[Nadhart]

На Мотину Ночную


Я был седьмым ребёнком в семье, в которой кроме меня было ещё десять детей. С самых пелёнок нам твердили, что Бог нам поможет, Бог за нами следит, нельзя огорчать Боженьку. И я верил. До поры до времени. До того времени, пока не пошёл в школу и не увидел, что можно жить по-другому. И тогда в моей детской голове стали рождаться вопросы. Почему кому-то Боженька даёт блага, а кому-то посылает испытания? Почему почти все дети в классе смотрят на меня так странно? Почему родители не позволяют мне ни с кем из них дружить? Почему я не такой, как все?
За вопросами пришли сомнения. Я уже не верил в то, что говорили родители. Не верил в то, что говорил батюшка на проповеди. Да и сами проповеди стал пропускать. И ничего, никакого Божественного гнева! А значит, где-то меня обманули.
Ребёнком я был не глупым — да и сейчас не дурак, - и я стал присматриваться, прислушиваться и делать выводы. И делиться ими с сёстрами и братьями. Я же верил, что семья всегда меня поймёт и поддержит — ведь так сам Бог велел. Как же я ошибался!
Понял я это, когда отец выстроил всех вдоль стены, заставил читать молитву, а меня разложил на кровати и от души выпорол ремнём. В тот — первый — раз я плакал и просил перестать. После — никогда. Молча выдерживал побои, поднимался, сцепив зубы, и так же молча уходил в чулан, ставший мне родным. И уже там, в темноте и одиночестве, я до кое-чего додумался.
Во-первых, я понял, что набожность моих родителей — не настоящая. Теперь-то я видел, что происходит вокруг меня. Отец, вместо того чтобы найти нормальную работу и содержать свою семью, прикрывался верой и пустословил о грехе, поглотившем мир. Мама рожала одного за другим. «Дети — Божий дар», - любила говорить она и относилась к нам соответственно — как к подаркам, только ненужным. Подарить — подарили, а что с ними делать — не сказали.
Но я хоть и слабо, но всё ещё продолжал верить, что добрый Боженька существует, просто очень занят и ему не до меня. Верил лет до пятнадцати. А потом мой мир рухнул, похоронив под своими обломками и мою веру.

Пока ровесники, краснея и смущаясь, рассказывали, что им нравится та или иная девчонка, я был спокоен. А вот классе в восьмом-девятом они начали приобретать первый опыт в общении с противоположным полом и щедро им делиться друг с другом. И вот тогда-то я и понял, что со мной что-то не так.
Сейчас я понимаю, что правды в словах мальчишек было процентов десять, всю остальную информацию они черпали из порнороликов, но тогда я верил. И очень явственно представлял то, что они рассказывали. И если другие восторженно цокали и одобрительно гудели, то я еле сдерживал тошноту, рисуя в своём воображении яркие картинки. Сказать что я испугался — значит, ничего не сказать. Я стал присматриваться к ребятам и девчонкам и понял, что девочки меня не привлекают, а вот парни… причём парни постарше — даже очень.
Однажды меня за какую-то провинность оставили после уроков убирать спортзал. В мальчуковой раздевалке переодевались старшеклассники, и я, ожидая, когда они наконец её освободят, подглядывал за ними в приоткрытую дверь. Нет, обладателей супермускулатуры там не было — такие же подростки, только постарше, повыше и чуть покрепче. Но в тот момент я впервые испытал возбуждение. Низ живота закрутило, мне показалось, что вся кровь, что была во мне разделилась и часть её прилила к паху, а другая — к щекам. Чтобы не быть пойманным на месте преступления, я просто-напросто сбежал, плюнув на наказание.
В тот же вечер я побежал в церковь и молился, пока служка не выгнал меня домой. Я всё ещё верил, что Боженька поможет, спасёт от лукавого, спасёт меня и направит на путь истинный. Молился всю ночь дома, не сомкнув глаз ни на минуту. Да что там — я молился всю следующую неделю, ровно до того дня, когда случайно или нет вновь оказался у раздевалки, в которой смеясь и громко переговариваясь переодевались те же самые старшеклассники… И вот тогда я окончательно понял, что Бога нет. По крайней мере, для меня — нет.
Я был растерян, раздавлен, дезориентирован и не знал, как жить дальше. Уже не ребёнок, но ещё и не взрослый. Слишком зависим от других. Позади — обман, впереди — неизвестность. Но я всегда был слишком упрям, чтобы сдаваться просто так, даже не поборовшись.
Мне надо было строить новую жизнь, а для этого нужны были знания. И не только из школьной программы, хотя и они тоже.
Я стал более трезво смотреть вокруг. Мои родители давно уже не были для меня авторитетом, я искал другие примеры для подражания. И я нашёл.

Мои одноклассники все были разными. Парочка таких же нищебродов, как и я, основной костяк из семей со средним достатком, но были и те, кто, как говорится, родился с серебряной ложкой во рту. И я понял, чего хочу в жизни: не перебиваться с воды на хлеб, не впахивать всю жизнь за копейки — хочу всё. Пусть не сразу, пусть для этого надо пройти долгий путь, но я своего добьюсь. Надо только очень сильно постараться.
Приняв решение, начал действовать.
Во-первых, вместо того чтобы подставлять другую щёку для пощёчин (которыми меня часто награждали, считая ничтожеством), зубами вгрызался в руку, эти пощёчины наносящую. Поначалу меня пытались вернуть на место. Как же! Забитый и незаметный раньше тихоня вдруг превратился в злобного волчонка, не дающего никому спуска.
И вот тогда случилось во-вторых: меня заметил и приблизил к себе королёк нашего класса — Витька Березин.
Нет, мы не стали друзьями. Какие друзья? Я вас умоляю! Где он и где я. Я стал его слугой, шестёркой — называйте это, как хотите. Чувствовал ли я унижение? Ничего подобного! Для себя я решил, что это моя работа: я выполняю Витькины поручения, делаю за него домашку, бью по его указке морды — он мне платит. Когда деньгами, когда жратвой, но чаще Витька отдавал мне свои шмотки, почти новые, которые сам носить уже не хотел. Но главное, я стал вхож в тот круг, в котором вращался и он.
Ну и в-третьих. Внезапно проснувшееся либидо не давало мне покоя. Подрочить у меня не всегда получалось, да и что это могло дать, кроме кратковременного облегчения. И я стал тихонько искать того, кто научил бы меня всему. Я уже говорил, что дураком не был, и понимал, что я такой не один. Должны быть такие же «неправильные», как и я. Только нужно их найти. Поэтому я собирал по микрокрупицам всю информацию о «педиках» в нашем городе.
Удача была на моей стороне. Уже в выпускном классе я познакомился со своим первым любовником, ставшим мне на короткое время настоящим другом и учителем.

К тому времени я уже жил у Витьки. Его родителям было на это наплевать, моим — тем более, они от меня отреклись, что не мешало им получать и тратить моё пособие. Я без жалости обрубил корни, связывающие меня с семьёй.
В чём-то наши ситуации с Березиным были похожи: и мои, и его родители молились Богу. Мои — тому, что где-то там на небесах, его — денежному божку. А на жертвенный алтарь и те, и другие поместили нас — своих детей. Может быть, поэтому нас и притянуло друг к другу. Не знаю.
Как-то, придя со школы, мы застали в квартире незнакомца. Витька буркнул приветствие и быстро смотался в свою комнату, а я замешкался, разглядывая мужчину. Мой интерес не остался без внимания.
- А это кто у вас? - спросил он у Витькиного отца.
Тот посмотрел на меня, как будто впервые увидел.
- Витькин приятель, - пожал он плечами. - Натягивает его перед экзаменами.
- Натягивает? - улыбнулся гость и осмотрел меня с ног до головы.
У меня от его взгляда внутри всё вспыхнуло. И не только внутри. В паху появилась уже знакомая тяжесть, а лицо и уши горели.
- И как же зовут умного мальчика? - обратился он ко мне и — клянусь! - облизал взглядом.
- Илья, - ответил я, прямо глядя в его глаза. И поэтому увидел, как они потемнели, когда я непроизвольно провёл языком по пересохшим губам.
На этом наше общение в тот вечер было закончено. Витька выглянул из своей комнаты и довольно грубо позвал меня, а его отец со своим знакомым ушли в кабинет. Да, у Витькиного отца дома была комната, гордо называемая кабинетом — ещё одна причина для моей зависти.
А утром в кармане своей куртки я нашёл визитку с именем вчерашнего гостя и надписью на обратной стороне: «Позвони мне, Илья. Я могу тебе помочь».

Юлий мне действительно помог. Научил меня всему, что знал сам. И не только в плане секса. На те полгода, что у нас были до моего поступления, он стал мне по-настоящему близким.
- Ты слишком горяч, мой мальчик, - говорил он мне постоянно. - Твоё пламя сожрёт тебя, если ты не научишься его контролировать.
И я учился. О, я был способным учеником! Хватал всё на лету и раскладывал по полочкам в своей голове, чтобы выудить нужное, когда пригодится.
Учился замораживать свои эмоции, даже не подозревая, что холод может сжигать не хуже огня, и начал строить свою крепость изо льда...

Я не задумывался, куда пойду учиться после школы. Главное было вырваться из этого города, из этого мира. Решение подсказал Юлий.
Для меня стало откровением, что Витька хочет идти в медицинский. Мне-то казалось, что он так и будет идти по жизни, соря родительскими деньгами, а Березин удивил. И не только меня.
Родители давили на то, чтобы он шёл на юридический или экономический, но Витька упёрся рогом в землю и стоял на своём. Вот тогда и вмешался Юлий.
- Борис, не давите на мальчика. Не лежит у него душа к бизнесу, так и не надо. Зато будет свой врач в семье. Ты обратил бы внимание на его приятеля. Как его... - он задумался, будто вспоминая моё имя. - Илья, кажется. Заплати за его обучение, и парень весь твой, с потрохами.
Мы с Витькой стояли и боялись сделать лишний вздох. Юлий в тот момент был для нас обоих добрым волшебником.
Борис Анатольевич смерил меня долгим взглядом, раздумывая.
- А знаешь, ты пожалуй прав, - согласился он. - Так и поступим. Илья, ты согласен? - обратился он ко мне чуть ли не впервые за всё время, что я жил в их доме.
Был ли я согласен? Да я прыгать готов был от радости! Судьба подкинула мне счастливый билет, и я воспользуюсь им по полной!
Одно было плохо — наши встречи с Юлием сократились до минимума. Хотя, благодаря этому, было не так тяжело расставаться, когда я покидал город, уезжая на учёбу. Уж слишком я привязался к этому мужчине.

* * *

Учиться мне нравилось. И выбранная Березиным-старшим специальность юриста пришлась по душе. Так что с учёбой у меня проблем не было.
К концу учёбы я и тут обзавёлся нужными знакомствами, и пусть и не был звездой универа, но со мной считались. Правда, приходилось крутиться, чтобы поддерживать имидж баловня судьбы. Спасибо Юлию за науку.
А ещё я обзавёлся поклонником.
Не знаю, на что он надеялся, да и надеялся ли, но я постоянно ловил на себе его взгляды. Чаще осуждающие, когда наша компания чморила очередную жертву. Было смешно — тоже мне, борец за справедливость! В жизни выживает сильнейший!
Я смотрел на него в ответ с вызовом, и он отворачивался и уходил, гордо расправив плечи.
К счастью, парень ни разу не попал в поле зрения моих мажористых приятелей. И мне очень не хотелось, чтобы это когда-нибудь случилось.
Было в нём что-то, что цепляло и заставляло искать его среди других раз за разом.
Он и будоражил меня, и заставлял держаться от него подальше. Я чувствовал, что если подпущу парнишку к себе хотя бы на сантиметр, все мои тщательно лелеемые планы и надежды рухнут, как ледяные чертоги Снежной Королевы. И как снежная Королева, при каждой встрече обдавал его холодом, пресекая все попытки приблизиться ко мне.
Он не упорствовал, действовал тихо и незаметно, просто постоянно попадаясь мне на глаза.
Какой бы скотиной я не стал, но ломать ему жизнь не хотел. А со мной у него не было никакого будущего.
Окольными путями, чтобы не вызвать ни у кого подозрений, я привычно собирал информацию о нём.
Михаил Сафронов, добрый, отзывчивый, не был, не привлекался. С нежностью относится к матери и младшей сестрёнке. И ещё куча всего положительного. В общем, полная моя противоположность, с какой стороны не посмотри. Он — тёплый и искренний, и я — холодный и расчётливый. Никаких шансов.
Но что-то мешало мне поставить точку в нашей несостоявшейся истории. А ведь я мог! Словом, взглядом. Мог, но не хотел.
Как бы я не сопротивлялся, но Мишка стал мне необходим. Одно его присутствие успокаивало меня, будило в душе что-то давно забытое. Через какое-то время я уже сам стал ловить его взгляды и еле сдерживался, чтобы не подойти и не заговорить. Нельзя! Если хочу добиться своей цели — нельзя. Вот только цель как-то потускнела и уже не казалась мне такой желанной.
Не знаю, что со мной тогда происходило. Наверное, верно говорят: выше головы не прыгнешь. Я стал уставать от общения с приятелями, чувствовал, что ровней им мне не быть никогда. Да и их отношение ко мне изменилось. А может, оно таким и было всегда, да я не замечал или не хотел замечать?
Да ещё и договор, подписанный с Березиным старшим, стал бетонной плитой давить на плечи. Я искал способы его обойти, не сразу, со временем, но так и не находил.
Из-за этого последний курс давался мне особенно трудно. Я устал, как же я устал. Неужели вот так и будет всю жизнь, неужели это то, о чём я мечтал?..
А рядом, усугубляя моё состояние, постоянно мелькал Мишка. То болтал с друзьями, то раздаривал направо и налево улыбки. Обжигал своим солнечным обаянием, без труда круша мою ледяную крепость.
А я замерзал, и чем дальше, тем сильнее ощущал холод вокруг себя, в себе. Ещё немного, и превращусь в глыбу льда…

- Привет!
Я оглянулся и забыл как дышать. Моё наваждение, моё проклятие, мой личный сталкер стоял за моей спиной и смотрел на меня своими невероятными глазами.
- Чего надо? - грубо ответил я, чтобы скрыть охватившие меня эмоции.
Мишка на мгновение растерялся, улыбка сползла с губ, но быстро взял себя в руки.
- Мне сказали, что ты можешь помочь, - негромко сказал он. - С докладом, - и продолжил говорить дальше, но я почти всё пропустил мимо ушей, просто наслаждаясь голосом. Никогда не думал, что от него так может вштырить. - Ну так поможешь? - Мишка смотрел на меня с надеждой.
Так и хотелось сказать, чтобы он бежал от меня, что помощь я ему ничем не смогу, но слова застряли в горле. А Мишка ждал…
Меня спас сигнал телефона.
- Извини, не могу. - Надеюсь, ухмылка у меня получилась достаточно наглая. - Дела, - и махнув рукой, быстро пошёл в свою аудиторию. Может, это и было похоже на бегство, меня это не волновало.
Уже у самой двери я оглянулся и посмотрел на Мишку. Он так и стоял там же, где я его оставил, расстроенный и растерянный. Прости, малыш, но так будет лучше для тебя.

«Сегодня вечером у Сома», - я ещё раз прочитал пришедшую смс-ку. Внутри неприятно засвербило. Слишком уж это было похоже на приказ. Ну да мне не привыкать.
Идти не хотелось, очень не хотелось, но пришлось. Ноги отказывались идти, но я их упорно переставлял. У самого подъезда остановился и посмотрел на светящиеся окна квартиры Сома. Судя по всему, веселье там шло полным ходом: из открытых окон доносились крики, смех, музыка.
Я встряхнулся и, растянув губы в улыбке, решительно открыл дверь. Надеюсь, пока поднимусь, улыбка уже не будет выглядеть фальшивой.

Первое, что меня насторожило — это чисто мужская компания, ни одной женской особи. Мне-то всё равно, меня они не интересуют, но выглядело это странно.
Сом, хозяин квартиры, радостно кинулся ко мне с объятиями, хотя раньше относился с презрением. И колокольчик тревоги перерос в набат.
- Илюха, а мы тебя уже заждались!
Я оглядел собравшихся. Парочка знакомых лиц, не считая Сома, остальных вижу в первый раз. А Сом, не давая мне опомниться, уже протягивал бокал с чем-то тёмным.
- Опоздавшим — штрафную! До дна! - И что-то хищное мелькнуло в его глазах, что я сам себе дал слово валить отсюда при первой же возможности.
Что в напиток было что-то намешано, понял практически сразу. Я никогда не ходил на наши вписки с голодным желудком, чтобы не пьянеть очень быстро. И этот раз не стал исключением. Но голову повело практически сразу и я держался только силой воли.
Лица расплывались, голоса сливались в угрожающий гул. Время от времени я словно проваливался в никуда. После очередного выпада из реальности осознал, что меня пытаются раздеть, и судя по рукам, действуют как минимум двое.
Собрав остатки сил, поднялся и, сказав, что сейчас вернусь, пошёл на выход. Мне повезло, за мной никто не пошёл, видимо, решили, что я никуда не денусь.
А я, почти теряя сознание, босиком, в расстёгнутой рубашке и на подгибающихся ногах старался уйти как можно дальше.
Это был конец. Я чётко понимал, что так просто мне моё бегство не простят. Но только и я не лыком шит — не зря считаюсь одним из лучших на нашем потоке. И вообще, когда это будет, а сейчас мне надо уйти как можно дальше.
Через пару кварталов я стал понемногу приходить в себя. И вот тут мне стало действительно страшно. В незнакомом районе, без денег, без документов, да и видок… Ещё и дождь.
Идти дальше не было больше сил, и я уселся прямо на асфальт.

Сколько я так просидел? Не знаю. Время словно остановилось, смешалось с шумом дождя, растворилось в мутном свете фонарей. А я замерзал. Вымерзал изнутри. Холод, который должен был стать моим спасением, вот-вот станет моим убийцей. И никто в целом мире не придёт мне на помощь. Потому что никому я не нужен. Ни я прошлый, ни я настоящий. А будущего «я», наверное, уже и не будет.
Интересно, хоть кто-нибудь вспомнит обо мне? Хотя что это я. Конечно, вспомнит. Тот же Березин-старший, ведь столько бабла в меня вложил, и всё зря. А Мишка? Он расстроится? Я вот уже жалею, что так и не дал ему шанса. Только слишком поздно.
На этой мысли вдруг так жалко себя стало, что я разревелся. Сидел в луже на асфальте, трясся от холода и ревел, оплакивая свою короткую и такую никчёмную жизнь. Наверное, поэтому и не расслышал шагов…
- Привет, - знакомый голос, который я и не надеялся больше услышать. - А я смотрю: ты, не ты… - Мишка топтался рядом, а я не мог поднять на него глаз от стыда. - Я тут живу. Вон в том доме… На, надень, и пойдём к нам, замёрз же, - и он протянул мне ботинки.
Наконец, мне хватило смелости посмотреть на Мишку. Он был всё такой же, как и утром: те же смущённая улыбка и надежда в глазах. И ещё ботинки в протянутой руке.
Я помотал головой, и Мишкин взгляд потух. У меня возникло ощущение, будто пнул щенка, просящего ласки. Поэтому, прочистив горло, прохрипел:
- Веди, но ботинки не надену, всё равно вымок.
Мишка опять засветился, помог мне подняться и, вцепившись в мою руку, потащил к своему дому, что-то быстро говоря на ходу.
Я шёл за ним, мокрый, босой, замёрзший, и улыбался, совсем не прислушиваясь к словам. Моя ледяная крепость рушилась, таяла и на её месте возникало что-то тёплое, уютное, пока ещё не ясное, но очень желанное. То, что я намерен строить с ним, для него, для нас...

Я начал скучать по Мишке, едва получив на руки диплом. Мы ещё были вместе, но через месяц я должен был уезжать — обязательства, мать их. Березин дал мне время на отдых, но отпускать меня совсем не собирался. И я его понимал, в меня было вложено достаточно много средств, и я собирался их все отработать.
- Давай, Илья, отдохни, наберись сил и через месяц — за работу, - сказал Борис Анатольевич, когда позвонил мне, чтобы поздравить с получением диплома.
Следующий звонок был от Юлия. Мы не виделись с ним все годы моей учёбы, но созванивались регулярно.
- А теперь, мой мальчик, - сказал он, - тебе придётся учиться по-настоящему. И я научу тебя всему, что умею сам. - А учить он умел, это я знал точно.
Я честно рассказал Мишке, что меня связывало с Юлием. И не мог винить его за ревность, когда отвечал на звонки из далёкого и незнакомого ему города от мужчины, который сыграл в моей жизни большую роль.
Да, мой рассудительный и спокойный Мишка иногда срывался на ревность. Я видел это в его глазах и не мог осуждать. Просто раз за разом пытался доказать, как он для меня важен. В нормальной жизни мне всё так же трудно было открыться, и хоть моя броня Мишкиными усилиями пошла трещинами, но всё же была ещё достаточно крепка. Ледовые стены, наращиваемые годами, не так просто победить. Но Мишка просачивался, проникал за них, истончая, выжигая.
Всё нерастраченное тепло, что было во мне, я выплёскивал на него в постели. Мишка охотно брал его, но в ответ отдавал гораздо больше. С ним я почувствовал себя нужным, необходимым. Нет, он не возвёл меня на пьедестал, не сделал своим идолом, он просто вёл меня за руку к солнцу, даже не догадываясь, что он и есть моё светило.
Я по-прежнему никому не доверял, да и сейчас в этом ничего не изменилось. Есть узкий круг людей, которых я впускаю в мою крепость. Но Мишка и к ним не относится. Его не нужно впускать, он уже живёт в ней. И мне страшно представить, что будет, если решит уйти…

А в начале я всячески пытался его оттолкнуть, показать самые тёмные уголки своей сущности, чтобы он понял, какая я эгоистичная сволочь и снял наконец розовые — или в нашем случае голубые? - очки. А в итоге он показал мне. Что это не он смотрит на жизнь через цветные стёкла, а я через чёрные. Он сражался за меня: со своей мамой, доказывая, что и такая любовь имеет право быть, и она сдалась; с одногруппниками, за право самому решать, как жить и кого любить; с компанией Сома, который решил нагадить мне через него, но ошибся, как, впрочем, и я раньше, посчитав его слабым. И, как бы смешно это не звучало, со мной за меня же, вытягивая другое моё «Я» по частичкам, по молекулам.

Полтора года мы живём на два города. Даже я трачу значительную часть своей зарплаты на эти поездки, что уж говорить о Мишке. От моей помощи он отказывается, и я каждый свой приезд тихонько отдаю деньги его маме и потом выслушиваю Мишкино ворчание.
Иногда нас здорово выручает Витька, когда его посещения родительского дома совпадают с Мишкиными каникулами. Они неожиданно сдружились, а вот мне до сих пор трудно воспринимать Березина-младшего в качестве друга, хотя он и очень изменился. Не было того разбалованного сынка богатых родителей, был молодой серьёзный мужчина, идущий к своей цели. Но всё же тот, прежний Витька, и пытался выбраться на свет. И я был рад, с ним-то я знаком гораздо лучше и знал, чего ждать.

Юлий… Человек, ставший мне кем-то вроде отца. И пусть знакомство наше началось с постели, сейчас я шёл к нему всякий раз, когда нуждался в помощи или совете. Думаю, и он со мной реализовывал невостребованные отцовские чувства.
Когда я вернулся в город, он предложил мне возобновить нашу связь. Я, который был до встречи с Мишкой, согласился бы не раздумывая, но теперь просто не мог. О чём честно и сказал Юлию, ожидая как минимум мелких пакостей со стороны, как мне казалось, обиженного мужчины. Но Юлий приятно удивил меня, поддержав.
- Ты вырос, мой мальчик. И я горд тобой, - сказал он мне. - Хочу познакомиться с твоим избранником.
А мне было страшно знакомить его с Мишкой, памятуя о любви Юлия к молоденьким мальчикам. Я оттягивал этот момент, как мог, но и Мишка настаивал на знакомстве с «этим загадочным дядькой».
- Ты мне не доверяешь? - спрашивал он меня. - Или между вами до сих пор что-то есть?
И мне пришлось сдаться.
Сейчас я вспоминаю их знакомство с улыбкой, а тогда меня ждал шок.

Юлий пригласил нас к себе, не помню, что было формальным поводом, но все прекрасно знали настоящую причину. Мишка, всю дорогу к дому Юлия, жавшийся ко мне и глядящий на меня щенячьими глазами, переступив порог квартиры, переобразился. Куда-то исчез солнечный мальчишка, а на его месте стоял молодой, уверенный в себе мужчина, готовый за своё сражаться до конца. Даже лицо изменилось, исчезла детская мягкость, сменившись хищной властностью.
Мишка оказался шкатулкой с сюрпризом, и такой — властный, уверенный — он мне нравился ещё больше.
В тот вечер я впервые за время наших отношений оказался снизу.
Мишкина неопытность сыграла с нами плохую шутку — мне пришлось отлёживаться все выходные, ещё и понедельник захватить, отпросившись с работы. Но мне было так хорошо, как никогда. Я глупо улыбался, рассматривая в зеркале отметины на своём теле — синяки на бёдрах и ягодицах, засосы на плечах и шее. Подозреваю, что и спина была раскрашена знатно, но её я не видел.
Мишка виновато кружил вокруг меня, а я, посмеиваясь, называл его своим медведем, ласковым и нежным зверем.
- А знаешь, есть такой фильм, - сказал он, услышав мои слова, - мама очень любит его. Только концовка там плохая. Зато музыка классная. Хочешь найду?
Я был согласен на всё. На музыку, на фильм, на громы и молнии, на катастрофы и апокалипсисы… Лишь бы он был рядом. И пока мы смотрели найденный Мишкой в сети фильм, вернее он смотрел фильм, а я смотрел на него, я ясно понял, что пропал. Влюбился. И я, кажется, однолюб. От этих открытий было и радостно, и больно одновременно. И страшно.
Страшно, что однажды Мишка решит, что я ему не нужен, и уйдёт, а я останусь опять один в своей ледяной крепости сдыхать от тоски.

Со своими сомнениями я пошёл к Юлию, стоило посадить Мишку на электричку.
- Ты слишком недоверчив, мой мальчик. Это качество хорошо для юриста, но не для любимого человека.
- Но ты же сам учил меня не доверять, - возразил я ему.
- Чужим, Илья, чужим. А разве Мишеньку к ним можно отнести? - спросил он и замолчал, устремив взгляд в пустоту за окном.
А я наконец-то рассмотрел его более внимательно. Рядом со мной сидел не стареющий ловелас и удачливый бизнесмен, а мужчина, проживший непростую жизнь и сделавший немало ошибок. Сильный, стойкий, но уставший. И я просто подошёл к к его креслу, упал на колени и, обняв, поцеловал. Без страсти, успокаивая и поддерживая. Юлий всё понял правильно. Улыбнулся мне грустно и произнёс:
- Береги то, что есть, чтобы потом не бегать за призраками.
- Сберегу, - пообещал я.
А через месяц Юлий познакомил меня со своим новым питомцем. Поначалу он показался мне пустышкой, очередной игрушкой, но со временем понял, как ошибся. И сейчас отношусь к нему, как к младшему братишке.

Кстати о семье. Мишка настоял, чтобы я сходил к родителям. Наивный! Привыкший к материнской любви и заботе, он думал, что так должно быть у всех. Даже Юлия привлёк в союзники.
- Сходи, Илья, - поддержал он моего парня. - Чтобы начинать новую жизнь, необходимо раздать все долги в старой.
И я сдался.
Мишка пошёл со мной. Не знаю, чего он ожидал, но испытал немалое потрясение, когда моя семья меня не узнала. Я не спешил раскрывать инкогнито, отмалчиваясь.
Нас приняли то ли за работников собеса, то ли за благотворителей, и с порога начали заваливать жалобы на трудную жизнь, на отсутствие денег, на невнимание властей.
- А сколько у вас детей? - осторожно поинтересовался Мишка у моей матери.
- Тринадцать, - ответила она и, пустив слезу, добавила: - Одного не уберегли. Илюшенька умер. Давно уже.
Я готов был заорать, но Мишка так вцепился мне в руку под столом, что синяки не сходили потом неделю.
- Да вы что? - воскликнул он. - А где похоронен? Я же с ним учился до третьего класса. - Даже я не ожидал такого наглого вранья, а родители клюнули на наживку.
- У бабки в деревне похоронили, - не моргнув глазом, выдал отец. - Где помер, там и упокоили.
«У какой бабки? - хотелось спросить мне. - В какой деревне?» Но Мишка потянул меня на выход, сбивчиво прощаясь и растерянно улыбаясь, выслушивая слезливые просьбы женщины, считавшейся моей матерью.
Больше к теме моей семьи не возвращались. А я решил порвать последнюю связь с теми людьми и сменить фамилию. Умер так умер.

- Привет, - ко мне заглянул Егор, тот самый юный любовник Юлия. - Какие планы на новый год?
Я пожал плечами. В последнее время всё шло наперекосяк. И не только на работе. С Мишкой тоже происходило что-то странное. Он стал реже звонить и не всегда отвечал на мои звонки. Правда, потом перезванивал и извинялся. Я списывал всё на подготовку к сессии, душа сомнения и страхи. Да и голос у Мишки был не виноватый, а скорее уставший. Последний учебный год и ему давался нелегко.
- Сафронов приедет? - вроде бы между делом поинтересовался Егорка, отвернувшись к окну.
- А что? - вопросом на вопрос.
- Да просто спрашиваю. - Его невинное, даже наивное выражение лица заставило меня заволноваться.
- Ты что-то знаешь?
- Да ничего я не знаю, просто спросил, - теперь заволновался он и попятился к двери, но от меня не так просто сбежать.
- А ну, колись, немочь бледная! - Я схватил его за пуловер и, притянув, усадил к себе на колени.
- Правда не знаю! - кряхтел Егор, пытаясь выбраться из моей хватки. - Да пусти же ты!
- Я сейчас Юлию позвоню, - попытался напугать его, но в ответ прилетело спокойное:
- Звони! - И эта зараза пулей вылетела из кабинета.
А мне просто жизненно необходимо стало поговорить с Мишкой. И плевать, что сейчас он, скорее всего, сидит на парах.
Трубку, ожидаемо. Не взяли, и я стал ждать перезвона, снова и снова прогоняя в голове странное поведение Егора, но так ничего и не поняв.
Мишка перезвонил через пару часов.
- Миш, что происходит? - не стал я ходить вокруг да около.
- Ты о чём? - не понял или сделал вид, что не понял.
- Что за странные игры? Почему Егор спрашивает, приедешь ли ты? Что вообще в последнее время с тобой происходит? Ты хочешь расстаться? - я захлёбывался вопросами, не давая Мишке вставить ни слова.
- Илья, стоп! - наконец вклинился он, когда я остановился набрать воздуха в грудь. - Я сейчас не могу говорить, перезвоню завтра, - и отключился. А я смотрел на потухший экран смартфона и запутывался всё больше.
Вечером ко мне с визитом заявились Юлий и Егор. Выглядели они, как суровый отец и нашкодивший сын. Для полноты картины не хватало, чтобы Юлий держал Егорку за ухо. Вид у того был потрёпанный и виноватый.
- Чем обязан? - не очень дружелюбно спросил я, не торопясь впускать гостей на свою территорию.
- Нам надо поговорить, - вздохнул Юлий. - Но не здесь.
- Илюш, прости меня пожалуйста, - жалобно начал Егор, аккуратно усевшись на краешек дивана. - Я совсем не хотел тебя пугать. Просто…
- Просто у кого-то слишком длинный язык! - перебил его Юлий. - Но я не об этом пришёл поговорить. Ты про Мишеньку плохо не думай, - я подобрался, ожидая услышать свой приговор, - он сейчас занят очень важным делом… Илья, мальчик мой, ну можно я тебе не буду говорить? - Слышать просительные нотки от всегда уверенного Юлия было странно. - А то сюрприза не получится. - Я сложил руки на груди и выжидательно уставился на него. - Ну хорошо, хорошо, - сдался он. - Мы, - он строго посмотрел на Егора и тот вжал голову в плечи, - решили подарить вам с Мишей квартиру.
- А меня спросить? - начал закипать я.
- Успокойся. Я предвидел такую реакцию, поэтому и квартиру вам выбирал сам Миша, ещё и расписку дал, что обязуется вернуть половину стоимости. Но на первое время она будет вам хорошим подспорьем.
- Юлий, какое первое время? Я тут, Мишка там. Зачем нам квартира?
- Такой подарок испортил! - Егору прилетел подзатыльник. Юлий продолжал меня удивлять. - Борис летом будет открывать новый филиал.
- Там? - выдохнул я, боясь даже предполагать что-то.
- Там, - кивнул Юлий. - Готовься к переезду, мой мальчик.
Я замер, переваривая новость, а мои гости засобирались домой, ссылаясь на позднее время.
- Так какие планы на новый год? - уже в дверях вновь спросил меня Егор, хитро прищурившись.
- Они есть, - сказал я, выталкивая его за дверь, прямо в руки Юлию, - но тебе в них места нет! - и, закрыв дверь, глупо улыбался, слушая весёлый Егоркин смех.

Мишка приехал через два дня, не успев раздеться толком, вжал меня в стену, поцеловал по-хозяйски сильно и заявил, что я наказан. Не стал уточнять за что, и говорить, что сам хотел его наказать, тоже не стал. Времени у нас теперь хватит на всё. Очень на это надеюсь.
Мишка у меня очень хороший воспитатель, старательный. От его наказания сладко ломит тело, а в голове приятная пустота.
- Больше в жизни тебе сюрпризы делать не буду, - обещал он, уткнувшись мне между лопаток лбом и гладя по бедру.
- Не люблю сюрпризы, - согласился я, разворачиваясь и подминая его под себя.
Мишка обхватил меня ногами, скрестив за спиной. Потёрся полувставшим членом, дразня и приглашая.
- Как будем новый год встречать? - спросил я, втиснув руку под него и сжав ягодицу.
- Тихо, по-семейному-у-у, - выстонал Мишка, когда я стал осторожно входить в него.
На время отложив разговоры, я каждым толчком, каждым поцелуем показывал, как скучал, как испугался, как люблю.
- То есть только ты и я, - продолжил, когда мы после душа лежали расслабленные и удовлетворённые.
- Ага, - зевнул Мишка. - И Юлий с Егором. Этот болтун мне кое-что должен... - И засопел.
Ну что ж, отпраздновать по-семейному я не против, только если веселье не растянется надолго. В конце концов, у меня тоже есть маленький сюрприз, о котором знает только Юлий. В кармане моей куртки лежит новенький паспорт, где отпечатаны мои новые фамилия и отчество: Сафронов Илья Юльевич. Новый год, новое имя, новая жизнь.

Что нас ждёт впереди? Не знаю. Впервые в жизни мне не хочется ничего планировать, рваться куда-то. Кажется, я нашёл своё место и моя ледяная крепость рухнула окончательно, а на её месте появляется замок — тоже с крепкими стенами, ведь мне есть теперь, кого прятать за ними и защищать...