчёмную жизнь. Наверное, поэтому и не расслышал шагов…
- Привет, - знакомый голос, который я и не надеялся больше услышать. - А я смотрю: ты, не ты… - Мишка топтался рядом, а я не мог поднять на него глаз от стыда. - Я тут живу. Вон в том доме… На, надень, и пойдём к нам, замёрз же, - и он протянул мне ботинки.
Наконец, мне хватило смелости посмотреть на Мишку. Он был всё такой же, как и утром: те же смущённая улыбка и надежда в глазах. И ещё ботинки в протянутой руке.
Я помотал головой, и Мишкин взгляд потух. У меня возникло ощущение, будто пнул щенка, просящего ласки. Поэтому, прочистив горло, прохрипел:
- Веди, но ботинки не надену, всё равно вымок.
Мишка опять засветился, помог мне подняться и, вцепившись в мою руку, потащил к своему дому, что-то быстро говоря на ходу.
Я шёл за ним, мокрый, босой, замёрзший, и улыбался, совсем не прислушиваясь к словам. Моя ледяная крепость рушилась, таяла и на её месте возникало что-то тёплое, уютное, пока ещё не ясное, но очень желанное. То, что я намерен строить с ним, для него, для нас...

Я начал скучать по Мишке, едва получив на руки диплом. Мы ещё были вместе, но через месяц я должен был уезжать — обязательства, мать их. Березин дал мне время на отдых, но отпускать меня совсем не собирался. И я его понимал, в меня было вложено достаточно много средств, и я собирался их все отработать.
- Давай, Илья, отдохни, наберись сил и через месяц — за работу, - сказал Борис Анатольевич, когда позвонил мне, чтобы поздравить с получением диплома.
Следующий звонок был от Юлия. Мы не виделись с ним все годы моей учёбы, но созванивались регулярно.
- А теперь, мой мальчик, - сказал он, - тебе придётся учиться по-настоящему. И я научу тебя всему, что умею сам. - А учить он умел, это я знал точно.
Я честно рассказал Мишке, что меня связывало с Юлием. И не мог винить его за ревность, когда отвечал на звонки из далёкого и незнакомого ему города от мужчины, который сыграл в моей жизни большую роль.
Да, мой рассудительный и спокойный Мишка иногда срывался на ревность. Я видел это в его глазах и не мог осуждать. Просто раз за разом пытался доказать, как он для меня важен. В нормальной жизни мне всё так же трудно было открыться, и хоть моя броня Мишкиными усилиями пошла трещинами, но всё же была ещё достаточно крепка. Ледовые стены, наращиваемые годами, не так просто победить. Но Мишка просачивался, проникал за них, истончая, выжигая.
Всё нерастраченное тепло, что было во мне, я выплёскивал на него в постели. Мишка охотно брал его, но в ответ отдавал гораздо больше. С ним я почувствовал себя нужным, необходимым. Нет, он не возвёл меня на пьедестал, не сделал своим идолом, он просто вёл меня за руку к солнцу, даже не догадываясь, что он и есть моё светило.
Я по-прежнему никому не доверял, да и сейчас в этом ничего не изменилось. Есть узкий круг людей, которых я впускаю в мою крепость. Но Мишка и к ним не относится. Его не нужно впускать, он уже живёт в ней. И мне страшно представить, что будет, если решит уйти…

А в начале я всячески пытался его оттолкнуть, показать самые тёмные уголки своей сущности, чтобы он понял, какая я эгоистичная сволочь и снял наконец розовые — или в нашем случае голубые? - очки. А в итоге он показал мне. Что это не он смотрит на жизнь через цветные стёкла, а я через чёрные. Он сражался за меня: со своей мамой, доказывая, что и такая любовь имеет право быть, и она сдалась; с одногруппниками, за право самому решать, как жить и кого любить; с компанией Сома, который решил нагадить мне через него, но ошибся, как, впрочем, и я раньше, посчитав его слабым. И, как бы смешно это не звучало, со мной за меня же, вытягивая другое моё «Я» по частичкам, по молекулам.

Полтора года мы живём на два города. Даже я трачу значительную часть своей зарплаты на эти поездки, что уж говорить о Мишке. От моей помощи он отказывается, и я каждый свой приезд тихонько отдаю деньги его маме и потом выслушиваю Мишкино ворчание.
Иногда нас здорово выручает Витька, когда его посещения родительского дома совпадают с Мишкиными каникулами. Они неожиданно сдружились, а вот мне до сих пор трудно воспринимать Березина-младшего в качестве друга, хотя он и очень изменился. Не было того разбалованного сынка богатых родителей, был молодой серьёзный мужчина, идущий к своей цели. Но всё же тот, прежний Витька, и пытался выбраться на свет. И я был рад, с ним-то я знаком гораздо лучше и знал, чего ждать.

Юлий… Человек, ставший мне кем-то вроде отца. И пусть знакомство наше началось с постели, сейчас я шёл к нему всякий раз, когда нуждался в помощи или совете. Думаю, и он со мной реализовывал невостребованные отцовские чувства.
Когда я вернулся в город, он предложил мне возобновить нашу связь. Я, который был до встречи с Мишкой, согласился бы не раздумывая, но теперь просто не мог. О чём честно и сказал Юлию, ожидая как минимум мелких пакостей со стороны, как мне казалось, обиженного мужчины. Но Юлий приятно удивил меня, поддержав.
- Ты вырос, мой мальчик. И я горд тобой, - сказал он мне. - Хочу познакомиться с твоим избранником.
А мне было страшно знакомить его с Мишкой, памятуя о любви Юлия к молоденьким мальчикам. Я оттягивал этот момент, как мог, но и Мишка настаивал на знакомстве с «этим загадочным дядькой».
- Ты мне не доверяешь? - спрашивал он меня. - Или между вами до сих пор что-то есть?
И мне пришлось сдаться.
Сейчас я вспоминаю их знакомство с улыбкой, а тогда меня ждал шок.

Юлий пригласил нас к себе, не помню, что было формальным поводом, но все прекрасно знали настоящую причину. Мишка, всю дорогу к дому Юлия, жавшийся ко мне и глядящий на меня щенячьими глазами, переступив порог квартиры, переобразился. Куда-то исчез солнечный мальчишка, а на его месте стоял молодой, уверенный в себе мужчина, готовый за своё сражаться до конца. Даже лицо изменилось, исчезла детская мягкость, сменившись хищной властностью.
Мишка оказался шкатулкой с сюрпризом, и такой — властный, уверенный — он мне нравился ещё больше.
В тот вечер я впервые за время наших отношений оказался снизу.
Мишкина неопытность сыграла с нами плохую шутку — мне пришлось отлёживаться все выходные, ещё и понедельник захватить, отпросившись с работы. Но мне было так хорошо, как никогда. Я глупо улыбался, рассматривая в зеркале отметины на своём теле — синяки на бёдрах и ягодицах, засосы на плечах и шее. Подозреваю, что и спина была раскрашена знатно, но её я не видел.
Мишка виновато кружил вокруг меня, а я, посмеиваясь, называл его своим медведем, ласковым и нежным зверем.
- А знаешь, есть такой фильм, - сказал он, услышав мои слова, - мама очень любит его. Только концовка там плохая. Зато музыка классная. Хочешь найду?
Я был согласен на всё. На музыку, на фильм, на громы и молнии, на катастрофы и апокалипсисы… Лишь бы он был рядом. И пока мы смотрели найденный Мишкой в сети фильм, вернее он смотрел фильм, а я смотрел на него, я ясно понял, что пропал. Влюбился. И я, кажется, однолюб. От этих открытий было и радостно, и больно одновременно. И страшно.
Страшно, что однажды Мишка решит, что я ему не нужен, и уйдёт, а я останусь опять один в своей ледяной крепости сдыхать от тоски.

Со своими сомнениями я пошёл к Юлию, стоило посадить Мишку на электричку.
- Ты слишком недоверчив, мой мальчик. Это качество хорошо для юриста, но не для любимого человека.
- Но ты же сам учил меня не доверять, - возразил я ему.
- Чужим, Илья, чужим. А разве Мишеньку к ним можно отнести? - спросил он и замолчал, устремив взгляд в пустоту за окном.
А я наконец-то рассмотрел его более внимательно. Рядом со мной сидел не стареющий ловелас и удачливый бизнесмен, а мужчина, проживший непростую жизнь и сделавший немало ошибок. Сильный, стойкий, но уставший. И я просто подошёл к к его креслу, упал на колени и, обняв, поцеловал. Без страсти, успокаивая и поддерживая. Юлий всё понял правильно. Улыбнулся мне грустно и произнёс:
- Береги то, что есть, чтобы потом не бегать за призраками.
- Сберегу, - пообещал я.
А через месяц Юлий познакомил меня со своим новым питомцем. Поначалу он показался мне пустышкой, очередной игрушкой, но со временем понял, как ошибся. И сейчас отношусь к нему, как к младшему братишке.

Кстати о семье. Мишка настоял, чтобы я сходил к родителям. Наивный! Привыкший к материнской любви и заботе, он думал, что так должно быть у всех. Даже Юлия привлёк в союзники.
- Сходи, Илья, - поддержал он моего парня. - Чтобы начинать новую жизнь, необходимо раздать все долги в старой.
И я сдался.
Мишка пошёл со мной. Не знаю, чего он ожидал, но испытал немалое потрясение, когда моя семья меня не узнала. Я не спешил раскрывать инкогнито, отмалчиваясь.
Нас приняли то ли за работников собеса, то ли за благотворителей, и с порога начали заваливать жалобы на трудную жизнь, на отсутствие денег, на невнимание властей.
- А сколько у вас детей? - осторожно поинтересовался Мишка у моей матери.
- Тринадцать, - ответила она и, пустив слезу, добавила: - Одного не уберегли. Илюшенька умер. Давно уже.
Я готов был заорать, но Мишка так вцепился мне в руку под столом, что синяки не сходили потом неделю.
- Да вы что? - воскликнул он. - А где похоронен? Я же с ним учился до третьего класса. - Даже я не ожидал такого наглого вранья, а родители клюнули на наживку.
- У бабки в деревне похоронили, - не моргнув глазом, выдал отец. - Где помер, там и упокоили.
«У какой бабки? - хотелось спросить мне. - В какой деревне?» Но Мишка потянул меня на выход, сбивчиво прощаясь и растерянно улыбаясь, выслушивая слезливые просьбы женщины, считавшейся моей матерью.
Больше к теме моей семьи не возвращались. А я решил порвать последнюю связь с теми людьми и сменить фамилию. Умер так умер.

- Привет, - ко мне заглянул Егор, тот самый юный любовник Юлия. - Какие планы на новый год?
Я пожал плечами. В последнее время всё шло наперекосяк. И не только на работе. С Мишкой тоже происходило что-то странное. Он стал реже звонить и не всегда отвечал на мои звонки. Правда, потом перезванивал и извинялся. Я списывал всё на подготовку к сессии, душа сомнения и страхи. Да и голос у Мишки был не виноватый, а скорее уставший. Последний учебный год и ему давался нелегко.
- Сафронов приедет? - вроде бы между делом поинтересовался Егорка, отвернувшись к окну.
- А что? - вопросом на вопрос.
- Да просто спрашиваю. - Его невинное, даже наивное выражение лица заставило меня заволноваться.
- Ты что-то знаешь?
- Да ничего я не знаю, просто спросил, - теперь заволновался он и попятился к двери, но от меня не так просто сбежать.
- А ну, колись, немочь бледная! - Я схватил его за пуловер и, притянув, усадил к себе на колени.
- Правда не знаю! - кряхтел Егор, пытаясь выбраться из моей хватки. - Да пусти же ты!
- Я сейчас Юлию позвоню, - попытался напугать его, но в ответ прилетело спокойное:
- Звони! - И эта зараза пулей вылетела из кабинета.
А мне просто жизненно необходимо стало поговорить с Мишкой. И плевать, что сейчас он, скорее всего, сидит на парах.
Трубку, ожидаемо. Не взяли, и я стал ждать перезвона, снова и снова прогоняя в голове странное поведение Егора, но так ничего и не поняв.
Мишка перезвонил через пару часов.
- Миш, что происходит? - не стал я ходить вокруг да около.
- Ты о чём? - не понял или сделал вид, что не понял.
- Что за странные игры? Почему Егор спрашивает, приедешь ли ты? Что вообще в последнее время с тобой происходит? Ты хочешь расстаться? - я захлёбывался вопросами, не давая Мишке вставить ни слова.
- Илья, стоп! - наконец вклинился он, когда я остановился набрать воздуха в грудь. - Я сейчас не могу говорить, перезвоню завтра, - и отключился. А я смотрел на потухший экран смартфона и запутывался всё больше.
Вечером ко мне с визитом заявились Юлий и Егор. Выглядели они, как суровый отец и нашкодивший сын. Для полноты картины не хватало, чтобы Юлий держал Егорку за ухо. Вид у того был потрёпанный и виноватый.
- Чем обязан? - не очень дружелюбно спросил я, не торопясь впускать гостей на свою территорию.
- Нам надо поговорить, - вздохнул Юлий. - Но не здесь.
- Илюш, прости меня пожалуйста, - жалобно начал Егор, аккуратно усевшись на краешек дивана. - Я совсем не хотел тебя пугать. Просто…
- Просто у кого-то слишком длинный язык! - перебил его Юлий. - Но я не об этом пришёл поговорить. Ты про Мишеньку плохо не думай, - я подобрался, ожидая услышать свой приговор, - он сейчас занят очень важным делом… Илья, мальчик мой, ну можно я тебе не буду говорить? - Слышать просительные нотки от всегда уверенного Юлия было странно. - А то сюрприза не получится. - Я сложил руки на груди и выжидательно уставился на него. - Ну хорошо, хорошо, - сдался он. - Мы, - он строго посмотрел на Егора и тот вжал голову в плечи, - решили подарить вам с Мишей квартиру.
- А меня спросить? - начал закипать я.
- Успокойся. Я предвидел такую реакцию, поэтому и квартиру вам выбирал сам Миша, ещё и расписку дал, что обязуется вернуть половину стоимости. Но на первое время она будет вам хорошим подспорьем.
- Юлий, какое первое время? Я тут, Мишка там. Зачем нам квартира?
- Такой подарок испортил! - Егору прилетел подзатыльник. Юлий продолжал меня удивлять. - Борис летом будет открывать новый филиал.
- Там? - выдохнул я, боясь даже предполагать что-то.
- Там, - кивнул Юлий. - Готовься к переезду, мой мальчик.
Я замер, переваривая новость, а мои гости засобирались домой, ссылаясь на позднее время.
- Так какие планы на новый год? - уже в дверях вновь спросил меня Егор, хитро прищурившись.
- Они есть, - сказал я, выталкивая его за дверь, прямо в руки Юлию, - но тебе в них места нет! - и, закрыв дверь, глупо улыбался, слушая весёлый Егоркин смех.

Мишка приехал через два дня, не успев раздеться толком, вжал меня в стену, поцеловал по-хозяйски сильно и заявил, что я наказан. Не стал уточнять за что, и говорить, что сам хотел его наказать, тоже не стал. Времени у нас теперь хватит на всё. Очень на это надеюсь.
Мишка у меня очень хороший воспитатель, старательный. От его наказания сладко ломит тело, а в голове приятная пустота.
- Больше в жизни тебе сюрпризы делать не буду, - обещал он, уткнувшись мне между лопаток лбом и гладя по бедру.
- Не люблю сюрпризы, - согласился я, разворачиваясь и подминая его под себя.
Мишка обхватил меня ногами, скрестив за спиной. Потёрся полувставшим членом, дразня и приглашая.
- Как будем новый год встречать? - спросил я, втиснув руку под него и сжав ягодицу.
- Тихо, по-семейному-у-у, - выстонал Мишка, когда я стал осторожно входить в него.
На время отложив разговоры, я каждым толчком, каждым поцелуем показывал, как скучал, как испугался, как люблю.
- То есть только ты и я, - продолжил, когда мы после душа лежали расслабленные и удовлетворённые.
- Ага, - зевнул Мишка. - И Юлий с Егором. Этот болтун мне кое-что должен... - И засопел.
Ну что ж, отпраздновать по-семейному я не против, только если веселье не растянется надолго. В конце концов, у меня тоже есть маленький сюрприз, о котором знает только Юлий. В кармане моей куртки лежит новенький паспорт, где отпечатаны мои новые фамилия и отчество: Сафронов Илья Юльевич. Новый год, новое имя, новая жизнь.

Что нас ждёт впереди? Не знаю. Впервые в жизни мне не хочется ничего планировать, рваться куда-то. Кажется, я нашёл своё место и моя ледяная крепость рухнула окончательно, а на её месте появляется замок — тоже с крепкими стенами, ведь мне есть теперь, кого прятать за ними и защищать...

запись создана: 04.12.2016 в 02:36

@темы: моё

---

Иииии продолжаю делиться хорошим настроением!


Пришёл мой раклет! Тяжеленный! Принесли огромную коробку. Вскрыла в ней стоит коробка с самим раклетом в два раза меньше, а свободное пространство забито бумагой. Я не поленилась и измерила - 3,5 метра хорошей упаковочной бумаги.

Всем хорошего начала недели!

@темы: просто так

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Всем доброго утра и хорошего дня!!!

@темы: просто так

---

Вот только что, буквально несколько минут назад до меня дошло, что Рождество не за горами и не за лесами, а уже стоит на пороге и стучится в двери. И я его так ждала, так ждала, а теперь готова впасть а истерику, потому что всё, что я планировала, так и сидит пока в папочке с планами. А у меня ни на что не хватает времени.

@темы: нытьё

---

Упёрла у  Дуня Дунявская Мну нравится!


Получить послание

@темы: просто так, гадания

---

Я вернулась! Замечательно отдохнули, набрались впечатлений и готовы к праздникам.)))
Фотографии, конечно, не очень, но, думаю, общую атмосферу праздника передают.)))

@темы: просто так, фото

---

Всем спокойной ночи и до понедельника! И обязательно хороших выходных!

@темы: просто так

---

Ну вот прямо про меня сейчас! Вроде и шкаф полный, а надеть нечего!

@темы: просто так

---

День просто обязан быть хорошим, если с утра тебе даже кофе улыбается! Всем отличного настроения!

@темы: просто так