читать дальшеВалентин ненавидел декабрь. Всё плохое в его жизни происходило в декабре. Все, кто был ему когда-то дорог, уходили в это первый зимний месяц. Кто-то навсегда, кто-то просто уходил, изрядно потоптавшись по его душевному состоянию.
Вот и сейчас, за две недели до нового года, его — уже уверенно можно сказать — бывший любовник известил, что вещи собрал, ключи отдал соседке, а сам исчез из его жизни и просит не искать. СМС-кой сообщил. Видимо, так ему Валентин опостылел, даже видеть не захотел на прощание.
А ведь ещё вчера ничего не предвещало. Сергей, конечно, был груб и немногословен, но он такой всегда и подозрений у Валентина не возникло.
Он ещё и ещё прогонял в мыслях последние дни. Нет, ничего, указывающего на то, что его собираются бросить.
Валентин вздохнул, убрал оставшиеся папки в шкаф, закрыл все окна на компьютере и выключил его, проверил кабинет - всё ли на месте, ничего ли лишнего не оставил? - оделся и вышел, закрыв дверь на ключ. Вообще-то в кабинете сидело их четверо, но сегодня в честь корпоратива всех отпустили домой пораньше, а он вот засиделся. На корпоратив идти не хотелось, но в пустую квартиру — ещё больше.
Пьянка, как её не назови, какими лозунгами не прикрывай, пьянкой и останется. Это Валентин знал давно и не очень любил вот такие общественно-питейные мероприятия и обычно успешно от них отлынивал. Ему до сих пор, как ни странно, сходило с рук такое пренебрежение жизнью коллектива. Но сегодня он вместе со всеми сидел за столами и выслушивал скучное поздравление генерального, его замов и ещё кого-то, кто, как оказалось, играл в жизни фирмы немаловажную роль. Голова была занята совсем не праздничными мыслями и большую часть выступлений Валентин пропустил мимо ушей.
Потом на небольшую сцену один за другим стали выходить приглашённые артисты — поодиночке и целыми группами. Среди танцоров Валентин приметил парочку «своих» - гей-радар работал без перебоев.
«Лучше бы научился чувствовать хороший человек перед тобой или дерьмо», - попенял он сам себе и, равнодушно окинув парнишек ещё одним взглядом, отвернулся.
В голове опять заплясали вопросы, наводящие тоску. Что не устроило Сергея (и не только его, кстати, а и всех, кто был до)? Почему его, вроде спокойного и бесконфликтного, раз за разом бросают без объяснений, а если встречают потом, то отворачиваются как от пустого места? Что, чёрт возьми, не так с ним?!
В душе поднималось что-то мерзостное и совсем не праздничное, и он глушил это водкой, опрокидывая стопки одну за другой. Долгожданное опьянение почему-то не приходило, и Валентин решил: поход на корпоратив оказался плохой идеей, и этот праздник вполне может продолжаться без него.
Забрав в гардеробе пальто и шапку, кое-как справился с пуговицами под осуждающий взгляд старушки, сидящей за перегородкой.
«Вот и ей я не нравлюсь, - усмехнулся про себя Валентин. - Видно, карма у меня такая — раздражать всех».
- Вы бы такси вызвали, на улице мороз, - несмотря на недовольство во взгляде, вежливо предложила старушка.
Валентин только кивнул, но ничего не собирался предпринимать. Денег оставалось совсем ничего — все ушли на подарок Сергею. На подарок, который теперь и дарить-то некому. Такой же ненужный, как и сам даритель.
На остановке почти никого не было. Парочка подростков, обжимающаяся в углу, на который не попадал свет от фонаря, да старушка с большой сумкой на колёсах — Валентин зачем-то пытался вспомнить, как она называется, и не мог. Разозлился, расстроился, уселся на обледеневшую лавочку и нахохлился.
Мороз чувствовался сильнее, и холод постепенно проникал сквозь не такое уж тёплое пальто, не предназначенное для долгих гуляний, а тем более сидения на продуваемой всеми ветрами остановке.
Его маршрутка всё не приходила. И подростки, и бабка со своей сумкой уже давно уехали, а Валентин сидел и ждал. Тело покалывало от холода, и его клонило в сон. Сопротивляться дрёме становилось всё труднее, и Валентин сдался.
- Эй, придурок, глаза открой! - Кто-то хлестал его по щекам, причиняя немалую боль.
Глаза почему-то открываться не хотели, тело почти не чувствовалось, и вообще, хотелось, чтобы от него отстали. Это он и попытался промычать.
- Блядь, где вас только делают, таких идиотов! - возмутился кто-то невидимый, но очень злой, судя по голосу. - Нажрался — сиди дома!
- Я туду еду, - наконец-то получилось выговорить более-менее связно.
- Ага, я и вижу. Ещё немного, и будет тебе вечная прописка на кладбище. Ну, давай, рот открыл, значит, и глаза открыть тоже сможешь! - невидимка не отставал, а наоборот, ещё настойчивей тормошил Валентина, растирая ему уши, щёки. Когда добрался до рук, Валентин взвыл от боли. - Так, не ори мне тут! Сам виноват.
От такого наглого заявления глаза распахнулись сами собой. В чём это он виноват?! Сидел тут, никого не трогал, автобус ждал. Ну, подумаешь, уснул… Так устал же! День был тяжёлым. И вообще, вся жизнь тоже не пушинка. Похоже, говорить незнакомцу об этом не стоило — слишком зло он смотрел на Валентина, даже страшно стало. Немного совсем. Но за злостью мелькало ещё что-то, но пьяный мозг отказывался расшифровывать.
«Последняя рюмка была лишней», - почему-то подумалось Валентину. То, что лишними были последние пять как минимум, в голову не пришло.
Наконец-то он мог рассмотреть того, кто так отвратительно обращался с его телом. Взгляд, правда, никак не мог уловить картинку целиком и цеплялся то за вязанную шапку, то за распахнутую, несмотря на мороз, куртку, то за прядку волос, выбившуюся из под той же шапки, и остановился на бороде, покрытой белой изморозью.
- Ты Дед Мороз! - заявил Валентин и хихикнул, что в его положении говорило о серьёзных проблемах с психикой.
- Не, бля, я — Снегурочка. Дед Мороз у нас ты! Ещё немного, и в снеговика превратишься. Давай поднимайся, домой тебя отвезу.
- Не хочу домой! - Валентин начал вырывать руку, за которую его тянули. По крайней мере, попытался. Но хватка на конечности стала лишь крепче. - Там пусто, плохо и одиноко, - зачем-то пожаловался он обиженно, словно перед ним и впрямь стоял сказочный старик, который ударом посоха исполнял самые заветные желания.
Мужчина посмотрел на него, как на полоумного, но ничего не сказал. И правильно сделал, иначе если бы он прошёлся сейчас по Валентину недобрым словом, тот бы не выдержал и разрыдался. По-бабски, с соплями и подвываниями. Потому что пожалеть его, кроме себя самого, некому. А очень хотелось. Нет, не жалости, всего лишь тепла рядом, и не только физического. Хотя и его тоже, чего уж там…
- Ну, тогда повезу тебя к себе. - Валентин и не заметил, как его довели до машины. - Только и у меня пусто и одиноко. Ещё и грязно, наверное. Меня две недели дома не было, - говоря всё это, незнакомец усадил его в машину, пристегнул, проверил, ровно ли сидит, и захлопнул дверь.
Через секунду он появился с другой стороны и уселся на водительское место, завёл мотор и сразу включил печку — салон успел изрядно выстыть.
- Значит, едем ко мне, - кивнул мужчина не понятно кому и мягко тронулся с места. - Главное, не пожалеть об этом потом ни тебе, ни мне.
Валентин ничего не ответил. Под струями горячего воздуха его моментально сморило и он уснул.
На утро всё вспоминалось слайдами: вот его с матами вытаскивают из машины, а он сопротивляется, отстаивая мифическую честь; вот заполненная паром ванная комната и он, закутанный в полотенце; вот он на кухне пьёт что-то горячее и не очень приятное на вкус; вот он уговаривает кого-то не бросать его, как все остальные… В этом месте лицо и уши пыхнули жаром — даже в зеркало не стоило смотреть, чтобы убедиться в степени своего стыда.
Надо было уходить по-тихому, но Валентин не видел своей одежды и подозревал: без хозяина её не найдёт. Да и состояние для побега неподходящее: стоило только поднять голову от подушки, его замутило, комната закружилась, словно карусель, а в голове раздался даже не звон - грохот. Захотелось зажать уши, но Валентин понимал, что это не поможет.
- Проснулся, Морозушка? - раздалось рядом.
- Я Валентин, - то ли возмутился, то ли попытался соблюсти приличия жертва кооператива и личной несостоявшейся жизни.
- Да помню я, - хохотнули сверху, - но Морозушка тебе больше подходит.
Нужно бы подняться, выдержать свои пять минут позора и ползти домой, зализывать душевные раны, но сил ни на что не было. Ну и пустая квартира, да… А тут хоть и незнакомо всё и чуждо, но есть люди. То есть человеки. Один. Человек.
- А можно мне водички, - попросил Валентин, заворачиваясь в тонкое одеяло, словно в кокон. - В горле всё пересохло.
На лоб опустилась чужая ладонь — широкая, мозолисто-шершавая и прохладная, и Валентин невольно застонал от облегчения.
- Лежи, страдалец. Сейчас и воду, и таблетку тебе принесу.
Через полчаса Валентин почувствовал себя гораздо лучше и даже смог встать с дивана, на который его заботливо уронили вечером. С удивлением и умилением рассматривал пушистые вязанные носки, надетые на ноги.
- О, вижу, совсем живой. Как насчёт поесть? - Валентин прислушался к себе — организм вроде не протестовал. - Разносолов не обещаю, а кашей накормлю, для тебя специально сварил, - сказал хозяин квартиры, и Валентин наконец-то смог рассмотреть его.
Высокий, на полголовы точно выше его самого, темноволосый, но кое-где уже пробивается седина, смуглый — и загар не искусственный, крепкое тело, но не вылепленное в спортзале — видно, что занимается физическим трудом, лицо ничем не примечательное, но вот глаза… Сразу видно, когда человек часто смеётся или улыбается — об этом говорили лучики морщинок, разбегающиеся от края глаз к вискам. И даже широкие густые брови не могли скрыть весёлый нрав их обладателя, хотя интуиция подсказывала, что если они нахмурены — зрелище должно быть пугающее.
- Ну так как, идёшь завтракать, Морозушка Валентин?
- Иду, - кивнул он и поплёлся за своим спасителем на кухню. Вот его-то имени он как раз не знал: то ли не запомнил, если мужчина представлялся, то ли и вовсе не узнавал, а теперь неудобно спрашивать.
- Артём меня зовут, - правильно поняв метания гостя, сказал хозяин, ставя перед ним тарелку с горячей кашей, по которой расплывалось жёлтым пятном масло.
- Артём? - удивился Валентин. - А я думал это молодёжное имя.
- Да нет, - мужчина был абсолютно серьёзен, но в голосе сквозила улыбка, - имя не ново, и даже в те стародавние времена, когда я родился, им некоторые детей называли.
Валентин уткнулся в тарелку и больше не поднимал глаз, пока она не опустела, — было стыдно от собственной глупости.
Уходить не хотелось, но и повода остаться Валентин придумать не мог.
Артём, заметив, как гость крутит свои вещи в руках, придавая им модный среди местных бомжей пожёванный вид, предложил задержаться у него до вечера. Мол, перемёрз вчера, отсидись, отогрейся. Да и он убедится, что вечерние вчерашние посиделки прошли без последствий и гроза остановочных лавочек не заболел.
Валентин пытался держать себя сдержано, не выдавать радости и смущения — не мальчик чай, уже за сорок перевалило. Но улыбка — предательница! - сама выползла на лицо, сообщая о согласии.
Его напоили вкусным чаем (и почему вечером он показался ему мерзким?), накормили настоящим ароматным мёдом, пахнущим летом и липой, уложили под одеяло и развлекали время от времени, спрашивая: «Тепло ли тебе девица? Тепло ли красавица?»
Валентин угукал и совершенно иррационально был счастлив — в чужой квартире, с абсолютно незнакомым человеком счастлив.
Но время было неумолимо и пора бы и честь знать. Артём предложил довезти до дома, но Валентин гордо отказался и, поблагодарив за помощь и гостеприимство, отчалил восвояси — в свою одинокую берлогу.
Воскресенье он посвятил генеральной уборке. В мусор летело всё, напоминающее о прошлых отношениях. Краем сознания Валентин зацепил, что Сергей забрал не только свои вещи: исчезли старинные настенные часы, доставшиеся от деда, новенькая камера, недорогая, конечно, но всё же, даже полотенца и постельное бельё изрядно поредели.
«Вот так дураков и учат», - подумал он и махнул рукой. Не пойдёшь же искать беглого любовника, чтобы вернуть своё. Хотя часы всё же жалко.
В понедельник перед работой Валентин забежал в аптеку и запасся лекарствами — горло противно першило и начинался кашель, пока ещё редкий, но уже доставляющий неудобства.
Коллеги, сидевшие с ним в кабинете, опасливо косились, когда он подкашливал — никому не хотелось подхватить заразу перед праздниками. Но Валентину было всё равно и на больничный идти не собирался - дома совсем раскиснет.
Во вторник одна из девочек поставила на стол перед Валентином банку малинового варенья, и он с удовольствием целый день пил с ним чай, вспоминая совсем другой вкус и запах и жалея, что не пригласил Артёма посидеть где-нибудь вечерком. Без намёков и планов, просто в качестве благодарности. Хотя на какие шиши сидеть-то — денег пока нет.
В среду курьер принёс заказанный для Сергея подарок, и Валентин долго смотрел на коробку, не понимая, какого чёрта теперь с ней делать. Потом залез на сайт, на котором оформлял заказ, и, к своей радости, обнаружил, что его можно вернуть. В деньгах, конечно, терял, ну да и чёрт с ними! Желание пригласить Артёма повечерничать от этого стало сильнее, но решительности всё же не хватало, да и деньги пока не вернули.
В четверг самочувствие резко пошло вниз, и Валентин сбегал в перерыв в близлежащую аптеку пополнить стратегический запас медикаментов.
Коллеги обходили его по широкой дуге и старались сбежать из кабинета при малейшей возможности. Предпраздничная расслабленность в офисе очень этому способствовала. И только Валентин с упорством, достойным лучшего применения, разбирал документы, рассылал письма клиентам и думал, что ужин с Артёмом придётся отложить.
В пятницу Валентин еле дождался конца рабочего дня. В груди болело. От почти беспрерывного кашля болело всё тело. В голове появилась подозрительная тяжесть, обычно предшествовавшая температуре.
Коллеги уже не сбегали, они просто переселились на время в другие кабинеты. Валентин, чтобы хоть как-то держаться, открыл окно нараспашку и трясся от холода. Но так работалось легче. А ещё говорят клин клином вышибают, так, может, раз от мороза он заболел, мороз же и выздороветь поможет? Глупо, конечно, но глупость сейчас его верная спутница. С Артёмом вон как сглупил…
Как он оказался на той остановке, что и неделю назад, Валентин не понял. Видимо, температура всё-таки поднялась и он забрёл сюда в горячечном бреду.
Народа в этот раз оказалось не в пример больше, но лавочки оставались свободными — никто не желал морозить задницы. Валентин присел на одну из них, стоявшую чуть в стороне от остановки и уставился пустым взглядом в пространство.
В голове нарастал шум — то ли машин на улице стало больше, то ли температура поползла вверх, - но его это мало волновало.
Автобусы и маршрутки подходили часто, и вскоре остановка опустела. Валентин, достаточно промёрзнув, решил идти домой. «И какого чёрта вообще сюда припёрся?» - удивлялся он сам себе.
Деньги на такси у него были, и он вышел к дороге, чтобы тормознуть машину. На его поднятую вверх руку никто не реагировал довольно долго, но вот какой-то тёмный автомобиль, моргнув поворотником, подъехал к обочине. Валентин, дрожа от холода, открыл дверь, склонился попросить об услуге и застыл: с водительского места на него с улыбкой смотрел Артём.
- Меня ждал, Морозушка? - спросил он, а Валентин то кивал, то мотал отрицательно головой, боясь признаться: да, его и ждал, просидев несколько часов на морозе. - Садись давай, нос вон красный совсем, - почти приказал Артём, и Валентин нырнул в тёплый салон. - Куда тебя отвезти?
Хотелось к Артёму, но он к себе не приглашал, поэтому Валентин прохрипел свой адрес.
По традиции (второй раз можно же считать традицией?) в дороге он уснул, но стоило мотору заглохнуть — проснулся. Из машины, слава Богу, выбрался без посторонней помощи и пригласил Артёма к себе, не задумываясь о том, что время позднее и для визитов не совсем подходящее. Артём не отказался, посматривая на Валентина озабочено.
Пока поднимались по лестнице, Валентин вспоминал, есть ли у него сладкое к чаю, презервативы и смазка. Не было ни одного, ни другого, ни третьего.
«Хреновый из меня хозяин! Ни накормить гостя не могу, ни удовлетворить!»
Хотя насчёт смазки и презервативов он, скорее всего, зря расстраивается. Внутренний радар, исправно служивший ему долгие годы и никогда не дававший сбоев, в этот раз молчал, не подавая признаков жизни. Но помечтать-то можно!
Оставшийся вечер опять прошёл, как в тумане, и субботнее утро он встретил так же, как и неделю назад, лишь с небольшой разницей: квартира была его, лежал он не на диване, а на кровати, и голова трещала не от алкоголя, а от зашкаливающей температуры.
Валентин поглубже зарылся в подушки и подумал, что, наверное, вчерашняя встреча с Артёмом ему приснилась — больной мозг выдал желаемое за действительное. А поэтому надо опять уснуть и увидеть продолжение этого замечательного во всех отношениях сна. Уж там-то он тупить не будет и пригласит своего спасителя и на ужин, и в гости, и в постель. И там обязательно всё случится так, как хочется Валентину, и Артём останется с ним надолго и не бросит, и не предаст, и поможет вернуть дедушкины часы…
- Эй, а ну не спать! - раздался знакомый голос, и Валентин улыбнулся: вот и вернулись приятные сердцу галлюцинации. - Ну что за человек! - продолжал возмущаться голос. - Ладно в прошлый раз пьяный был, а вчера какого чёрта жопу морозил? - Галлюцинация была качественная и попыталась поднять Валентина. - Ты мне тут не улыбайся, а таблетки глотай, - настаивала она, - а то сейчас скорую вызову! Хотя я её и так вызову, сам не справлюсь.
Валентин продолжал глупо улыбаться, делал, что ему говорили, и был согласен на большее, вот только отвечать на вопросы своего глюка отказывался категорически, боясь вспугнуть. Если хоть так можно было почувствовать Артёма рядом, то он согласен болеть вечно. А ещё в бреду совсем не страшно влюбиться и признаться в этом, не то что в реальности.
В квартире кто-то пел. В его квартире, в которой он с недавних пор жил один, кто-то пел!
Валентин осторожно выбрался из-под одеяла, встал на ноги, удивился общей слабости и дрожащим ногам и осторожно, придерживаясь за стенку, пошёл на звук. За дверью спальни к звуку прибавился запах. Пахло едой, и очень вкусно пахло. Запах знакомый, но забытый. Так пахло, когда он в детстве болел и мама варила ему куриный бульон. Но сейчас он хоть и болел, но ни мамы, ни тем более бульона в его доме быть не могло. Да и голос, распевающий на кухне по-английски, был совсем не женский. Неужели у Сергея взыграла совесть и он вернулся? Валентин на этой мысли поморщился. Не дай Бог! Хотя нет, Сергей музыку терпеть не мог, а чтобы он ещё и пел — такого и вовсе представить невозможно. Тогда кто?
Валентин наконец добрёл до коридора, но дверь в туалет напомнила, что неплохо перед встречей с неизвестным подготовиться и избавиться от излишков в организме, чтобы не скомпрометировать себя.
Он только и успел подойти к заветной дверке, как услышал:
- О, проснулся, Морозушка! А я тебе супчика как раз заварганил. - В дверях кухни стоял не глюк и не Сергей, а вполне настоящий улыбающийся Артём, и Валентин рванул в туалет, испугавшись, что сейчас совсем не от страха опозорится - от радости. И ещё срочно нужно подумать о происходящем. Где в квартире лучше всего думается? То-то же!
Чуть позже Валентин с удивлением узнал: он на больничном, на работе знают и желают ему скорейшего выздоровления, а через три дня уже Новый год. Всё это Артём сообщил ему, кормя с ложечки самым вкусным супом в жизни Валентина. По правде сказать, он мог его сейчас хоть чем накормить — всё бы прошло на ура, Валентин был не в состоянии мыслить и соображать.
Потом Артём загнал его в ванну, но долго нежиться в тёплой воде не дал. Вытер, помог одеться и уложил в постель, заботливо подоткнув одеяло. А Валентин вдруг почувствовал такую жажду деятельности, и удивился сам себе.
Поймав Атёма за руку, потянул на себя. Тот не сопротивлялся и устроился рядом, крепко прижав Валентина к кровати рукой.
- Артём, - решился он на главный вопрос, пользуясь своим состоянием — на больного, в случае чего, рука не поднимется, - ты мне нравишься. И я гей. У меня есть шансы?
- Надо подумать… - Артём прикрыл глаза. - Если я дам тебе такой шанс, что я получу взамен?
Валентин сразу сдулся: ну вот и этот начинает всё наперёд просчитывать. Значит…
Закончить мысль не получилось не получилось — Артём взял его за руку и, поднеся к губам, поцеловал в ладонь, щекоча бородой.
- Эй, Морозушка, не загружайся, тебе вредно! Лучше желание загадывай, передам Деду Морозу. Говорят, под Новый год, что не пожелается…
- Знаю, ага, - заулыбался Валентин. - А можно мне одно пробное желание загадать? Ну, там... удостовериться в качестве? А то не хотелось бы кота в мешке получить, - от улыбки он сразу помолодел, и Артём на мгновение завис, разглядывая его. Руку, к слову сказать, так и не выпустил, но теперь прижимал её к своей груди. - Ну так как, можно?
- Ну, не знаю, не знаю… Всё зависит от степени сложности, - поддержал игру Артём. - Дед Мороз, он же старенький уже, сам понимаешь.
- Так и мы не мальчики. - Валентин улыбался и ничего не мог с собой поделать.
- Ну, себя я в старики записывать не собираюсь, - нахмурился Артём. - Мне всего-то сорок пять!
- Ага, ягодка опять! - В Валентине просыпался кто-то неизвестный.
- И эту задницу я так берёг! Почти обливался слезами, втыкая в неё иголки, - театрально закатил глаза Артём.
- Для себя же старался, - кивнул Валентин. - Теперь можно воткнуть что-то посущественней, я совсем не против.
- А ты не торопишься? - Артём с тревогой посмотрел на Валентина, пощупал губами лоб, потёрся бородой о щеку.
- Да я-то что? - отмахнулся Валентин. - Буду лежать, получать удовольствие и проверять качество. - И первый поцеловал Артёма, перекрыв пути к отступлению.
Артём не нежничал, но был осторожен. Валентин не обманул — лежал и наслаждался ласками, уплывая время от времени. Его тело было обласкано, зацеловано и помечено во всех местах, куда добирались губы Артёма. А на левой ягодице, кажется, даже зубы оставили свой оттиск.
Хотелось в ответ тоже пометить, но пока сил на это не хватало, хотелось бы дотерпеть до главного, и Валентин, обхватив Артёма ногами, потёрся о него членом, ясно давая понять: шутки кончились и он ждёт смелых и решительных действий.
- Сам напросился! - прорычал Артём, входя в него.
«Конечно сам, - согласился с ним Валентин. - И ещё не раз напрошусь!»
За окном трещал мороз, в квартире пахло ёлкой и мандаринами, а под одеялом, рядом с Валентином, сладко посапывал, всхрапывая, его подарок. Бородатый, лохматый, весёлый, язвительный, сильный, терпеливый — идеальный.
Валентин выбрался из постели, тихонько прошёл к столу, достал ручку, вырвал лист из блокнота и что-то быстро написал.
Сжав свою записку в руке, вернулся в кровать и прижался к горячему телу.
- Чего бродишь раздетый? - сквозь сон спросил его Артём.
- Письмо Деду Морозу писал. - Валентин удобнее устроился в объятьях.
- Ещё подарок?
- Подарков много не бывает!
- Бывает! - возразил Артём. - Ещё одного я в нашем доме не потерплю! - И прижал Валентина так, что кости затрещали.
А Валентин был доволен. Он, конечно, мог опять ошибиться и обжечься, но всё внутри подсказывало: в этот раз выбор правильный — «в нашем доме» он ещё ни от кого не слышал. Ведь это что-то да значит, правда же? В конце концов, он заслужил свою персональную сказку, и пусть Дед Мороз только попробует не исполнить желание — найдёт и посох сломает! Морозушка он или нет?
Вот и сейчас, за две недели до нового года, его — уже уверенно можно сказать — бывший любовник известил, что вещи собрал, ключи отдал соседке, а сам исчез из его жизни и просит не искать. СМС-кой сообщил. Видимо, так ему Валентин опостылел, даже видеть не захотел на прощание.
А ведь ещё вчера ничего не предвещало. Сергей, конечно, был груб и немногословен, но он такой всегда и подозрений у Валентина не возникло.
Он ещё и ещё прогонял в мыслях последние дни. Нет, ничего, указывающего на то, что его собираются бросить.
Валентин вздохнул, убрал оставшиеся папки в шкаф, закрыл все окна на компьютере и выключил его, проверил кабинет - всё ли на месте, ничего ли лишнего не оставил? - оделся и вышел, закрыв дверь на ключ. Вообще-то в кабинете сидело их четверо, но сегодня в честь корпоратива всех отпустили домой пораньше, а он вот засиделся. На корпоратив идти не хотелось, но в пустую квартиру — ещё больше.
Пьянка, как её не назови, какими лозунгами не прикрывай, пьянкой и останется. Это Валентин знал давно и не очень любил вот такие общественно-питейные мероприятия и обычно успешно от них отлынивал. Ему до сих пор, как ни странно, сходило с рук такое пренебрежение жизнью коллектива. Но сегодня он вместе со всеми сидел за столами и выслушивал скучное поздравление генерального, его замов и ещё кого-то, кто, как оказалось, играл в жизни фирмы немаловажную роль. Голова была занята совсем не праздничными мыслями и большую часть выступлений Валентин пропустил мимо ушей.
Потом на небольшую сцену один за другим стали выходить приглашённые артисты — поодиночке и целыми группами. Среди танцоров Валентин приметил парочку «своих» - гей-радар работал без перебоев.
«Лучше бы научился чувствовать хороший человек перед тобой или дерьмо», - попенял он сам себе и, равнодушно окинув парнишек ещё одним взглядом, отвернулся.
В голове опять заплясали вопросы, наводящие тоску. Что не устроило Сергея (и не только его, кстати, а и всех, кто был до)? Почему его, вроде спокойного и бесконфликтного, раз за разом бросают без объяснений, а если встречают потом, то отворачиваются как от пустого места? Что, чёрт возьми, не так с ним?!
В душе поднималось что-то мерзостное и совсем не праздничное, и он глушил это водкой, опрокидывая стопки одну за другой. Долгожданное опьянение почему-то не приходило, и Валентин решил: поход на корпоратив оказался плохой идеей, и этот праздник вполне может продолжаться без него.
Забрав в гардеробе пальто и шапку, кое-как справился с пуговицами под осуждающий взгляд старушки, сидящей за перегородкой.
«Вот и ей я не нравлюсь, - усмехнулся про себя Валентин. - Видно, карма у меня такая — раздражать всех».
- Вы бы такси вызвали, на улице мороз, - несмотря на недовольство во взгляде, вежливо предложила старушка.
Валентин только кивнул, но ничего не собирался предпринимать. Денег оставалось совсем ничего — все ушли на подарок Сергею. На подарок, который теперь и дарить-то некому. Такой же ненужный, как и сам даритель.
На остановке почти никого не было. Парочка подростков, обжимающаяся в углу, на который не попадал свет от фонаря, да старушка с большой сумкой на колёсах — Валентин зачем-то пытался вспомнить, как она называется, и не мог. Разозлился, расстроился, уселся на обледеневшую лавочку и нахохлился.
Мороз чувствовался сильнее, и холод постепенно проникал сквозь не такое уж тёплое пальто, не предназначенное для долгих гуляний, а тем более сидения на продуваемой всеми ветрами остановке.
Его маршрутка всё не приходила. И подростки, и бабка со своей сумкой уже давно уехали, а Валентин сидел и ждал. Тело покалывало от холода, и его клонило в сон. Сопротивляться дрёме становилось всё труднее, и Валентин сдался.
- Эй, придурок, глаза открой! - Кто-то хлестал его по щекам, причиняя немалую боль.
Глаза почему-то открываться не хотели, тело почти не чувствовалось, и вообще, хотелось, чтобы от него отстали. Это он и попытался промычать.
- Блядь, где вас только делают, таких идиотов! - возмутился кто-то невидимый, но очень злой, судя по голосу. - Нажрался — сиди дома!
- Я туду еду, - наконец-то получилось выговорить более-менее связно.
- Ага, я и вижу. Ещё немного, и будет тебе вечная прописка на кладбище. Ну, давай, рот открыл, значит, и глаза открыть тоже сможешь! - невидимка не отставал, а наоборот, ещё настойчивей тормошил Валентина, растирая ему уши, щёки. Когда добрался до рук, Валентин взвыл от боли. - Так, не ори мне тут! Сам виноват.
От такого наглого заявления глаза распахнулись сами собой. В чём это он виноват?! Сидел тут, никого не трогал, автобус ждал. Ну, подумаешь, уснул… Так устал же! День был тяжёлым. И вообще, вся жизнь тоже не пушинка. Похоже, говорить незнакомцу об этом не стоило — слишком зло он смотрел на Валентина, даже страшно стало. Немного совсем. Но за злостью мелькало ещё что-то, но пьяный мозг отказывался расшифровывать.
«Последняя рюмка была лишней», - почему-то подумалось Валентину. То, что лишними были последние пять как минимум, в голову не пришло.
Наконец-то он мог рассмотреть того, кто так отвратительно обращался с его телом. Взгляд, правда, никак не мог уловить картинку целиком и цеплялся то за вязанную шапку, то за распахнутую, несмотря на мороз, куртку, то за прядку волос, выбившуюся из под той же шапки, и остановился на бороде, покрытой белой изморозью.
- Ты Дед Мороз! - заявил Валентин и хихикнул, что в его положении говорило о серьёзных проблемах с психикой.
- Не, бля, я — Снегурочка. Дед Мороз у нас ты! Ещё немного, и в снеговика превратишься. Давай поднимайся, домой тебя отвезу.
- Не хочу домой! - Валентин начал вырывать руку, за которую его тянули. По крайней мере, попытался. Но хватка на конечности стала лишь крепче. - Там пусто, плохо и одиноко, - зачем-то пожаловался он обиженно, словно перед ним и впрямь стоял сказочный старик, который ударом посоха исполнял самые заветные желания.
Мужчина посмотрел на него, как на полоумного, но ничего не сказал. И правильно сделал, иначе если бы он прошёлся сейчас по Валентину недобрым словом, тот бы не выдержал и разрыдался. По-бабски, с соплями и подвываниями. Потому что пожалеть его, кроме себя самого, некому. А очень хотелось. Нет, не жалости, всего лишь тепла рядом, и не только физического. Хотя и его тоже, чего уж там…
- Ну, тогда повезу тебя к себе. - Валентин и не заметил, как его довели до машины. - Только и у меня пусто и одиноко. Ещё и грязно, наверное. Меня две недели дома не было, - говоря всё это, незнакомец усадил его в машину, пристегнул, проверил, ровно ли сидит, и захлопнул дверь.
Через секунду он появился с другой стороны и уселся на водительское место, завёл мотор и сразу включил печку — салон успел изрядно выстыть.
- Значит, едем ко мне, - кивнул мужчина не понятно кому и мягко тронулся с места. - Главное, не пожалеть об этом потом ни тебе, ни мне.
Валентин ничего не ответил. Под струями горячего воздуха его моментально сморило и он уснул.
На утро всё вспоминалось слайдами: вот его с матами вытаскивают из машины, а он сопротивляется, отстаивая мифическую честь; вот заполненная паром ванная комната и он, закутанный в полотенце; вот он на кухне пьёт что-то горячее и не очень приятное на вкус; вот он уговаривает кого-то не бросать его, как все остальные… В этом месте лицо и уши пыхнули жаром — даже в зеркало не стоило смотреть, чтобы убедиться в степени своего стыда.
Надо было уходить по-тихому, но Валентин не видел своей одежды и подозревал: без хозяина её не найдёт. Да и состояние для побега неподходящее: стоило только поднять голову от подушки, его замутило, комната закружилась, словно карусель, а в голове раздался даже не звон - грохот. Захотелось зажать уши, но Валентин понимал, что это не поможет.
- Проснулся, Морозушка? - раздалось рядом.
- Я Валентин, - то ли возмутился, то ли попытался соблюсти приличия жертва кооператива и личной несостоявшейся жизни.
- Да помню я, - хохотнули сверху, - но Морозушка тебе больше подходит.
Нужно бы подняться, выдержать свои пять минут позора и ползти домой, зализывать душевные раны, но сил ни на что не было. Ну и пустая квартира, да… А тут хоть и незнакомо всё и чуждо, но есть люди. То есть человеки. Один. Человек.
- А можно мне водички, - попросил Валентин, заворачиваясь в тонкое одеяло, словно в кокон. - В горле всё пересохло.
На лоб опустилась чужая ладонь — широкая, мозолисто-шершавая и прохладная, и Валентин невольно застонал от облегчения.
- Лежи, страдалец. Сейчас и воду, и таблетку тебе принесу.
Через полчаса Валентин почувствовал себя гораздо лучше и даже смог встать с дивана, на который его заботливо уронили вечером. С удивлением и умилением рассматривал пушистые вязанные носки, надетые на ноги.
- О, вижу, совсем живой. Как насчёт поесть? - Валентин прислушался к себе — организм вроде не протестовал. - Разносолов не обещаю, а кашей накормлю, для тебя специально сварил, - сказал хозяин квартиры, и Валентин наконец-то смог рассмотреть его.
Высокий, на полголовы точно выше его самого, темноволосый, но кое-где уже пробивается седина, смуглый — и загар не искусственный, крепкое тело, но не вылепленное в спортзале — видно, что занимается физическим трудом, лицо ничем не примечательное, но вот глаза… Сразу видно, когда человек часто смеётся или улыбается — об этом говорили лучики морщинок, разбегающиеся от края глаз к вискам. И даже широкие густые брови не могли скрыть весёлый нрав их обладателя, хотя интуиция подсказывала, что если они нахмурены — зрелище должно быть пугающее.
- Ну так как, идёшь завтракать, Морозушка Валентин?
- Иду, - кивнул он и поплёлся за своим спасителем на кухню. Вот его-то имени он как раз не знал: то ли не запомнил, если мужчина представлялся, то ли и вовсе не узнавал, а теперь неудобно спрашивать.
- Артём меня зовут, - правильно поняв метания гостя, сказал хозяин, ставя перед ним тарелку с горячей кашей, по которой расплывалось жёлтым пятном масло.
- Артём? - удивился Валентин. - А я думал это молодёжное имя.
- Да нет, - мужчина был абсолютно серьёзен, но в голосе сквозила улыбка, - имя не ново, и даже в те стародавние времена, когда я родился, им некоторые детей называли.
Валентин уткнулся в тарелку и больше не поднимал глаз, пока она не опустела, — было стыдно от собственной глупости.
Уходить не хотелось, но и повода остаться Валентин придумать не мог.
Артём, заметив, как гость крутит свои вещи в руках, придавая им модный среди местных бомжей пожёванный вид, предложил задержаться у него до вечера. Мол, перемёрз вчера, отсидись, отогрейся. Да и он убедится, что вечерние вчерашние посиделки прошли без последствий и гроза остановочных лавочек не заболел.
Валентин пытался держать себя сдержано, не выдавать радости и смущения — не мальчик чай, уже за сорок перевалило. Но улыбка — предательница! - сама выползла на лицо, сообщая о согласии.
Его напоили вкусным чаем (и почему вечером он показался ему мерзким?), накормили настоящим ароматным мёдом, пахнущим летом и липой, уложили под одеяло и развлекали время от времени, спрашивая: «Тепло ли тебе девица? Тепло ли красавица?»
Валентин угукал и совершенно иррационально был счастлив — в чужой квартире, с абсолютно незнакомым человеком счастлив.
Но время было неумолимо и пора бы и честь знать. Артём предложил довезти до дома, но Валентин гордо отказался и, поблагодарив за помощь и гостеприимство, отчалил восвояси — в свою одинокую берлогу.
Воскресенье он посвятил генеральной уборке. В мусор летело всё, напоминающее о прошлых отношениях. Краем сознания Валентин зацепил, что Сергей забрал не только свои вещи: исчезли старинные настенные часы, доставшиеся от деда, новенькая камера, недорогая, конечно, но всё же, даже полотенца и постельное бельё изрядно поредели.
«Вот так дураков и учат», - подумал он и махнул рукой. Не пойдёшь же искать беглого любовника, чтобы вернуть своё. Хотя часы всё же жалко.
В понедельник перед работой Валентин забежал в аптеку и запасся лекарствами — горло противно першило и начинался кашель, пока ещё редкий, но уже доставляющий неудобства.
Коллеги, сидевшие с ним в кабинете, опасливо косились, когда он подкашливал — никому не хотелось подхватить заразу перед праздниками. Но Валентину было всё равно и на больничный идти не собирался - дома совсем раскиснет.
Во вторник одна из девочек поставила на стол перед Валентином банку малинового варенья, и он с удовольствием целый день пил с ним чай, вспоминая совсем другой вкус и запах и жалея, что не пригласил Артёма посидеть где-нибудь вечерком. Без намёков и планов, просто в качестве благодарности. Хотя на какие шиши сидеть-то — денег пока нет.
В среду курьер принёс заказанный для Сергея подарок, и Валентин долго смотрел на коробку, не понимая, какого чёрта теперь с ней делать. Потом залез на сайт, на котором оформлял заказ, и, к своей радости, обнаружил, что его можно вернуть. В деньгах, конечно, терял, ну да и чёрт с ними! Желание пригласить Артёма повечерничать от этого стало сильнее, но решительности всё же не хватало, да и деньги пока не вернули.
В четверг самочувствие резко пошло вниз, и Валентин сбегал в перерыв в близлежащую аптеку пополнить стратегический запас медикаментов.
Коллеги обходили его по широкой дуге и старались сбежать из кабинета при малейшей возможности. Предпраздничная расслабленность в офисе очень этому способствовала. И только Валентин с упорством, достойным лучшего применения, разбирал документы, рассылал письма клиентам и думал, что ужин с Артёмом придётся отложить.
В пятницу Валентин еле дождался конца рабочего дня. В груди болело. От почти беспрерывного кашля болело всё тело. В голове появилась подозрительная тяжесть, обычно предшествовавшая температуре.
Коллеги уже не сбегали, они просто переселились на время в другие кабинеты. Валентин, чтобы хоть как-то держаться, открыл окно нараспашку и трясся от холода. Но так работалось легче. А ещё говорят клин клином вышибают, так, может, раз от мороза он заболел, мороз же и выздороветь поможет? Глупо, конечно, но глупость сейчас его верная спутница. С Артёмом вон как сглупил…
Как он оказался на той остановке, что и неделю назад, Валентин не понял. Видимо, температура всё-таки поднялась и он забрёл сюда в горячечном бреду.
Народа в этот раз оказалось не в пример больше, но лавочки оставались свободными — никто не желал морозить задницы. Валентин присел на одну из них, стоявшую чуть в стороне от остановки и уставился пустым взглядом в пространство.
В голове нарастал шум — то ли машин на улице стало больше, то ли температура поползла вверх, - но его это мало волновало.
Автобусы и маршрутки подходили часто, и вскоре остановка опустела. Валентин, достаточно промёрзнув, решил идти домой. «И какого чёрта вообще сюда припёрся?» - удивлялся он сам себе.
Деньги на такси у него были, и он вышел к дороге, чтобы тормознуть машину. На его поднятую вверх руку никто не реагировал довольно долго, но вот какой-то тёмный автомобиль, моргнув поворотником, подъехал к обочине. Валентин, дрожа от холода, открыл дверь, склонился попросить об услуге и застыл: с водительского места на него с улыбкой смотрел Артём.
- Меня ждал, Морозушка? - спросил он, а Валентин то кивал, то мотал отрицательно головой, боясь признаться: да, его и ждал, просидев несколько часов на морозе. - Садись давай, нос вон красный совсем, - почти приказал Артём, и Валентин нырнул в тёплый салон. - Куда тебя отвезти?
Хотелось к Артёму, но он к себе не приглашал, поэтому Валентин прохрипел свой адрес.
По традиции (второй раз можно же считать традицией?) в дороге он уснул, но стоило мотору заглохнуть — проснулся. Из машины, слава Богу, выбрался без посторонней помощи и пригласил Артёма к себе, не задумываясь о том, что время позднее и для визитов не совсем подходящее. Артём не отказался, посматривая на Валентина озабочено.
Пока поднимались по лестнице, Валентин вспоминал, есть ли у него сладкое к чаю, презервативы и смазка. Не было ни одного, ни другого, ни третьего.
«Хреновый из меня хозяин! Ни накормить гостя не могу, ни удовлетворить!»
Хотя насчёт смазки и презервативов он, скорее всего, зря расстраивается. Внутренний радар, исправно служивший ему долгие годы и никогда не дававший сбоев, в этот раз молчал, не подавая признаков жизни. Но помечтать-то можно!
Оставшийся вечер опять прошёл, как в тумане, и субботнее утро он встретил так же, как и неделю назад, лишь с небольшой разницей: квартира была его, лежал он не на диване, а на кровати, и голова трещала не от алкоголя, а от зашкаливающей температуры.
Валентин поглубже зарылся в подушки и подумал, что, наверное, вчерашняя встреча с Артёмом ему приснилась — больной мозг выдал желаемое за действительное. А поэтому надо опять уснуть и увидеть продолжение этого замечательного во всех отношениях сна. Уж там-то он тупить не будет и пригласит своего спасителя и на ужин, и в гости, и в постель. И там обязательно всё случится так, как хочется Валентину, и Артём останется с ним надолго и не бросит, и не предаст, и поможет вернуть дедушкины часы…
- Эй, а ну не спать! - раздался знакомый голос, и Валентин улыбнулся: вот и вернулись приятные сердцу галлюцинации. - Ну что за человек! - продолжал возмущаться голос. - Ладно в прошлый раз пьяный был, а вчера какого чёрта жопу морозил? - Галлюцинация была качественная и попыталась поднять Валентина. - Ты мне тут не улыбайся, а таблетки глотай, - настаивала она, - а то сейчас скорую вызову! Хотя я её и так вызову, сам не справлюсь.
Валентин продолжал глупо улыбаться, делал, что ему говорили, и был согласен на большее, вот только отвечать на вопросы своего глюка отказывался категорически, боясь вспугнуть. Если хоть так можно было почувствовать Артёма рядом, то он согласен болеть вечно. А ещё в бреду совсем не страшно влюбиться и признаться в этом, не то что в реальности.
В квартире кто-то пел. В его квартире, в которой он с недавних пор жил один, кто-то пел!
Валентин осторожно выбрался из-под одеяла, встал на ноги, удивился общей слабости и дрожащим ногам и осторожно, придерживаясь за стенку, пошёл на звук. За дверью спальни к звуку прибавился запах. Пахло едой, и очень вкусно пахло. Запах знакомый, но забытый. Так пахло, когда он в детстве болел и мама варила ему куриный бульон. Но сейчас он хоть и болел, но ни мамы, ни тем более бульона в его доме быть не могло. Да и голос, распевающий на кухне по-английски, был совсем не женский. Неужели у Сергея взыграла совесть и он вернулся? Валентин на этой мысли поморщился. Не дай Бог! Хотя нет, Сергей музыку терпеть не мог, а чтобы он ещё и пел — такого и вовсе представить невозможно. Тогда кто?
Валентин наконец добрёл до коридора, но дверь в туалет напомнила, что неплохо перед встречей с неизвестным подготовиться и избавиться от излишков в организме, чтобы не скомпрометировать себя.
Он только и успел подойти к заветной дверке, как услышал:
- О, проснулся, Морозушка! А я тебе супчика как раз заварганил. - В дверях кухни стоял не глюк и не Сергей, а вполне настоящий улыбающийся Артём, и Валентин рванул в туалет, испугавшись, что сейчас совсем не от страха опозорится - от радости. И ещё срочно нужно подумать о происходящем. Где в квартире лучше всего думается? То-то же!
Чуть позже Валентин с удивлением узнал: он на больничном, на работе знают и желают ему скорейшего выздоровления, а через три дня уже Новый год. Всё это Артём сообщил ему, кормя с ложечки самым вкусным супом в жизни Валентина. По правде сказать, он мог его сейчас хоть чем накормить — всё бы прошло на ура, Валентин был не в состоянии мыслить и соображать.
Потом Артём загнал его в ванну, но долго нежиться в тёплой воде не дал. Вытер, помог одеться и уложил в постель, заботливо подоткнув одеяло. А Валентин вдруг почувствовал такую жажду деятельности, и удивился сам себе.
Поймав Атёма за руку, потянул на себя. Тот не сопротивлялся и устроился рядом, крепко прижав Валентина к кровати рукой.
- Артём, - решился он на главный вопрос, пользуясь своим состоянием — на больного, в случае чего, рука не поднимется, - ты мне нравишься. И я гей. У меня есть шансы?
- Надо подумать… - Артём прикрыл глаза. - Если я дам тебе такой шанс, что я получу взамен?
Валентин сразу сдулся: ну вот и этот начинает всё наперёд просчитывать. Значит…
Закончить мысль не получилось не получилось — Артём взял его за руку и, поднеся к губам, поцеловал в ладонь, щекоча бородой.
- Эй, Морозушка, не загружайся, тебе вредно! Лучше желание загадывай, передам Деду Морозу. Говорят, под Новый год, что не пожелается…
- Знаю, ага, - заулыбался Валентин. - А можно мне одно пробное желание загадать? Ну, там... удостовериться в качестве? А то не хотелось бы кота в мешке получить, - от улыбки он сразу помолодел, и Артём на мгновение завис, разглядывая его. Руку, к слову сказать, так и не выпустил, но теперь прижимал её к своей груди. - Ну так как, можно?
- Ну, не знаю, не знаю… Всё зависит от степени сложности, - поддержал игру Артём. - Дед Мороз, он же старенький уже, сам понимаешь.
- Так и мы не мальчики. - Валентин улыбался и ничего не мог с собой поделать.
- Ну, себя я в старики записывать не собираюсь, - нахмурился Артём. - Мне всего-то сорок пять!
- Ага, ягодка опять! - В Валентине просыпался кто-то неизвестный.
- И эту задницу я так берёг! Почти обливался слезами, втыкая в неё иголки, - театрально закатил глаза Артём.
- Для себя же старался, - кивнул Валентин. - Теперь можно воткнуть что-то посущественней, я совсем не против.
- А ты не торопишься? - Артём с тревогой посмотрел на Валентина, пощупал губами лоб, потёрся бородой о щеку.
- Да я-то что? - отмахнулся Валентин. - Буду лежать, получать удовольствие и проверять качество. - И первый поцеловал Артёма, перекрыв пути к отступлению.
Артём не нежничал, но был осторожен. Валентин не обманул — лежал и наслаждался ласками, уплывая время от времени. Его тело было обласкано, зацеловано и помечено во всех местах, куда добирались губы Артёма. А на левой ягодице, кажется, даже зубы оставили свой оттиск.
Хотелось в ответ тоже пометить, но пока сил на это не хватало, хотелось бы дотерпеть до главного, и Валентин, обхватив Артёма ногами, потёрся о него членом, ясно давая понять: шутки кончились и он ждёт смелых и решительных действий.
- Сам напросился! - прорычал Артём, входя в него.
«Конечно сам, - согласился с ним Валентин. - И ещё не раз напрошусь!»
За окном трещал мороз, в квартире пахло ёлкой и мандаринами, а под одеялом, рядом с Валентином, сладко посапывал, всхрапывая, его подарок. Бородатый, лохматый, весёлый, язвительный, сильный, терпеливый — идеальный.
Валентин выбрался из постели, тихонько прошёл к столу, достал ручку, вырвал лист из блокнота и что-то быстро написал.
Сжав свою записку в руке, вернулся в кровать и прижался к горячему телу.
- Чего бродишь раздетый? - сквозь сон спросил его Артём.
- Письмо Деду Морозу писал. - Валентин удобнее устроился в объятьях.
- Ещё подарок?
- Подарков много не бывает!
- Бывает! - возразил Артём. - Ещё одного я в нашем доме не потерплю! - И прижал Валентина так, что кости затрещали.
А Валентин был доволен. Он, конечно, мог опять ошибиться и обжечься, но всё внутри подсказывало: в этот раз выбор правильный — «в нашем доме» он ещё ни от кого не слышал. Ведь это что-то да значит, правда же? В конце концов, он заслужил свою персональную сказку, и пусть Дед Мороз только попробует не исполнить желание — найдёт и посох сломает! Морозушка он или нет?
-
-
26.12.2016 в 06:47-
-
26.12.2016 в 10:29-
-
26.12.2016 в 11:25-
-
26.12.2016 в 11:31-
-
26.12.2016 в 11:34-
-
26.12.2016 в 15:32Прочитала перед работой и пошла с позитивным настроением работать))), на отзыв уже времени не было)).
Такая отличная история! Вот так оказывается и встречаешь своего "деда Мороза"))).
-
-
26.12.2016 в 16:20-
-
26.12.2016 в 20:58-
-
26.12.2016 в 23:33