Мотенька сделала мне обложку!
Первый раз буду выкладывать по частям. Предупреждаю, процесс может затянуться, но я постараюсь не задерживаться. Мотенька, пытаюсь написать по твоей Ночной.))) Будем выпускать массажистов и боксёров в массы.
Меня терзают смутные сомненияБабушка в детстве часто мне рассказывала, что у каждого человека есть ангел-хранитель. И у меня тоже есть, только он немножко потерялся. И я верил, наивный московский мальчик! Но теперь-то я знаю, ни черта он не заблудился, сука пернатая! Бухает он. Вот как начал обмывать моё рождение, так и не может остановиться. А как иначе объяснить тот пиздец, что творится в моей жизни?
Я не буду рассказывать про свои ранние годы. Скажу только, что с детского сада и до самого выпуска из школы у меня было прозвище Тридцать три несчастья. Не буду пересказывать все свои злоключения, а то переплюну Льва Николаевича с его «Войной и миром». Скажу только, что школу я закончил живым и относительно здоровым, а вот родители мои поседели рано.
Но потом крылатая сволочь очухалась и вспомнила, видимо, о своих непосредственных обязанностях, потому что годы учёбы в институте прошли спокойно. Когда другие предавались всем радостям студенческой жизни, я усиленно осваивал выбранную специальность врача физиотерапевта. Почему это направление? Ну хотя бы потому, что с этим направлением я был знаком не по наслышке. На себе испытал не раз и не два. Можно сказать, все мои юные годы прошли в тесном контакте с этими уважаемыми докторами. Хотя и это не главное. Главное… Но об этом чуть позже.
В общем-то, я ничем не отличался от своих ровесников: учился, влюблялся, даже парочку романов пережил. Ничего особенного, но девственности лишился и опыта набрался. С моими пассиями мы расставались спокойно и по взаимному согласию. Никаких истерек и слёз в подушку. И за это я своему хранителю очень благодарен. Натура у меня чувствительная, и сомневаюсь, что африканские страсти прошли бы бесследно для моей нервной системы.
А вот стоило мне получить диплом, эта небесная тварь опять ушла в загул.
Неприятности начались в первый же рабочий день в больнице, куда я пришёл интерном. Молодые медсёстры — это, скажу я вам, тот ещё гемморой. И не важно, замужем они или нет. Ладно бы только флиртовали, это я как-нибудь пережил, но ведь каждая вторая пыталась затащить меня в постель. Вернее, на кушетку в ординаторской. За год интернатуры я так научился избегать расставленных ловушек, что мог спокойно написать диссертацию и защитить докторскую. Жаль, мне никто этого не предложил.
Следующий этап закалки моего характера проходил в Институте красоты, куда меня пристроила мама. Там-то я понял, что медсёстры были так, лёгкой разминкой перед настоящей битвой за нравственность и непорочность. Хотя про непорочность я, конечно, загнул. Чего нет — того нет.
Дипломаты могут позавидовать тому, как я выкручивался и отбрыкивался. Мне такие предложения делались, что любой другой на моём месте не устоял бы. А я кремень! Смело могу сказать: меня царицы соблазняли, но я не поддался! За это и пострадал.
Одна особо ретивая пациентка, обидевшись, накатала на меня жалобу: дескать, смерд этот (я то есть) работать не умеет, на теле её нежном после сеансов остаются синяки, а сама она страдает от хамского поведения и грубости. И сколько я не оправдывался, сколько не совал начальству под нос доказательства (да, озаботился ими, записывал все наши «беседы» на телефон!), пришлось увольняться и искать новое место.
За восемь лет после института сменил я их немало и уехал от Москвы на приличное расстояние. Города выбирал крупные: не столица, конечно, но зато выбор в любом случае есть.
И сейчас меня терзают смутные сомнения, что спокойная и размеренная жизнь опять собирается помахать мне ручкой, а гадский ангел-хранитель запил с особой жестокостью. Мне так нравилось здесь работать: хороший коллектив, приятные коллеги, строгая дисциплина, адекватные пациенты. Но, видимо, не зря чуйка подавала сигналы тревоги, и с недавних пор я стал просматривать свободные вакансии и рассылать резюме. А может, это мой опыт подсказал, что неприятности уже на пороге.
- Стрельцов, зайдите ко мне! - Голос и тон главврача не предвещал ничего хорошего.
Я вздохнул и поплёлся наверх, на начальственный ковёр, уже представляя, что услышу.
Дело в том, что супруга нашего главного - дама с активной жизненной позицией. Ей есть дело до всего на свете, а подчинённые мужа просто не могут быть оставлены без внимания. И, к несчастью, взгляд этой благословенной во всех местах женщины упал на вашего покорного слугу. А именно: её очень озадачило моё бессемейное положение. Почему это я в свои тридцать всё ещё одинок и вокруг меня не вьётся выводок детишек?
Мои отговорки в расчёт не принимались. Нежелание становиться приличным — игнорировалось. В конце концов она решила, что виной всему мои стеснительность и неопытность и предложила «потренироваться» на ней. Вот тут-то терпение лопнуло с треском и грохотом и я заявил, что женщины меня не интересуют, а если бы и интересовали, то она стояла бы в самом конце списка.
Дурак, согласен. Мне бы промолчать про внешность и возраст супруги непосредственного начальника, но удержаться я не смог. И теперь иду пожинать плоды своей несдержанности.
- Уважаемый Фёдор Николаевич, - строго начал главврач. - Мы с вами не первый год работаем вместе. - Как раз таки первый — я только в прошлом году устроился. - Но обстоятельства сложились так, что я вынужден сообщить вам пренеприятнейшие известие. - Ага, «К нам едет ревизор, а к вам, Фёдор Николаевич, писец». - К сожалению, из-за сокращения бюджета мы вынуждены отказаться от ваших услуг. Но у меня есть очень выгодное предложение для вас! - поторопился он смягчить удар. - В нашем спортклубе есть вакансия и я рекомендовал вас.
Спасибо тебе, добрый человек! Земной тебе поклон и большая, вонючая куча благодарностей! Это ж надо, какой заботливый — всё предусмотрел, обо всём позаботился. Лучше бы ты за женой своей так…
Но всё это я, естественно, не сказал вслух, чтобы не расстраивать шефа — неплохой он мужик, если честно. Ну а то, что жена стерва, так не всем же везёт.
Через две недели директор спортивного клуба знакомил меня с фронтом обязанностей и контингентом. И я понял: предчувствия меня не обманули! Эй, ты, хранитель хренов, хорош бухать! Давай-ка спускайся и займись уже своей работой, иначе встретимся мы с тобой скоро на страшном суде и я всё-всё про тебя расскажу!
Эх, Федюша, нам ли быть в печали...Я не знал: радоваться мне, начинать молиться или бежать, сверкая пятками, куда подальше.
Помните, я говорил о причинах, подтолкнувших меня к выбору профессии? Так вот по молодости и глупости я мечтал работать именно в таком месте, чтобы вокруг было море красивых мужских тел и я мог прикасаться к ним безнаказанно. Щупать, гладить, представлять всякие милые непотребства и выбирать.
Это сейчас я, умудрённый жизнью гей, понимаю, что не всё то золото, что блестит. Что лучшее — враг хорошего. Ну и дальше в том же духе. А главное-то, что при таком изобилии недолго захлебнуться собственной слюной и в результате утонуть в потоках собственной же спермы, потому как вероятность встретить того самого — хрен целых, шишь десятых. Все они, эти красавцы с мышцами, сплошные натуралы. А если и нет, то тщательно скрывают этот прискорбный, на их взгляд, факт.
И вот теперь мне предстояло работать в рассаднике разврата и порока… Здоровья и культуры хотел я сказать! Не загнуться бы самому раньше времени. Но где наша не пропадала, будет и на нашей улице праздник!
Первое время я старался быть тише воды, ниже травы, чтобы ненароком не выдать себя. Знаю я этих спортсменов. Они не будут долго разбираться. Малейшее подозрение — и хук справа мне обеспечен.
Зря переживал. Никто на меня особого внимания не обращал. Врач и врач, чего с него взять? Приходили, жаловались, рассказывали о своём житье-бытье… Через пару месяцев я уже знал, кто женат, кто ещё в поиске, а кто наслаждается холостяцкой жизнью и с Гименеем связываться не собирается. И только один человек оставался для меня полной загадкой.
Я когда имя его в карточке прочитал, смеялся долго и до слёз. Серафим! Хотел, чтобы ангел был рядом? Получи и распишись! Но хорош, тут я ничего не скажу. И, самое паршивое, полностью в моём вкусе. А я ничего про него не знаю.
Серафим и впрямь вёл себя как ангел. Неизменно вежлив, хоть и хмур. Так ангельская работа дело нелёгкое — не до веселья. Скабрезные шуточки? Да Боже упаси! С приятелями в злачных местах не замечен, к начальству за выговорами не привлекался. Прям и не знаешь, на какой козе к этому положительному со всех сторон мужчине и подъехать! Но я не терял надежды.
Первым делом решил расположить к себе. А как это сделать, если он мимо меня на крейсерской скорости проносится? Кинет своё «Добрый день!» и поминай как звали. Не искать же Серафима по всему клубу.
Долго думал, как его задержать, но скудная фантазия не желала мне помогать. Махнув рукой и так ничего и не придумав, отдался на волю случая.
- Добрый день! - Привычно и ожидаемо. А вот теперь действуй, Федя!
- Прекрасная погода! - говорю первое, что пришло на ум, и тут же хочу провалиться сквозь землю. За окном ливень, а с Серафима вода стекает ручьями. Кто же в такую слякоть из дома без зонта выходит?
- Да уж, лучше не бывает, - соглашается он со мной, и в его голосе почти нет сарказма.
- А у меня есть замечательный чай, знаете ли, - ненавязчиво намекаю на продолжение беседы.
- Так уж и замечательный? - Федя, закрой глаза! Закрой, тебе говорю! Господи, кто разрешил ему ТАК улыбаться? Это же оружие массового поражения!
- Очень, - сглатываю набежавшую слюну, - замечательный. - И я сейчас не про чай. Это была минутка саморекламы для тех, кто в теме.
- Тогда обязательно зайду, - кивает демон… ангел, - после тренировки.
- Буду ждать, - шепчу ему вслед, но меня уже не слышат — Серафим широким шагом уходит в сторону раздевалок. - Фёдор, возьми себя в руки! Тебе в другую сторону! - отдаю команду самому себе. - Чай, Федя, чай! - А вот чая-то у меня и нету!
Когда Серафим заглянул ко мне на чашечку оздоровительного чая, я предложил ему на выбор десять сортов. Продавцы в чайном отделе ещё долго будут вспоминать ненормального покупателя, бегавшего с расстроенным видом вдоль прилавка, да и плевать. Зато теперь меня никто не назовёт вруном. Уж из десяти-то сортов один точно будет замечательным!
Серафим от богатого выбора слегка подрастерялся. Долго рассматривал красочные упаковки и в конце жалостливо попросил:
- А можно мне простого чёрного с молоком и сахаром?
Бинго, Феденька! Вот она, минута твоего триумфа! Светлая твоя головушка вовремя натолкнула на мысль прикупиться молочком да сахарком, ну и ещё кое-какими мелочами вроде печенья и пирожных. Эй, кто там жужжит, что спортсменам сладкое вредно? Совсем не вредно! Да и что тут сладкого-то? Подумаешь пяток пирожных и килограмм моего любимого песочного печенья. Это я ещё конфеты не стал на стол ставить, оставив для следующего чаепития. Надеюсь, оно у нас состоится.
Следующую неделю я ел себя поедом. Перестарался, кретин! А ведь так хорошо посидели, поговорили душевно. Серафим ушёл от меня довольный и сытый. Но теперь словно избегает моего общества, даже здороваться перестал. Нет-нет, не игнорирует, но стоит ему меня увидеть, резко меняет траекторию движения и исчезает из поля моего зрения. Прощайте, мечты! Здравствуй, печаль…
Видимо, вид у меня был довольно плачевный, потому что окружающие замучили меня вопросом, не случилось ли у меня чего. Случилось! Ещё как случилось. Я только поверил, что ангел мой не так уж плох, вознёсся, можно сказать, на крыльях надежды, а мне их подрезали. Мордой об асфальт — это очень больно!
Я уже всерьёз подумывал о новом казённом доме и дальней дороге, опять шерстя сайты с вакансиями, когда провидение решило повернуться ко мне своим благочестивым ликом и пнуло Серафима прямо в мои загребущие руки.
- А я тут вот… - Такие улыбки надо прописывать безнадёжно больным — выздоровление гарантировано! - С ответным визитом.
Серафим смущённо топтался на пороге и протягивал мне коробку конфет. Кто бы знал, какого труда мне стоило спокойно взять эту чёртову коробку, а не вцепиться в манящую конечность. Но я же интеллигентный и воспитанный человек, родители учили всегда держать себя в руках и не хватать всё, что нравится, а проявлять выдержку. И я проявил. Я её так проявил, что сам удивился.
Что уж там Серафим решил, для меня оставалось загадкой, но на чаёк он стал забегать регулярно, принося каждый раз что-нибудь вкусное с собой. Всё это смахивало на ухаживания, но я боялся сглазить и ни о чём таком не фантазировал. Ну хорошо, фантазировал! Но дома и без свидетелей! И вообще, Федюша, нам ли быть в печали, когда такой мужчина в твоей френдзоне. Хотя, скорее это я в его…
Но сколько бы я не уверял себя, что всем доволен, всё же настал момент, когда я решил открыться. И будь что будет!
Вот лица прошу не касаться! или Меня опять терзают смутные сомненияЖизнь — парадоксальная штука. Сначала пинает, подталкивает, подсказывает. А когда ты намёки понял, сигналы уловил, она начинает вставлять тебе палки в колёса.
Стоило мне принять судьбоносное решение и набраться смелости, начались проблемы.
Директор клуба в понедельник с утра попросил зайти к нему для важного разговора, а у меня жутчайшая аллергия на подобные беседы, потому как ещё ни одна ничем хорошим для меня не закончилась.
И опять предчувствия оказались на высоте. Может, мне в ясновидящие податься? Меня ждали две новости: плохая и очень плохая.
Первая огорчила, но с ней можно было смириться. Оказывается, на носу у нас республиканские соревнования, и я, как спортивный врач (надо же, а я думал просто физиотерапевт!) должен тщательно осмотреть каждого участника нашей команды и подготовить заключения. Опять же каждому. В письменном виде. И это в век высоких технологий и всеобщей компьютеризации! О чём я и поспешил сообщить Павлу Арсентьевичу. Ничего не доказал, но старика повеселил. Смеялся он долго, вкусно и радостно. И я бы его поддержал, но мне было не до смеха, стоило представить объём работы.
Нет, против осмотра я ничего не имел. В конце концов, это моя работа, а я и так почти всё время бил баклуши. Справиться с мужиками, считающими всех врачей недоумками, а посягающих на их тело и время — дятлами, я смогу. Тем паче, что это не моя личная инициатива, а директорский приказ. И если кто-то будет очень сильно выступать, то я и послать могу. К Павлу Арсентьевичу. Но вот писанина… Придётся удвоить порции сладкого к чаю: для укрепления нервов и прочищения мозгов. И тут, как гром среди ясного неба, до меня дошло, что Серафиму-то теперь надо держать диету, а значит, наши чаепития придётся отменить.
И на этой безрадостной мысли директор меня добил.
- Фёдор Николаевич, я нисколько не сомневаюсь в вашем профессионализме, - вкрадчиво сказал он, а у меня всё сжалось в комок: неужели опять! - И я видел ваш диплом, - продолжал он тем временем. - Но вот опыта работы в спортивной медицине у вас практически нет, а посему мы отправляем вас на курсы повышения квалификации. Вот сразу после соревнований и поедете.
Я выдохнул было — значит, не увольнение, - но потом насторожился и спросил:
- И как долго длятся эти ваши курсы?
- Ну, во-первых, не наши, а ваши, - поправил директор. - А во-вторых, не переживайте, всего лишь месяц. Отдохнёте, развеетесь и, может быть, наладите семейную жизнь, - подмигнул он мне.
Да уж… Знали бы вы, Пётр Арсентьевич, что только что вы собственноручно шансы на эту самую жизнь свели практически к нулю.
Две недели прошли в угаре. Я уговаривал, угрожал, ругался, ловил и отправлял. И это взрослые мужики! С Серафимом мы виделись урывками, но вечерний чай всё же у нас был. От сладкого Серафиму пришлось отказаться, зато я впихивал в себя за двоих. Как только не подавился под хмурым и завистливым взглядом? То что Серафим сластёна, я понял, но не думал, что до такой степени.
Потом случились и сами соревнования, где я тоже обязан был присутствовать.
Никогда не любил многолюдье. Я сам по себе очень спокойный, тихий и домашний. Удобный диван, хороший фильм, мягкий плед и вкусный чай — вот предел моих мечтаний. А уж если я не один буду всем этим наслаждаться, то это самое настоящие счастье.
Предстоящая поездка и так вводила меня в уныние, а когда мы оказались на месте, пал духом окончательно. Кругом все бегают, кричат, ищут что-то или кого-то, и я вместе со всеми. Пойди туда, отметься там, получи ключи у того, разместись с командой, проверь меню… Но всё это были цветочки. Ягодки пошли, когда начались соревнования. Болельщики! А особенно болельщицы! Хитроумные пираньи, злобные фурии, так и норовящие захапать чужое.
Видимо, в этот момент у мой хранитель временно протрезвел или почувствовал, что если не поможет, вполне может лишиться подопечного, но он меня поддержал. Я постоянно оказывался в нужном месте и в нужное время, чтобы отбить очередное посягательство на моего Серафима. И наградой мне была благодарность в его глазах. Но! Отстаивая чужую честь, я не заметил, что и сам стал предметом охоты. Теперь мы уже вдвоём пробирались тайными тропами и отсиживались в укромных уголках, опасаясь нездоровой активности поклонниц. А у меня ещё и парочка поклонников образовалась.
Серафим быстро просёк интерес соперников (к сожалению, только в спортивном смысле) к моей скромной - во всех отношениях - персоне и стал поглядывать на меня с подозрением. И от этих взглядов мои надежды и мечты рвали волосы, посыпали головы пеплом и умирали на глазах.
Я смирился. Почти. Ну, в смысле, для начала решил признаться в своей ориентации. Если у Серафима с этим не будет никаких проблем, то тогда можно будет двигаться дальше. Но, как я и говорил, жизнь — штука парадоксальная и действует по своим законам и правилам.
Сомнения и неуверенность отрицательно сказались на моём чувстве самосохранения и притупили осторожность. Соревнования подошли к концу, моё присутствие уже не было так необходимо и я пошёл прогуляться вечером перед отъездом, чтобы в тишине и на свежем воздухе проветрить мозги и разогнать тараканов по местам, а то что-то совсем от рук отбились.
Команды отправились на товарищеский банкет, а я в ближайший парк. Если бы я знал, чем эта прогулка закончится…
Шаги за спиной я услышал не сразу, да и внимания на них не обратил: парк — не моя собственность и ходить здесь может кто угодно. А вот когда меня практически смели с дорожки и, затащив за кусты, вжали мордой в шершавый ствол дерева, я запаниковал. Но паника была какой-то странной: я не боялся, что меня побьют или сделают чего похуже, а переживал за сохранность своего лица. Мне же им ещё с Серафимом объясняться!
- Ну что, птенчик, почирикаем? - спросил смутно знакомый голос. - Я тебя сразу просёк. Что же ты целку из себя ломаешь?
Я бы возмутился, но побоялся, что, открыв рот, наемся коры. А напавший на меня мерзавец продолжал:
- Не ломался бы, мы бы с тобой всё полюбовно решили, обоюдоприятно, а так не сер… - он почему-то не договорил, а я почувствовал, что моё тело уже не вдавливают в ствол.
Осторожно развернувшись, сперва увидел валяющуюся у моих ног тушу несостоявшегося насильника, а подняв глаза, стоящего над ним разъярённого Серафима.
«Тогда прилетел ко мне один из Серафимов, и в руке у него горящий уголь, который он взял клещами с жертвенника, и коснулся уст моих и сказал: вот, это коснулось уст твоих, и беззаконие твое удалено от тебя, и грех твой очищен», - вспомнилось вдруг из далёкого детства, когда бабушка читала мне отрывки из Библии вместо сказок. А я-то думал, что забыл всё. Может, ба была права, и мой ангел действительно потерялся? И теперь нашёлся. Вот он, стоит передо мной, сжимает кулаки и смотрит на меня встревоженно.
- У тебя отличный ангел-хранитель, - прохрипел Серафим, выводя меня из ступора. Не ангел, а жаль. - Я как знал, следил за этим, - кивнул он вниз.
Отличный, говоришь? А вот я сейчас и проверю!
- Я тебя люблю, - сказал я, глядя Серафиму в глаза, совсем не то, что собирался.
Он стал поднимать руку, и я зажмурился, ожидая удара, но вместо него почувствовал лёгкое прикосновение к щеке.
- Ты мне тоже нравишься, - сказал он со смешком. - И я предлагаю это отметить.
- Чаем? - спросил я, а на губы выползла глупая улыбка.
- С тортиком, - кивнул Серафим и потянул меня за руку к себе.
Я уже приготовился к поцелую: вдохнул поглубже, облизал губы… но, споткнувшись, вспомнил кое о ком.
- А с этим что? - посмотрел вниз на приходящего в себя парня.
- А что с ним? - пожал плечами Серафим. - Очнётся и пойдёт к своим.
- У тебя из-за него неприятностей не будет?
- Думаешь, он побежит жаловаться? - Серафим легонько пнул лежащее тело. - Не-ет, он будет молчать. Будешь же? - пнул чуть посильнее, и снизу раздался стон согласия. - Вот и молодец! Пойдём, - повернулся он ко мне, - нас тортик ждёт.
Эй, пернатый! Ты это, прости меня, что я на тебя ругался. С меня ящик коньяка, или чего ты там пить любишь, и тихая, спокойная старость!
А вы думаете нам, царям, легко?
Знакомьтесь, Валера.)))
У нас была неделя до отъезда на курсы, и я не собирался терять время зря. Всё-таки идея с вечерними чаепитиями была гениальной! Никто не обращал внимания на шастания Серафима в мой кабинет. Ну а то, что мы стали закрывать дверь на ключ, так жадные мы, не желаем ни с кем делиться! Со звуками было сложнее, приходилось или сдерживаться, или прикусывать что-нибудь, чаще всего плечо Серафима.
Вот днями было трудно не выдать себя. Я, проходя мимо Серафима, кивал ему вежливо и быстренько сматывался, чтобы не соблазняться и не провоцировать. Он так же серьёзно и даже сердито кивал мне. И мы оба с нетерпением ждали вечера.
Почему не шли к кому-нибудь из нас на квартиру? А чёрт его знает. Наверное, терпения не хватало. Мне уж точно. Да и Серафима всё устраивало. Тем более мне надо было собираться в дорогу, и я сомневаюсь, что у меня это получилось бы в его присутствии.
Уезжал я с тяжёлым сердцем. В своих чувствах я уверен. А вот что на уме у Серафима? То, что в нашей команде он не новичок, я понял сразу. Опыт чувствовался, и немалый. Даже приревновал немного, но потом вспомнил, что и я не святой, и успокоился. А вдруг я для него так, временное развлечение? И стоит мне исчезнуть с глаз долой, он выкинет меня из сердца вон? Месяц — это немало, это целых четыре недели. И я загадал: если Серафим позвонит мне первый, то всё у нас получится. Знаю, глупо, но помогло успокоиться. На то, что он придёт меня проводить, я и не надеялся. Но Серафим меня приятно удивил: не только пришёл, но и подарок принёс — кактус.
- Вот, для самообороны, - всунул он мне в руки горшок. - Меня рядом не будет, а он, если что, под рукой.
- Мне его что, везде с собой таскать?
- Везде, - серьёзно согласился Серафим.
- Ну ладно. Тогда назову его Валерой.
- Почему Валерой? - удивился Серафим.
- Не знаю, - честно признался я. - Просто имя на слуху и ему подходит.
Уезжать не хотелось, но от меня ничего не зависело. Работа есть работа. И с Серафимом всё ещё так зыбко и неопределённо. Нам бы чуть больше времени, но тут уж сам виноват, нечего было тянуть резину.
Мы стояли на перроне, болтали о всяких глупостях. Вернее, болтал я, чтобы скрыть нервозность, а Серафим очень внимательно слушал и ещё внимательней меня рассматривал. Надеюсь, чтобы запомнить, а не из-за сомнений, что он мог во мне найти.
Желание поцеловать его становилось невыносимым, даже губы запекло, но толпящийся вокруг народ останавливал. Противный голос из динамика сообщил, что мой поезд отправляется через пять минут и пришло время прощаться. Всё, что мог себе позволить — обнять Серафима, что я и сделал. Только про Валеру забыл от переизбытка чувств.
- Чёрт! - Серафим отскочил от меня, потирая пострадавшее место. Я тоже не остался в долгу и, мысленно произнеся: «Спасибо, Валера!», погладил своего боксёра по груди, жалея и лаская. - Ты что творишь! - возмутился он, но не спешил отстраниться.
- У кошки заболи, у собаки заболи, - шептал я. - Хочешь подую?
- Вот вернёшься, дуй сколько хочешь, - пообещал мне Серафим, и я расплылся в дурацкой улыбке. - Да убери ты этого упыря, дай я тебя нормально обниму!
- Расцепляемся, мужчины, - грубый голос проводницы заставил отстраниться друг от друга.
Я молча взял сумку и прошёл в вагон. В тамбуре оглянулся ещё раз на Серафима.
- И со сладким осторожнее! - крикнул он с перрона. - А лучше вообще откажись!
Какое сладкое! Я иногда вообще поесть забывал. Вот уж не думал, что за нас так возьмутся. Особенно добивала всякая бюрократическая хрень: указы, приказы, рекомендации, методички, директивы… От них голова шла кругом. И практические занятия…
Я, конечно, помню, что изучал в институте, и кое-какую литературу читал уже сейчас, всё-таки работа простого психотерапевта несколько отличается от работы спортивного врача. Но, чёрт возьми, как много я не знал! Хорошо, что за эти месяцы ни с чем серьёзным столкнуться не пришлось. Поэтому запоминал, записывал, спрашивал, опять запоминал и записывал — одним словом, был самым примерным слушателем.
По вечерам, если по какой-то причине не получалось созвониться с Серафимом, жаловался Валерику на свою нелёгкую жизнь, а ещё шёпотом рассказывал ему, как скучаю по одному знакомому нам обоим боксёру. Сосед по комнате крутил пальцем у виска и говорил, что у меня совсем поехала крыша, а сам каждый раз пытался подслушать, о чём мы с Валерой беседуем. В такие моменты я брал Валерия и телефон и уходил гулять.
Серафим был прав: Валера отличный телохранитель, по крайней мере, ко мне никто не приставал. Подозреваю, что меня принимали за душевнобольного, но я сам представлял себя царём. А что? В одной руке скипетр, то есть телефон, а в другой — Валера вместо державы. Царь и есть! А кто сказал, что нам, царям должно быть легко? М-да… Похоже на почве тоски и недотраха у меня действительно начались проблемы с головой.
Когда я рассказал об этом Серафиму, он долго ржал, потратив драгоценные минуты разговора и последние деньги на телефонном счете.
Наконец нам вручили сертификаты, украшенные печатями и подписями и удостоверяющие, что мы теперь специалисты высочайшего класса, и я отправился домой.
Сертификат был аккуратно уложен в сумку, Валера упакован в кулёк из газеты — за месяц он значительно подрос и уже стал шире горшка. Проходя мимо кондитерской, чуть не подавился слюной, сказывался месячный отказ от сладкого. Стоило подумать о сладком, и тут же потянуло низ живота, напоминая, что не только конфет и пирожных я был лишён. И я поспешил на поезд, подумав, что обязательно по приезде куплю большой торт и приглашу Серафима на чай не в кабинет, а к себе домой. А если не захочет, прикажу. Царь я или не царь!
Я требую продолжения банкета!Все мои планы и мечты разбились о твердолобость одного индивида. Он, видите ли, не может так сразу, ему, видите ли, неудобно. Вот в тесном кабинете на голом столе удобно, а на диване в квартире — нет. Ещё бы сказал, что мама не разрешает!
Намеченный банкет по поводу моего возвращения всё откладывался и откладывался, и я решил пойти на хитрость.
В одно солнечное сентябрьское утро заявился в спортклуб с двумя огромными чемоданами, большой дорожной сумкой и Валерой. И пусть все провожали меня недоумёнными взглядами, мне было плевать. Цель оправдывает средства! И нет, меня не выгнали с квартиры — я сам от неё отказался. Шаг опрометчивый, согласен, но другого придумать не мог.
- Ты чего тяжести таскаешь? - возмутился Серафим, перехватив самый тяжёлый чемодан. - Сказал бы, я бы помог!
- Ага, как ко мне просто так зайти — тебя не допросишься, - деланно обиделся я, - а как вещи перевезти — пожалуйста, да?
- Тебе что, жить теперь негде? - Молодец! Угадал!
- Почему негде? - пожал я плечами. - Вот тут и поживу, пока найду новую квартиру. Ты же составишь мне компанию? - закинул я пробную удочку. - Тебе же здесь так нравится, - не смог удержаться от шпильки.
Серафим задумчиво почесал щетинистый подбородок, окинул взглядом мой кабинет и, вздохнув, сказал:
- Не распаковывайся, вечером ко мне поедем. Надеюсь, ты не сильно испугаешься, - предупредил он почему-то Валеру.
- Не переживай, мы ко всему привычные, - ответил я за обоих.
Вечером Серафим загрузил нас в машину и повёз к себе. Глядя на то, как он нервничает, беспокоиться начал и я. Что там может быть такого страшного?
Жена? Исключено. Разведка донесла, что Серафим никогда женат не был, с подружками не замечен, и вообще, прослыл ярым женоненавистником. Да я и сам мог не раз убедиться в полном его равнодушии к противоположному полу: у нас такие девочки-гимнастки в клубе, закачаешься! Даже я любовался ладными фигурками, а Серафим смотрел на них как на пустое место.
Если не жена, тогда, может, любовник? Тоже нет. Серафим болезненно честен, иногда до абсурда. Не стал бы он на два фронта членом махать!
Ладно, чего голову ломать! Вот приедем и всё увижу. Валера успокаивающе кольнул меня в руку, напоминая, что на крайний случай у меня есть он.
- Ну вот, как-то так. - Серафим показывал своё жильё, а я не мог понять, чего он нас так стращал. Нормальная холостяцкая квартира с разбросанными то тут, то там вещами. На кухне в мойке пара тарелок и чашки.
Не удержался и сунул нос в холодильник.
- Валера, ты тут пока поскучай, а нам срочно надо в магазин! - вынес я вердикт.
- Я предупреждал, - пробормотал Серафим, забирая у меня кактус. Смотрел бы и смотрел, как он смущается, но время не терпит.
Серафим толкал тележку, а я закидывал в неё всё, что глазу нравилось и что не требовало особенных кулинарных умений. Не знаю, хорошо ли готовит Серафим, но из меня повар, если честно, так себе. Полуфабрикаты наше всё! Нет, как врач я знаю, что это не полезно, но как мужик…
- Ты решил опустошить все холодильники? - устало спросил Серафим. - Может, хватит уже? Куда нам двоим столько?
- Я люблю поесть! - заявил я.
- Да? - он с сомнением осмотрел мою фигуру, а я хмыкнул. Ну да, я мосластый, и Серафим не раз имел возможность в этом убедиться.
- Да! Кстати, чуть не забыл! Жди тут.
Торт! Как же я мог забыть?! И чтобы с розочками. Много розочек!
- Фёдор, замолчи! - угрожающе прошипел Серафим, когда по дороге домой я радостно, но тихо, чтобы не дай бог никто не услышал, делился с ним своими идеями, как мы используем эти самые розочки.
Я, конечно, знал, что Серафим очень темпераментный мужчина, но и тут он меня приятно удивил. Вот что значит оказаться на своей территории и забыть о контроле! Так я и не против, я только за! Но продукты всё же надо разложить по местам, во избежание.
- Серафим! Это в морозилку! - отбивался я от него пачками пельменей и котлет. - А может, одну сразу сварить? Кушать хочется, - проверил реакцию.
- Потом!
- Ну, потом так потом. - Я очень покладистый, когда мне это выгодно. - Тогда я в душ?
- К чёрту душ! - прорычал Серафим выталкивая меня с кухни. - Ты мне своими розочками весь мозг изнасиловал!
- А помыться! - возмутился я.
- Раньше ты и без душа прекрасно обходился, - ехидно пропел он и уже целенаправленно повёл меня в спальню, по пути помогая раздеться.
- Розочки! - вспомнил я, когда Серафим завалил меня на кровать.
- Оставим на десерт!
Знал бы, чем всё закончится, давно завалился к нему с вещами, а не уговаривал приехать ко мне в гости! Серафим катал меня по кровати, загинал в такие позы — Камасутра позавидует. А я плыл от удовольствия и старался не отставать от него.
Кровать — это вам не шаткий стол в кабинете. Тут такой простор для фантазии, да и вообще простор. Федя дорвался. Федя сорвался. Федя озверел. Не только Серафим умеет удивлять. Я тоже на многое способен! Вон как у него глаза округлились, когда я упёрся ему стояком между ягодиц.
- А ты думал, я всегда буду снизу? - прошептал я ему на ухо и укусил за мочку. - Или ты против?
Серафим был явно против, и я решил не спешить. Теперь, когда я пробрался в святая святых, у меня есть всё время мира, успеется, но всё же ещё немного подразнил его. Когда паника в глазах Серафима достигла критической точки, я уселся ему на живот и уже сам потёрся о его член. Большего намёка было не нужно, и Серафим, крепко схватив за бёдра, стал помогать мне насаживаться. Я видел, как он сдерживался, и старался не показать, что и мне пока не очень приятно. Но скоро тело привыкло, боль ушла, оставив удовольствие, и тут нам уже ничто не могло помешать. А ещё я, наконец-то, мог не затыкать себе рот, выплёскивая эмоции.
Стоило Серафиму простонать «Федя-а...», и меня накрыло вслед за ним.
Чуть позже я выбрался из крепких объятий и прошлёпал на кухню смочить пересохшее горло. Вода из-под крана показалась мне божественным нектаром. Напившись, осмотрел кухню: на столе сиротливо стоял забытый торт, а на подоконнике обиженно ощетинился Валера.
- Ну не обижайся, - извинился я перед ним. - Тебе такое смотреть нельзя, - и, помолчав, добавил: - А всё-таки он у нас охуительный!
- Мог бы мне это лично сказать. - Серафим незаметно подобрался ко мне со спины и шлёпнул по ягодице. Забрал из моих рук стакан, налил себе воды и спросил: - Торт есть будем?
Я прислушался к себе: вроде и не сильно устал. Член тоже согласно дёрнулся. Задёрнув шторку, чтобы не смущать Валеру, сказал:
- Однозначно будем! Я требую продолжения банкета! - Розочки же!
Тьфу на васЗря я переживал, что двум привыкшим к одинокой холостой жизни мужикам будет непросто ужиться на одной территории. Мы удивительным образом совпали. Не было никаких бытовых притирок и ругани. По утрам не отвоёвывали друг у друга очередь в душ. Пока я просыпался и не торопясь приводил себя в порядок, Серафим уходил на пробежку. К его возвращению я уже был бодр, свеж и полон сил. Завтрак пришлось взять на себя, а вот ужином баловал меня уже Серафим. Только из-за этого стоило переезжать — готовил он весьма неплохо.
Казалось бы, живи и радуйся, но…
Я уже говорил о болезненной честности Серафима? Этот… ангел решил, что просто обязан сообщить всем о своём изменившемся статусе. Типа он теперь человек семейный, со всеми вытекающими из этого последствиями. Я доказывал до хрипоты, что знать о том, что мы пара, никому не обязательно, но он и слушать меня не стал.
И вроде всё осталось как прежде, и всё же неуловимо поменялось. Косые взгляды, шепотки за спиной — за моей, между прочим! Серафиму никто и слова не рискнул сказать. И открытое пренебрежение. Всё это больно задевало. Ненавижу, когда в мою жизнь лезут грязными ногами, тем более если не приглашаю. А тут только ленивый не старался пройтись по моему поводу: и внешность-то моя оказалась обманчива, и в тихом омуте пидоры водятся, и как я посмел столкнуть нормального мужика на голубую тропку. Если ждали, что я сломаюсь и начну рвать волосы на заднице, не на того нарвались! Во-первых, я хоть и слаб на вид, но характер у меня имеется. Во-вторых, задница у меня гладкая, как у младенца, рвать на ней нечего. И в-третьих, да тьфу на вас! Мне главное, чтобы Серафим был спокоен, а мнение тех, кого не спрашивали, глубоко до лампочки.
- Прости, - почти каждый день повторял Серафим. - Ты был прав, не надо было мне рассказывать.
- Забей и забудь! - успокаивал я его. - Рано или поздно все равно бы узнали.
- Прости, - опять винился он и прижимался ко мне, словно искал защиты.
Я видел, как ранят его чужие слова, но поделать ничего не мог. Честно говоря, даже не ожидал, что Серафим окажется настолько тонкокожим. Я-то всегда думал, что спорт должен закалять, что спортсмены больше похожи на бездушных роботов, но, выходит, ошибался. Может, большинство такими и были, но мне достался уникальный экземпляр, и я не дам его никому в обиду!
Зная, что очень скоро тихое недовольство выльется в большое дерьмо, я готовился. Мне-то не привыкать срываться с места и уезжать в неизвестность, а вот как это примет Серафим? Сможет всё бросить: родной город, друзей, семью (с которой, кстати, я так ещё и не познакомился)? Всё это предстояло выяснить, но времени мне не дали.
Взрыв случился на вечеринке по поводу юбилея клуба. Да-да, предчувствия меня опять не обманули. К сожалению.
Всё начиналось довольно мирно, если не считать того, что за столиком мы оказались одни, в то время как за некоторыми другими было достаточно тесно. Мне было всё равно, а вот Серафим напрягся и исподлобья рассматривал зал, играя желваками. Я незаметно сжал под столом его колено, стараясь успокоить, и вроде мне это удалось. Он заметно расслабился, но взгляд по-прежнему оставался тяжёлым.
После торжественной речи началось вручение грамот и подарков. И тут уже мне стало не по себе. Когда вызвали на сцену моего ангела, в зале воцарилась полная тишина, было слышно, как звенят под потолком лампы. Серафим спокойно прошёл мимо всех столиков, получил от Петра Арсентьевича подарок и полный гордого достоинства вернулся ко мне. Я не ожидал, что во мне может быть столько ярости. Что же вы за суки такие, люди! Ладно я, меня вы не знаете и уважать не обязаны, но он! Тот, который поддерживал вас всегда, который приходил на помощь по первому зову, с которым вы бок о бок бились за победу!
Теперь уже Серафим, не скрываясь, прижимал мою руку к столу, успокаивая. А мне хотелось немедленно уйти с этого сборища лицемеров и предателей — по-другому воспринимать этих людей я не мог.
Вечеринка набирала обороты, градусы в телах копились и били дурью в головы, народ вовсю веселился, и только мы вдвоём словно находились под вакуумным колпаком. Хотя нет, вру. Я был пустым местом, а к Серафиму всё же иногда подходили, стараясь утянуть из-за стола. Он отказывался до тех пор, пока я сам не отправил его с очередным гонцом развеяться. И стал ждать — что-то должно было произойти, не зря же затеяли эту мышиную возню вокруг нас.
- Скучаешь, красавица? - Рядом со мной уселся наш чемпион, краса и гордость, а на деле мудак и первый интриган. - Засиделся, поди. Пойдём, покурим.
- Не курю, - отрезал я, не желая вступать в перепалку, а то что она будет, сомневаться не приходилось.
- Так и я не курю! - радостно оскалился мой визави. - Просто воздухом подышим. Пойдём, поёдём, - потянул он меня за локоть из-за стола.
Я кинул взгляд в зал, высматривая Серафима.
- Ему сейчас не до тебя, - хохотнул мудила. - Его девочки в оборот взяли. А они всяко получше тебя будут, - и он подмигнул, не скрывая похабной ухмылки.
В животе похолодело от страха. Какие у меня шансы остаться целым? Да никаких! Он же явно не один, а значит, ждёт меня скорая встреча с бывшими коллегами в городской больнице. И это в лучшем случае.
- А смотрите, кого я вам привёл! - Меня вытолкнули на крыльцо, где уже стояло несколько человек. - Ну что, страшно?
«Страшно, но хрен я тебе об этом скажу!» - и уже вслух:
- С чего бы?
- Да мы же тебя сейчас как таракана по стенке размажем! - зарычал кто-то в ухо. - Чтобы ты своей пидорской задницей…
- Что здесь происходит?! - раздался голос Петра Арсентьевича за моей спиной. - Фёдор, всё нормально?
- Да, - ответил я спокойно, хотя внутри всего трясло. - Вот, решили выйти на свежий воздух, подышать.
- Надышался? - спросил он, внимательно рассматривая моё лицо. Я кивнул. - Иди, там Серафим сейчас зал разнесёт. А мы останемся кислородом насыщаться, - угрожающе закончил Пётр Арсентьевич, окидывая взглядом своих подопечных.
Те на глазах сжались, уменьшились в размерах и, кажется, моментально протрезвели, а я, не желая испытывать судьбу, рванул к двери.
- Всё хорошо? Всё в порядке? - Серафим крутил меня, отыскивая повреждения.
- Сим! Сим, успокойся! Я цел. Пойдём домой, а?
- Пойдём. Ни секунды здесь больше не останусь!
Вокруг нас собралась испуганная толпа, видимо, поняли, что шутка зашла слишком далеко. Кто-то из девчонок даже пытался извиниться, но Серафим так посмотрел на неё, что та поспешила спрятаться за чужими спинами.
Ушли мы молча, попрощались лишь с Петром Арсентьевичем, всё ещё стоявшим на крыльце.
- Мне завтра писать заявление? - устало спросил я, готовый ко всему.
- Какое? - удивлённо приподнял бровь директор.
- По собственному.
- Я тебе напишу! Меня, - выделил он голосом, - ты устраиваешь. А я — бог, царь и начальник, и пусть кто-нибудь попробует вякнуть! Серафим, а где подарок? Ладно, заберу, а вы и правда идите, отдыхайте.
Мы не разговаривали до самого дома. И только переступив порог квартиры, Серафим задал вопрос, мучающий нас обоих:
- За что они так со мной?
Спасибо, пернатый!- Сегодня домой сам поедешь. - Серафим сидел у меня в кабинете и пил чай. - Арсентьич сходку собирает, - хмуро добавил он, рассматривая печенье.
- Из-за того? - я махнул рукой в сторону, имея в виду недельной давности происшествие.
- Не знаю, - пожал плечами Серафим. - Не думаю.
- Может, мне остаться и дождаться тебя? - спросил осторожно, мало ли чем закончится их собрание.
- Не надо. Ты дверь закрыл?
- Обижаешь! - возмутился я, усаживаясь перед ним на стол.
Серафим улыбнулся и подтянул меня поближе к себе.
- Устроим своё собрание? - хрипло спросил он.
- И какая у нас повестка? - поддержал я игру.
- Начнём с лёгкого вопроса, - и стал стягивать меня брюки.
Вечером я не находил себе места, каждые пять минут выглядывая в окно и высматривая знакомую машину. Часы показывали начало десятого, когда она въехала во двор.
Серафим вышел из авто, неторопливо закрыл дверь, проверил сигналку и только потом поднял глаза на наши окна. Махнул мне рукой и спокойно пошёл к подъезду.
Когда он поднялся, я уже изнывал от нетерпения.
- Ну что?
- Всё нормально.
- И всё?
- И всё.
- Сим!
- Что?
Я вернулся на кухню, так и не дождавшись нормального ответа.
- Федь, правда всё хорошо. Я же говорил. - Серафим зашёл следом за мной, наклонился и поцеловал в макушку. - Арсентьевич такой разнос всем устроил, я даже не ожидал. А ещё не думал, что вот так, в один миг, могу лишиться почти всех друзей.
- Почти? - переспросил я.
- Почти, - он кивнул, - но парочка всё же осталась.
- Значит, остальные и не друзья были. Хочешь сказать, что никто не знал, что ты особенный?
- Особенный? - ухмыльнулся Серафим. - А мне нравится. Знали, конечно, только всерьёз не воспринимали, считали, что это дурь. Типа встретишь нормальную бабу, влюбишься… - Теперь ухмыльнулся я. - А ещё мне предложили переходить на тренерскую, - продолжил он. - Я обещал подумать, но, естественно, соглашусь. Годы уже не те, хочу уйти красиво. А что, тортика у нас нет? Я бы это дело отметил, - вышло по-детски обиженно.
- Старичок ты мой, - промурлыкал я, обнимая Серафима со спины. - Куплю я тебе завтра тортик, - прикусил ему затылок и прошептал в ухо: - А может, и в постели устроим перемены?
Я ни на что не надеялся. Это уже стало частью игры между нами: я предлагаю, Серафим отказывается. Но сегодня воистину знаменательный день, не забыть бы потом отметить его в календаре.
- А давай! - согласился он, а я чуть не сошёл с ума от радости.
- Сокровище! Мне досталось сокровище! - почти пропел. - Где ж ты раньше был, целовался с кем?..
- Я готовиться! - и Серафим сбежал от счастливого меня в ванную.
Видимо, действительно тронулся умом. А как иначе объяснить моё стояние под дверью ванной комнаты?
- Сим! Сим, я очень-очень постараюсь, чтобы тебе понравилось, - обещал под аккомпанемент воды в душе. - И приставать потом часто не буду. Чес слово! - Я бормотал ещё какие-то глупости, пока меня не послали. В спальню. Постель греть.
Серафима не было долго. По крайней мере, мне так показалось, и я уже решил, что он передумал. Да и чёрт с ним! В конце концов, для меня не принципиально, кто сверху, а кто снизу. Не восемнадцать же мне лет, когда требовалось самоутверждение. Серафим рассказывал, что подобный опыт у него пару раз был, и ему не понравилось. С обоими партнёрами он после этого расстался. Вспомнив об этом, я испугался. Колени предательски подогнулись, и я уселся на кровать. А если и со мной ему не понравится и мы разбежимся? Не-не-не! К чёрту эксперименты! Лучше оставить всё как есть.
Моё мозгоедство прервал Серафим, вошедший в комнату.
- Не передумал? - спросил он, внимательно глядя на меня.
- Эй! Это я должен был спрашивать! - засмеялся, но смех вышел неестественный.
- Не пойму, боишься ты, что ли?
Надо же, какой замечательный мужчина мне попался: всё-то он видит, всё подмечает!
- Ещё чего! - в свои слова постарался вложить максимум уверенности. И похлопал рядом с собой по кровати, приглашая Серафима присесть рядом.
Сколько раз представлял себе, как буду его соблазнять, а сейчас растерялся. Смотрел на него, внутри всё замирало от страха и возбуждения.
- Так и будем сидеть? - спросил Серафим, опаляя тёплым дыханием моё ухо. Другого приглашения мне и не требовалось.
Я оседлал его бёдра, обнял крепко за шею и уткнулся лбом в лоб.
- Пиздец, - вырвалось с нервным смешком. - Не думал, что так страшно будет, - наконец признался я.
Сим, успокаивающе погладил меня по спине, по плечам, поцеловал, легко прикусив нижнюю губу, и сказал:
- А что мы теряем? Ну, не понравится, вернём всё как было.
- И ты не уйдёшь?
- Куда ж я уйду из своей квартиры? - усмехнулся Серафим. - И тебя не отпущу.
Да после такого признания я просто обязан оказаться на высоте! Эй, хранитель пернатый, ты где? Давай-ка спускайся, без твоей помощи мне сейчас не обойтись!
Я повалил Сима на кровать, благо он и не собирался сопротивляться, и как одержимый накинулся на его тело. Целовал, лизал, кусал.
- Ты сожрать меня собрался? - усмехнулся Серафим.
- Не съем, так понадкусываю! - заявил я, продолжая ласкать его.
Член болезненно ныл, низ живота тянуло, и вид распластанного Серафима подливал масла в огонь. Я провёл рукой по его члену от головки, размазывая выделевшуюся смазку, к яйцам и ниже, к промежности. Пальцы нащупали анус, и я удивлённо вскинул глаза.
- Подготовился, - пожал плечами Сим, отворачиваясь от меня.
Боже, дай мне сил! Хотелось уже войти в него и взять то, что мне предлагали, но я всё ещё помнил, что должен быть осторожен.
- Перевернись, - попросил хрипло, поглаживая Сима по бедру.
Серафим послушно лёг на живот и обнял подушку. Я гладил широкую спину, постепенно спускаясь к бледным ягодицам. Задержался на пояснице, лаская и разминая, и вновь двинулся вниз. Сим нетерпеливо и как-то нервно двинул бёдрами, и я успокаивающе погладил его по ягодице.
Помог ему приподняться, и от открывшегося вида на мгновение застыл.
- Так и будешь пялиться, или перейдём уже к делу? - пробухтел Серафим в подушку.
- Дай полюбоваться, - шикнул я на него. - Может, больше не придётся.
Ждать больше было нельзя. И дело не в том, что Сим передумает, просто я боялся опозориться. Кажется, сейчас вполне могу кончить только от его вида.
Дрожащими руками раскатал презерватив по члену и, выдавив почти полтюбика лубриканта, размазал по нему. Приставил головку к анусу, чуть надавил и остановился, чтобы вдохнуть воздуха перед решающим толчком, и в этот момент Серафим со всей дури сам толкнулся, насаживаясь, и взвыл в подушку. Я взвыл тоже.
- Идиот! Ты что творишь?!
Сим молчал и только тяжело дышал. Я уже хотел выйти из него и посмотреть, не порвал ли придурка, но он, протянув руку, вцепился в моё бедро, не давая шевельнуться.
- Всё, - прошептал он через какое-то время, - давай.
И я дал. Сначала осторожно и неторопливо, сдерживая себя и лаская Сима. Постепенно напряжение из его тела уходило, и мне кажется, я почувствовал, когда оно сменилось таким же нетерпением и жаждой разрядки, как и у меня. И вот тогда я отпустил контроль. Вдалбливался с рыком в Серафима, словно метил: «Моё, не тронь!»
Его член пульсировал в моей руке, подсказывая, что осталось не так уж долго до желанной разрядки. Спина покрылась капельками пота, которые так и хотелось слизать. Не стал отказывать себе в этом удовольствии. Стоило разок провести языком между лопаток, Сим застонал, выгнулся, прижавшись теснее, и кончил мне в руку, сжав мой член в себе так сильно, что и я уплыл следом за ним.
Смог, справился! Серафим посапывал рядом, крепко обняв меня, а я всё никак не мог уснуть и рассматривал блики от уличных фонарей на потолке. Мысли лениво сменяли одна другую. Не забыть утром найти мазь. Может, мне даже разрешат полечить пострадавшую задницу. А я что? Я и подую, и поцелую. А потом вправлю мозги торопыге. И опять поцелую. И тортик куплю. С розочками, ага. И теперь уж точно исполню свою мечту: украшу ими Сима и вылижу всего с ног до головы. Только Валеру надо убрать, чтобы не подсматривал…
Кстати, о Валере… Я осторожно выбрался из захвата и прошёл на кухню.
- Спишь? - спросил у кактуса. И сам же ответил: - Спишь, конечно. А я счастлив, Валер, представляешь?
Валерик молчал, лишь иголки загадочно топорщились в разные стороны. Я довольно улыбался и всматривался в ночную тьму за окном.
«Эй, пернатый, спасибо, что ли… Выпей там и за нас», - надеюсь, мой хранитель услышал. Пусть отдыхает, чего уж, намучился он со мной. А меня теперь есть кому охранять.
Мой личный Серафим
Мотенька сделала мне обложку!
Первый раз буду выкладывать по частям. Предупреждаю, процесс может затянуться, но я постараюсь не задерживаться. Мотенька, пытаюсь написать по твоей Ночной.))) Будем выпускать массажистов и боксёров в массы.
Меня терзают смутные сомнения
Эх, Федюша, нам ли быть в печали...
Вот лица прошу не касаться! или Меня опять терзают смутные сомнения
А вы думаете нам, царям, легко?
Я требую продолжения банкета!
Тьфу на вас
Спасибо, пернатый!
Первый раз буду выкладывать по частям. Предупреждаю, процесс может затянуться, но я постараюсь не задерживаться. Мотенька, пытаюсь написать по твоей Ночной.))) Будем выпускать массажистов и боксёров в массы.
Меня терзают смутные сомнения
Эх, Федюша, нам ли быть в печали...
Вот лица прошу не касаться! или Меня опять терзают смутные сомнения
А вы думаете нам, царям, легко?
Я требую продолжения банкета!
Тьфу на вас
Спасибо, пернатый!