С наступающим!

Всё, последний день года. Даже не знаю, что о нём сказать. Пролетел, а я почти и не заметила... В общем, мне нечем хвастаться, но и особо грустить тоже не о чем.
Всех с наступающим. Мира, добра и любви!

---

Вчера обещала Вике немножко предрождественского Берлина. Воть))))

---

Из осеннего путешественнического))))

---

Случайно узнала, что, оказывается, сегодня Всемирный день обнимашек. Ё-моё, это же мой праздник!!!

---

Для ПЧ

Дорогие мои подписчики, из-за проблем с сайтом я больше не буду выкладывать здесь свои тексты. Их (если кто ещё не знает) можно найти тут ficbook.net/authors/998630

---

Сегодня обалденный день - тепло, солнечно. Хватай камеру и беги фотографировать. И так обидно проваляться целый день с этой долбанной слабостью. Но завтра обязательно выберусь, даже если ноги держать не будут. С детьми уже договорилась - с меня оладушки, с них прогулка)))

@темы: просто так

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

О любви не говорим...

Маленькая история на арт от Мотеньки))) Не уверена, что картинку покажет, но это уже не моя вина(((

">

Я никогда не признавался тебе в своих чувствах, но и ты не баловал меня подобными признаниями. Просто встретились, просто не смогли отвести глаз друг от друга, просто ушли вместе, да так и не расстаёмся до сих пор.

Я не думал о «пока смерть не разлучит нас», я и сейчас не думаю. Мне казалось, что вот ещё немного — и мы разбежимся. Слишком разные, слишком непохожие, слишком гордые, слишком… Да много чего «слишком»! А вот поди ж ты — живём, и даже не поубивали друг друга. И почти не ругаемся, лишь спорим иногда. Спорим так, что от ора дрожат стёкла в окнах, соседи стучат со всех сторон, голоса пропадают, но… Но спать всегда идём вместе, в свою кровать, только из шкафа достаётся второе одеяло и засыпаем мы, повернувшись друг к другу спинами и не пожелав спокойной ночи.

Вернее, ты засыпаешь (надеюсь), а я тихо лежу и думаю, какие же мы дураки! Вроде взрослые, вроде умные, вроде самодостаточные, но — дураки! И тогда я осторожно, чтобы ничего не скрипнуло, разворачиваюсь лицом к твоему затылку, подвигаюсь поближе и так, вдохнув такой родной, впитавшийся в меня запах, спокойно засыпаю. А утром мы просыпаемся в обнимку, под одним одеялом, а второе — твоё или моё — сиротливо валяется на полу.

Но спорим мы редко, и обычно нам даже одного одеяла много. Горячее тело рядом греет лучше всего, руки, жадно скользящие по коже, разгоняют кровь так, что температура поднимается до критической отметки. Но мы этого не замечаем, нам этого мало. Ближе, теснее, врасти друг в друга, раствориться, а потом лежать, обнявшись, пока не успокоится дыхание.

С утра мы почти не разговариваем. Для многих это странно, но не для нас. Мы успеем наговориться — днём, вечером, ночью… А утром мы просто наслаждаемся тишиной. Она совсем не давит. Она тёплая, уютная, привычная. Она — одна на двоих. Может быть, в этом-то всё и дело, что даже тишина у нас — общая?

Ты всегда встаёшь первым, а я перекатываюсь на твою половину и утыкаюсь носом в подушку, на которой ты проспал всю ночь. Вы знаете, что ночью люди пахнут по-особенному? Умиротворённостью, спокойствием, беззащитностью. И я напитываюсь всем этим впрок, чтобы пережить новый день не рядом с тобой. Напитываюсь тобой…

Когда в ванной стихает шум воды, понимаю — мне пора. Время, выделенное на утренний релакс, закончилось. Ежедневный утренний ритуал — и вот я уже на кухне. Ты, стоя у плиты, оглядываешься, осматриваешь меня придирчиво, киваешь и возвращаешься к своему занятию — варишь нам кофе.

Я никогда не говорил тебе, как важно мне твоё одобрение, как дорога вот такая ненавязчивая забота. Не из гордости, нет. Просто рядом с тобой я стал суеверным, мне кажется, что слова могут всё испортить. Или ты посмеёшься надо мной. Как над тем парнем, что пытался тебя склеить в клубе, помнишь? Бедный, от твоей отповеди он тогда моментально протрезвел и теперь, когда мы изредка встречаем его там же, обходит нас десятой дорогой, но всегда уважительно кивает тебе. Меня же будто не замечает, но я не в обиде. Главное — чтобы замечал ты.

Я знаю, что кажусь всем высокомерным ублюдком, но это не так. Это — моя защита, моя маска, моя броня. Своим видом я отпугиваю тех, кто смеет смотреть в твою сторону. Ведь, вопреки твоему совсем не простому характеру, к тебе всех притягивает словно магнитом. Я не ревнивый. Я — собственник! Но и об этом я никогда тебе не скажу. Подозреваю, что и так это знаешь, даже больше — ты и сам такой. Это не угнетает — это нормально, когда находишь своё. Я верю тебе и не сомневаюсь в себе. Но другим этого не понять. Поэтому мы и окружаем свой маленький мир высокой непроходимой стеной, оберегаем его всеми силами.

Потому что никому кроме меня не позволено видеть, как ты, например, разливаешь кофе по чашкам. Это сродни сексу. Я не отвожу глаз от твоих рук, скольжу взглядом по вязи татуировок и с трудом удерживаюсь от того, чтобы провести по ним языком. Твои пальцы — тонкие и длинные — мой личный фетиш. И ты это знаешь, поэтому и делаешь всё медленно, дразня.

Время неумолимо, и мне уже пора бежать на работу, оставляя тебя одного. Это самое трудное — закрыть дверь, отсекая себя от тебя. Но уже в обед я буду сидеть в маленькой кофейне, за своим персональным столиком в углу у окна, и ждать, когда ты принесёшь кофе, сваренный по твоему особенному рецепту. Для меня. И отпивая горячий ароматный напиток маленькими глотками, я буду смотреть тебе в глаза и думать, как же мне повезло. И читать то же самое в твоих глазах. И может, когда-нибудь я всё-таки скажу эти три слова, может, даже сегодня…

…Но сейчас я говорю:
— Увидимся.
— Увидимся, — соглашаешься ты.
И всё. Потому что о любви мы не говорим — мы в ней живём…

---

Воробей

Неожиданно - джен, но с элементами слэша))))))

Воробьиный век недолог, это все знают. А вот мне повезло — четвёртую зиму пережил, поэтому среди сородичей пользуюсь почётом и уважением. А всё почему? Да потому, что я очень наблюдательный и внимательный воробей: смотрю, запоминаю да выводы делаю. А потом любому желающему могу совет толковый дать. И не только моим воробьиным родственникам, между прочим!

Но начну по порядку. Я очень везучий воробей. Мои родители, не обладая моими умом и сообразительностью, гнездо свили на дереве. Не подумали, глупые, сколько там опасностей: сороки-разорительницы, кошки, да та же погода — вот и получилось, что из всей кладки только я и выжил. Мне, конечно, жаль моих братьев и сестёр, но что уж теперь слёзы лить. Мне повезло, им — нет, поэтому и живу я не только за себя и наверняка оттого и умный такой. Вы не подумайте, я не хвастаюсь, лишь констатирую факты.

Что? Откуда я такие умные слова знаю? Так это вы, люди, нас за глупых пичуг держите, а мы порой мудрее вас будем. И вообще, не сбивайте меня, а то запутаюсь — стар я уже, память иной раз подводит.

Первое своё лето провёл я в науках: как от врагов спастись, непогоду переждать, корм добыть. К концу лета сородичи рванули за город, с собой звали, но я решил не рисковать и правильно сделал — не все из них вернулись. То ли им там так понравилось, что остаться решили, то ли… Но не будем о грустном. История моя совсем о другом.

Так вот, пока родня на отжор летала, я начал присматривать себе место для будущего жилища. Опыт предков — инстинкт который — подсказывал, что зима грядёт холодная и снежная, а потому надо бы найти что-то такое, чтобы и тепло было, и сытно. Я долго летал по городу, пока случайно — вот честно, случайно! - не присел отдохнуть после долгих поисков.

Прямо напротив скамейки, которую я облюбовал, находилось небольшое кафе, и я заметил, что место-то хлебное! Вон, то один что-то уронит, то другой. А про детей и говорить не стоило — те щедрыми ручонками делились кормом со страждущими. Только вот подлетать было боязно, но голод таки взял своё, и я осторожно, мелкими скачками стал подбираться поближе.

Поначалу на меня никто внимания не обращал, и я осмелел. Юркнув под один из столов, нашёл там целую россыпь крошек. Воробьиный Бог! Я никогда за свою короткую жизнь так не наедался! Осмелев, даже рискнул взлететь на стол, позабыв, насколько коварны могут быть люди. Однако и тут мне повезло.

Человек, сидящий за столом, поднял на меня грустные глаза и спросил:
- Что, пернатый, голодный? Сейчас покормлю. Только не обижайся, не на столе, - и зачерпнув ложкой немного еды из своей тарелки, аккуратно стряхнул её рядом со своим стулом.

А я что, неужели от угощения откажусь! Да никогда! Правда, вкус мне не понравился — хлебные крошки гораздо вкуснее, - но даренному коню в зубы не смотрят. Поел я и опять, хоть и с трудом, взлетел на стол.
Человек улыбнулся и осторожно протянул ладонь в мою сторону. Я к такому тесному общению готов не был и отпрыгнул на самый край стола - еле удержался, благо коготки крепкие да цепкие, но далеко отлетать не стал — не чувствовал я в нём угрозы.

Человек не обиделся, только улыбка стала ещё грустнее, хотя казалось - куда ещё-то. Больше он не пытался дотронуться до меня, а я немного осмелел и вернулся на прежнее место. Человек, украдкой поглядывая на дверь кафе, подкидывал мне время от времени крошек, и я сам не заметил, как оказался рядом с его тарелкой — пустой тарелкой!

- А ты смелый птах, - сказал он. - Давай знакомиться, что ли. Меня Григорий зовут. А тебя? Ах, да, вам имён не положено…
Я возмущённо чирикнул — ещё как положено! Я вот, например, Чирик четырнадцатый. Или шестнадцатый? Ай, неважно! Имя у меня было, и я, как воспитанный воробей, представился в ответ, но человек меня, видимо, не услышал.
- Будешь Семёном, - продолжил он, не обращая внимания на мои протесты. - Поговорим?
Я обиженно напыжился и даже опять отлетел, но, подумав, решил: Семён так Семён.

Григорий — ах, какое милое воробьиному слуху имя! - помолчал, а потом начал рассказывать. Про то, что работает слесарем и работу свою любит, что руки у него растут откуда надо и если понадобится, он что угодно сделать может. Рассказал и о своей жизни, что давно уже живёт один, и раньше его это нисколько не беспокоило, а вот недавно встретил другого человека и лишился сна и покоя. Только тот в его сторону и не посмотрит — где он, Григорий, и где Костя!

Я, конечно, удивился. Хоть и молод был, но понял, что имя самцовое, ну или как там у людей такие человеки, как я, называются. Однако виду не подал, слушал внимательно. А Григорий всё говорил и говорил, и даже я своим птичьим умишкой понимал, как он одинок. Нет, так-то и я пару себе ещё не нашёл, но у нас всё проще: понравилась самочка, подлетел к ней, потанцевал, если соперники появятся — подрался, и всё — можно обустраивать гнездо. А у людей вон как всё сложно. Мне Григория жалко стало, мог бы плакать — разрыдался бы.

- А может, ты ко мне жить пойдёшь? - вдруг спросил Григорий. Я встрепенулся.
- Ты хороший человек, Григорий, - чирикнул я. - Но я свободу люблю!
- Ну да, - кивнул он мне в ответ, - глупость сказал. Свободная птица не может жить в клетке. Даже в благоустроенной. - И опять почему-то на дверь посмотрел.

Мы ещё долго говорили по душам — Григорию было что рассказать, а я в благодарность за кормёжку готов был его слушать бесконечно. Но нас беспардонно прервали.
- Ещё что-то заказывать будете? - раздалось над моей головой. И тут же: - Это ещё что такое?! Совсем обнаглели!
Инстинкт сработал вовремя, и я слетел с насиженного места за секунду до того, как над ним со свистом пролетело полотенце.

- Он же нечего не сделал! - встал на мою защиту Григорий. - Мы просто разговаривали. Что же вы злой такой!
Мой друг — теперь точно друг — встал из-за стола, положил на него какие-то бумажки, развернулся и ссутулившись пошёл в сторону дороги. Я было хотел полететь за ним, но не смог — после сытной еды крылья отказывались меня слушаться. Вернее, взмахнуть ими я смог и даже взлетел на ветку рядом стоящего дерева, но вот долгий путь мне было не осилить.

С грустью мысленно попрощавшись с Григорием, я возмущённо посмотрел на того, кто нарушил наше уединение. Ещё один человек. Совсем непохожий на моего нового друга и в то же время такой же. Если у Григория на голове совсем не было оперения, то у этого был перебор — ну, на мой, птичий, взгляд. А ещё у него имелся хвост — не такой, как у меня, но был, и рос прямо из головы. И перья такие красивые были, светлые и пушистые. Сейчас-то я уже знаю, что это называется волосы, а тогда… Да что там! Глупый был, молодой, всех своей меркой мерил.

Григорий был большой, крупный. Нет, для меня, конечно, все люди — великаны, но он был просто огромный. Этот, который с полотенцем, тоже далеко не мелкий, но… Как бы вам объяснить, чтобы вы поняли? Ну вот, например, как я против скворца. Да, именно так! Представили?

А вот глаза у обоих были одинаковые — грустные. Как я заметил? Так зрение у меня ого-го какое! Я притих и наблюдал, что же дальше будет. Человек ещё немного постоял, потом, что-то тихо бормоча, аккуратно смахнул крошки со стола себе в ладонь и стал оглядываться. Я на всякий случай чирикнул — мол, не меня ли ищешь? - и он поднял голову. Разглядеть меня в листве было тяжело — прятаться я научился в первые же дни своей жизни — вот и он меня не заметил. Но, ссыпав крошево под корень, тихо сказал:
- Лети, доедай, оглоед.
И я понял, что и этот человек не злой. Может, у него в этот день просто настроение было плохое. А может, он обиделся, что Григорий не с ним говорил, а со мной? Так я же не виноват, что его рядом не было, а Григорию собеседник требовался! Странные существа, эти люди — подумал я тогда, и ведь не ошибся!

* * *

Уже через несколько дней я полностью освоился на вверенной мне мной же территории. И с Костей — так звали хвостатого — почти подружился. Он меня больше не гонял, наоборот — если замечал, тут же под дерево мне вкусных ароматных крошек подсыпал. А то и крупы какой. Нет, не ошибся я — хороший он человек оказался.

Григорий приходил почти каждый вечер, и мы беседовали с ним по душам. Ну как беседовали… Он говорил, а я слушал. И уже не боялся совсем близко к нему подсаживаться, даже ел с его рук. Руки у него большие, тёплые. Я иной раз, забывшись, в порыве чувств клевал его в палец, а он только посмеивался.

Костя нас не беспокоил, но я видел, как он подглядывает из окна. Вот ведь глупый человек! Ну подойди ты, присядь, Григорий добрый — не обидит. Нет же, только вздыхает да смотрит.

А Григорий всё чаще имя Костино называть стал, всё рассказывал мне, какой он хороший и красивый, и как ему, Григорию, хочется обнять Костю и не отпускать никуда. И вот тогда я понял: Григорий хочет с Костей гнездо свить. Как они птенцов высиживать будут, я не представлял — знал к тому времени, что оба самцы, - но это уж пусть они сами разбираются, а я решил, что пора брать дело в свои крылья. Иначе так и будут: один — в своих симпатиях мне объясняться, а второй — со стороны слушать и вздыхать.

Подтолкнуть этих двоих друг к другу я, естественно, не мог — размеры не позволяли. Поэтому пришлось искать другой путь. Но пока я думал, чуть не случилась беда. Если бы знал, что события так быстро понесутся и приведут к тому, чего так хотелось Григорию, сам бы всё устроил, но… Опять я тороплюсь!

***

Лето уже закончилось. Деревья поменяли окрас с зелёного на красно-жёлтый, да и кроны поредели. Жить на ветке стало неуютно и опасно, и я перебрался под крышу. Посетителей в кафе меньше не становилось, но они всё реже сидели на улице, а шли внутрь. Соответственно, и еды стало меньше, а тут ещё и сородичи мои вернулись с полей, к зиме стягиваясь поближе к людям. Конкуренция — она и у нас, воробьёв, имеется. Пришлось мне на время оставить Григория и Костю без своего внимания.

Нет, я всё так же радостно встречал Григория и благосклонно принимал угощения от Кости. Но при этом внимательно смотрел по сторонам, чтобы чужаки не особо наглели. Я не жадный, но порядок есть порядок: здесь живу я, и соседей мне не надо! Из-за этого и разговоры с Григорием стали короче. А вы сами попробуйте поговорить, когда твой собеседник вдруг срывается с места и кидается в драку. Сможете? Вот и он не мог! Однако терпение у него было такое же огромное, как и он сам. Иногда, совсем редко, Григорий отгонял моих обнаглевших родственников, и тогда я понимал, что ему надо выговориться. А слушать я уже научился!

Не говорите мне, что только воробьи бывают шумные и наглые! И среди людей такие водятся.
На улице совсем похолодало, столики опустели, но Григорий упорно садился под уже почти облетевшим деревом, и Косте ничего не оставалось, как выходить к нему. Мы оба, Костя и я, уже привыкли к ежедневным визитам Григория, даже время знали, поэтому я старался к этому часу разогнать всех, чтобы не отвлекаться, а Костя без конца выбегал из помещения и всматривался в ту сторону улицы, откуда обычно приходил Григорий.

В тот день погода совсем испортилась. Дул холодный ветер и моросил мелкий колючий дождь. Я сидел нахохлившись на голой ветке и ждал Григория. Но вместо него за наш столик уселась компания незнакомцев. Костя, в очередной раз выскочив на улицу, удивлённо посмотрел на них и сказал:
- Извините, но этот столик занят, тут постоянный клиент любит сидеть. Пересядьте, пожалуйста.
- Вот пусть твой клиент разок и посидит на другом месте, - громко и грубо ответил один из пришедших, - а нам здесь нравится. Да, мужики? А ты давай, не спи, а обслуживай, белоснежка!

Наверное, «белоснежка» очень плохое слово, потому что Костя поменялся в лице, даже я понял, что он разозлился.
- Пересядьте. Пожалуйста. За другой. Столик.
Я никогда не слышал, чтобы он так с кем-нибудь говорил, и очень удивился. И пока я смотрел на нового, незнакомого мне Костю, пропустил момент, когда вся компания поднялась с мест - не для того, чтобы пересесть, а двинулась в его сторону. Моё бедное сердце забилось в десять раз быстрее, стоило увидеть, как один из людей — хотя людей ли? - схватил Костю за хвост и притянул к себе.
- Слышь, ты, чё непонятно? Сказано — обслуживай давай! - И тут же оттолкнул от себя.

Костя не устоял на ногах и отлетел к двери. Наверное, ему было очень больно — я видел, как он поморщился. В этот момент я был готов лететь на поиски Григория, но оставлять нашего Костю наедине с этими?.. Нет уж!

Костя что-то ответил — я не расслышал, что он сказал, - и к нему кинулись уже двое, размахивая руками. А вот этого я стерпеть не мог! Нечестно это — двое на одного! Даже у нас так не принято, мы стаей только в случае опасности нападаем. И я сорвался с места.

Я дрался как орёл! Нет. Мы дрались как орлы! Костя отбивался на земле, а я атаковал с воздуха, но силы были неравны. Из кафе на шум начал выбегать народ, но на помощь нам никто не спешил. Очень тяжело было маневрировать между мелькающих рук, но я старался. Метил в головы, чтобы наверняка. Противники достались нам сильные, и постепенно мы стали сдавать. Я уже попрощался с мечтами о собственном гнезде и птенцах, а вот Костя ещё отбивался. Люди как стояли в стороне, так и продолжали стоять. Некоторые смотрели на на нас сквозь какие-то плоские штучки и комментировали происходящее, другие что-то кричали подбадривающе. Да уж, в воробьях благородства и то больше…

И тут вдруг раздался такой рык, что все застыли. Даже я забыл зачем и куда летел.
Григорий врезался в нашу кучу, аккуратно, почти нежно оттолкнув в сторону Костю и не обратив на его возмущённый вскрик никакого внимания. Но меня-то никто никуда не отгонял, и я с воодушевлением кинулся помогать уже Григорию. Воробьи своих в беде не бросают! Однако мой героический порыв оказался лишним: не успел я сделать пару взмахов крыльями, а всё уже закончилось - Григорий легко раскидал в разные стороны наглецов, посягнувших на наш столик.
Разобравшись с врагами, он тщательно осмотрел Костю, что-то сердито ему выговаривая, а Костя совсем не боялся его, улыбался и успокаивающе гладил по руке. Смотреть на них было одно удовольствие.

Идиллия длилась недолго: приехала машина с противным воющим звуком, зрители незаметно исчезли, наши недруги - тоже. На поле битвы остались только мы: Костя, Григорий и ваш покорный слуга. Я сидел на плече у Григория — так, на всякий случай — и очень грозно чирикал. По крайней мере — старался. Однако ни мои друзья, ни приехавшие к шапочному разбору стражи порядка всерьёз меня не восприняли. А зря! Воробей — птица мелкая, но смелая!

Дальше стало скучно - вопросы, объяснения - и я улетел приводить пёрышки в порядок, поэтому о чём договорились Костя с Григорием, не знаю. Но с того дня Григорий уже не был таким грустным, как раньше, а Костя частенько выходил к нему на улицу и они тихо разговаривали, усевшись за наш отвоёванный столик и тесно прижавшись друг к другу. В такие моменты я старался не наглеть и не вмешиваться, ну разве что поздороваться подлетал да по сторонам поглядывал, уже высматривая не только своих наглых пернатых родственников, но и потенциальных злодеев, которые могли помешать Григорию и Косте поговорить.

А к зиме Костя с Григорием стали жить в одном гнезде... Что говорите? Неправильно? Тогда мне есть что вам сказать! За свою долгую воробьиную жизнь я понял одну очень важную вещь: гнездо надо вить с тем, с кем в нём будет уютно жить и к кому захочется возвращаться, а будут птенцы или нет — тут уж как жизнь повернётся. Мне вот повезло...

Ой, заболтался я тут с вами, а меня семья под крышей ждёт. Младшенькие у нас с моей Чирикой все в меня — умненькие не по дням! Будет на кого Григория с Костей оставить, ведь наш птичий век недолог, а без присмотра им никак нельзя.
А вот и они! Видите, видите, как смотрят друг на друга?! А вы говорите «неправильно»!

Вот и вы на них похожи. Послушайте мой стариковский совет: вейте гнездо и будьте счастливы! А за сим — до свидания, зовут меня.

***

Парень с девушкой, сидевшие под старым раскидистым деревом, с удивлением смотрели, как бесстрашный воробей, только что важно вышагивающий по их столику и чирикавший без умолку, сорвался с места, когда в дверях кафе показался один из официантов с блюдцем в руке и позвал: «Сёма, Семён, ты где?»

---

У любимой сволочи ночью случился заскок. Не знаю, что с ней такое было, но до утра она выплясывала у нашей кровати. С моей, между прочим, стороны! Стоило мне проснуться на работу, она завалилась спать! Так и подмывает теперь поцокать самой возле её корзины. Но я же большая, мне нельзя!

@темы: просто так

---

Иногда так много хочется сказать. Даже не кому-то, а просто выговориться. Накатаешь простыню, перечитаешь и думаешь: а кому это интересно? И удаляешь. Но вроде как выпустил из себя всё, что накопилось. Так же и с авторством последнее время. Загораешься, начинаешь писать и сдуваешься, и лежат в черновиках начатые истории, которые даже не знаю, будут ли когда-нибудь дописаны.

@темы: просто так

---

Задолбался

это когда точно знаешь, какой сегодня день недели, с трудом, но вспоминаешь, что за месяц на дворе, а вот про число лучше без календаря не спрашивать

---

Молчание - не всегда золото

Текст под Майкой))) С весной всех! Наконец-то она пришла))))

Наверное, это неправильно, и можно было бы выбрать какой-нибудь другой день, чтобы сообщить Раулю о том, что они расстаются, но Генрих уже всё для себя решил. Так будет честно. Они не пара, и Генрих знал об этом с самого начала, но ведь и он живой человек, которому хотелось урвать капельку любви и тепла, чтобы потом, одинокими днями, было что вспомнить.

Рауль о его сомнениях знал тоже и с упрямством и горячностью, унаследованными от своих испанских предков, доказывал обратное. Пять лет уже доказывал, и Генрих очень сильно хотел ему верить, однако против правды не попрёшь: то, что они вместе — ошибка. Приятная, греющая душу, временно дарящая веру в себя, но ошибка.

Стоило посмотреть на них, и всем всё становилось понятно. Рауль — жгучий брюнет с гордым испанским профилем, открытым взглядом карих глаз и самой обаятельной улыбкой на свете. Генрих часто представлял его на арене корриды, например, на Plaza de Toros de Valencia, в красочном костюме тореодора, расшитого золотой и серебряной вышивкой, и обязательно с красным плащом. Представлял, как он, улыбаясь и высоко подняв голову, выходит на площадку, где через мгновение состоится сражение с разъярённым и сильным противником, и как ему рукоплещут толпы поклонников, среди которых незаметный и непримечательный стоит и сам Генрих.

Нет, и Генрих не был серой молью, на него тоже обращали внимание, но только когда он был один. И профиль у него был не менее гордый — настоящий арийский. И всё же рядом с Раулем он проигрывал. Плюс характер. Рауль везде был душой компании: сыпал шутками направо и налево, любил потанцевать, а когда брал в руки гитару, казалось, даже птицы затихали. Генрих же был сдержан, даже холоден среди чужих — так уж его воспитали. И только Рауль знал, каким он может быть.

Ни глупцом, ни слепцом Генрих тоже не был и прекрасно понимал, сколько желающих занять его место рядом с красавцем Раулем. Стоило им выбраться из дома, и всё внимание сосредотачивалось на Рауле, самого же Генриха в лучшем случае не замечали, а могли и нагло отодвинуть куда-нибудь в угол, подальше с глаз.
Особенно неприятно было, когда при нём же начинали обсуждать их несхожесть и делать ставки, как долго они ещё продержатся вместе. И вроде всё это говорилось в шутку и со смехом, но во всякой шутке есть доля шутки, а остальное горькая правда.

Было обидно и больно, и всё, что помогало держать себя в руках, — поддержка Рауля. Но как долго он продержится и сам не задумается над очевидным? Лучше всё прекратить сейчас одним махом, а не ждать, пока его выставят за дверь. И пусть время Генрих выбрал не особо удачное — накануне Пасхи, когда все готовятся к празднику, — но отступать не намерен. Жить в ожидании неизбежного — пытка.

Генрих взглянул на электронные часы, висевшие на стене прямо напротив его рабочего стола. До обеда оставалось всего ничего, с документами он закончил ещё час назад, и сейчас как раз можно позвонить и сообщить Раулю о своём решении. Он хотел сделать это утром, перед работой, но с вечера они слегка повздорили, что случалось в последнее время довольно часто, и Рауль сбежал к своим пациентам, не разбудив Генриха.

Трубка телефона так и норовила выскользнуть из внезапно вспотевшей ладони, но Генрих лишь сжал её сильнее, словно искал поддержки у холодного пластика.
— Ветеринарная практика доктора Санчеса, сестра Сюзанна, — вежливо и дружелюбно сообщил ему приятный женский голос.
— Сюзи, это Генрих. Рауль сильно занят?
— Доктор Санчес сейчас не может подойти. Перезвоните попозже. — Тон резко поменялся, приобретя ледяную холодность. Генрих усмехнулся — о том, что помощница Рауля его терпеть не может, знал, и о том, что одна из тех, кто метит на его место, — тоже.
— Когда он освободится? — Он мог бы попросить, чтобы Рауль перезвонил ему сам, но не был уверен, что Сюзанна выполнит его просьбу — такое уже бывало.
— Я не знаю. Очень много пациентов и… — В трубке зашуршало, видимо, Сюзи прикрыла микрофон ладонью, и тут же раздался совершенно другой голос:
— Доктор Санчес. Слушаю.

Несмотря на всю серьёзность момента, Генрих улыбнулся — естественная реакция на Рауля, — но быстро взял себя в руки. Прокашлялся, потому что неожиданно запершило в горле, и наконец быстро протараторил заранее отрепетированные слова:
— Привет, Рауль. Я ухожу, — и сразу же понял, что надо было выражаться более конкретно.
— О! Вас сегодня отпускают пораньше? Это здорово. Тогда забеги в магазин, а то я не успеваю — к вечеру с полок всё сметут. Список я тебе скину. Хорошо?
— Хорошо, — вздохнул Генрих. Конечно, его не поняли. Ладно, он потом всё скажет дома, а проехаться по магазинам — не проблема. Тем более Рауль прав: перед длинными выходными стоило загрузить холодильник. И пусть его уже не будет рядом, но оставить Рауля не только разочарованным, но и голодным Генриху не позволяла совесть.
— Schatz*, прости, правда не могу долго разговаривать — полная приёмная. Люблю тебя!
— И я тебя, — сообщил Генрих трубке, из которой уже раздавались гудки.

Всегда у них так: если Генрих хотел поговорить о чём-то серьёзном, касающемся их двоих, Рауль или не понимал его (хотя, скорее всего, делал вид, что не понимает), или переводил всё в шутку, или тащил в постель — последнее гораздо чаще. И Генрих таял и забывал, что его там тревожило ещё недавно. На время, конечно, но метод был отработанный и проверенный. Но сегодня он не поддастся ни на какие уловки — решил Генрих, бродя с телегой по магазину и загружая её продуктами.

Народ словно с ума сошёл, с полок сметалось всё, и продавцы не успевали раскладывать новый товар. Кое-где приходилось ждать, когда подвезут нужное — список, присланный Раулем, оказался внушительным. На кассах вообще было столпотворение, и прошло немало времени, пока очередь дошла и до Генриха. Настроение, и так не радовавшее, стремительно скатывалось вниз, и последней каплей в чаше раздражения стал снег. Снег накануне Пасхи!

Домой Генрих добрался только к семи вечера и, с присущей ему педантичностью раскладывая продукты — всё должно стоять на своих местах, сокрушался, что лучше бы он отработал полный день — устал бы меньше. Сначала магазин, потом путь в веренице автомобилей, из-за непогоды двигающихся с черепашьей скоростью, вымотали его окончательно.

Рауля всё ещё не было. Да и не ждал его Генрих так рано, по опыту знал — хорошо, если к девяти появится. Это официально рабочий день у ветеринара длится с восьми до шести с часом на обед, а на деле Рауль уезжал из дома гораздо раньше и торчал у себя в лечебнице допоздна.

Телефон тренькнул о входящем сообщении. Генрих открыл вкладку, прочитал предупреждение о непогоде и выглянул в окно: снег не переставал валить, наоборот, стал ещё гуще и, несмотря на плюсовую температуру, не торопился таять, хотя с крыши капли падали без перерыва. На календаре конец марта, а природа ведёт себя так, словно и не догадывается об этом.

Раз уж телефон в руках, можно поинтересоваться у Рауля, когда он приедет. Позвонить или написать? Пока Генрих решал этот вопрос, двор осветили фары и в ворота въехала машина Рауля.
— Нет, ты видел, что творится?! — со смехом спросил он, входя в дом. — Это сумасшествие какое-то. Зато дороги почти пустые, все уже сидят по домам.
— Тебе повезло, а мне вот пришлось постоять в пробках, — проворчал Генрих, забирая куртку и вешая её на плечики, сам же старательно отводил глаза от Рауля. — Иди переоденься, а я пока пиццу поставлю. Твою любимую взял, с ананасами.

Ужинали молча, Рауль лишь поглядывал на Генриха вопросительно, а тот никак не находил слов, чтобы заговорить.
— Что-то случилось? — первым не выдержал Рауль.
— Да… Нет… Давай завтра поговорим, — и Генрих трусливо сбежал.
— Завтра так завтра, — задумчиво проговорил Рауль.

Он видел, что с Генрихом что-то происходит, но тот молчал и не торопился делиться своими переживаниями. И этот сегодняшний звонок… Раулю стоило большого труда не сорваться после него и не поехать в офис к Генриху. Хватит и того, что вчера они оба вспылили на ровном месте, словно два юнца. И причина была совсем пустяковая: Рауль просто предложил пригласить друзей на праздники, чтобы было веселее. Генрих, не повышая голоса, но с явной обидой заметил:
— Не знал, что тебе со мной так скучно.
— Не перегибай палку! Я ведь о тебе переживаю! — не сдержался Рауль. — Выбираться куда-то ты не любишь, а компании тебя раздражают! Скоро мхом покроешься.
— Это я их раздражаю, скорее, — всё так же спокойно заметил Генрих.
— Мог бы быть и пообщительнее, — укорил его Рауль. — Вечно прячешься по углам, как чужой, а мне приходится отбиваться от всяких.
— Приходится? — Генрих чуть повысил голос, а при его сдержанности это уже было признаком раздражения. — А мне кажется, тебе нравится.
— Что ещё тебе кажется?
— Много чего.
В общем, слово за слово, и они ушли спать обиженными друг на друга. Даже утром спящий Генрих всё ещё выглядел насупленным, и Рауль не решился его будить, чтобы — Dios no lo quiera** — вечерняя ссора не вспыхнула с новой силой. Он очень любил своего иногда не в меру серьёзного Генриха, но, оh, por Dios***, как же трудно с ним порой было.

И сейчас Генрих не стал ничего говорить, хотя хотел — Рауль это видел и был благодарен, что тот промолчал. Догадывался, что Генрих опять заведёт свою любимую песню о их несовместимости. С чего только взял? Неужели ему так важно мнение окружающих? Важнее их двоих? Или он так и не смог поверить в его, Рауля, искренность, и корень проблемы в этом? После долгого дня думать об этом не хотелось, и Рауль пошёл в спальню, завернув по пути в зал, чтобы взять книгу — любил перед сном полистать страницы, их тихий, почти неслышный шорох успокаивал, как и лёгкий, едва уловимый запах типографской краски.

— Ты что здесь? — спросил он, споткнувшись о маленький порожек, когда увидел, что Генрих устроился с подушкой и одеялом на диване.
— Сплю, — ответил тот и отвернулся. Как ребёнок, ей-богу!
— Тогда двигайся, я тоже здесь лягу, — предупредил Рауль, разворачиваясь в сторону спальни.
— Чем тебя кровать не устраивает? — Генрих приподнял голову и посмотрел на него.
— А тебя? — не остался в долгу Рауль.
— Ты устал, не хочу тебе мешать.
Рауль много чего мог бы сказать на это и уже было открыл рот, но промолчал — кажется, всё гораздо серьёзнее, чем он думал. За все годы, что они жили одним домом, никогда, как бы не ругались, не спали по отдельности. Да и потом, постель самое лучшее место для жарких примирений, и ещё ни разу не подводила.

Он прихватил только подушку. Упав рядом с Генрихом, потянул из-под него одеяло, в которое тот завернулся, как в кокон. Генрих не сопротивлялся, а когда Рауль улёгся, подкатился к нему под бок, привычно уткнувшись носом в плечо и крепко обняв, словно боялся, что ночью он исчезнет. Рауль обнял его в ответ, чуть ли не затаскивая на себя. Рука, кажется, сама по себе стала поглаживать спину, успокаивая и убаюкивая, и через несколько минут Генрих уснул, а Рауль ещё долго не мог сомкнуть глаз…

***

Утро встретило ярким солнечным светом и аппетитными запахами из кухни. Генрих поначалу не понял, почему в спальне так светло, неужели забыл вчера опустить ролеты? Но потом вспомнил, что спать лёг в зале.
— Проснулся? — заглянул в двери Рауль. — Тогда поторопись.
Куда торопиться? Зачем? Но Генрих послушно поднялся, собрал постельные принадлежности, унёс их в спальню и отправился в душ.

— Не задерживайся! — Рауль заглянул в душ. — У меня для тебя сюрприз. — Он уже успел пробежаться с утра, чтобы успокоиться и подготовиться к разговору, которого Генриху не избежать, и увидел кое-что, что тому обязательно понравится.
«Знал бы он, какой «сюрприз» подготовил ему я», — вздохнул Генрих и послушно выбрался из душа.

От вчерашнего снегопада остались лишь воспоминания в виде кучек снега то тут, то там. Ярко светило солнце, птицы радостно свистели о чём-то своём, и совсем не хотелось портить такой хороший день серьёзными разговорами. «Завтра. Я скажу ему завтра. А сегодня ещё немного побуду счастливым», — подумал Генрих.
— Куда поедем? — спросил он Рауля.
— Сказал же — сюрприз! — с загадочным видом ответил тот. — И не поедем, а пойдём. Одевайся теплее.
— На улице почти весна, — на словах возражал Генрих, но сам не сопротивлялся, когда Рауль обмотал его шею шарфом и протянул шапку.

Домик, который они снимали уже четыре года и даже подумывали выкупить, стоял на самом отшибе. Зато не было шума проезжающих машин, соседи все сплошь дружелюбные, а совсем недалеко, всего-то минут двадцать неторопливым шагом, располагались лес и озеро. Туда-то, крепко взяв Генриха за руку, Рауль и направился.

Уже отойдя на приличное расстояние от дома, Рауль остановился, развернулся к Генриху и спросил:
— Ну теперь-то ты расскажешь мне, что происходит?
Генрих поморщился, вздохнул и отвернулся. На его счастье, хорошей погодой решили воспользоваться не только они: мимо то и дело проезжали велосипедисты, навстречу попалось несколько соседей, прогуливающихся кто в одиночестве, а кто как и они — парами.
— Давай дома поговорим? — предложил Генрих.
— Нет, дома ты опять закроешься в своей ракушке, найдёшь кучу дел и будешь молчать. Schatz*, я не умею читать мысли, но вижу, что тебя что-то тревожит. Даже догадываюсь — что. Но пока ты сам мне не скажешь, не могу быть ни в чём уверен. Мы взрослые люди, можем поговорить и всё исправить. Ведь можем? — Рауль заглянул в глаза Генриху.
— Я устал, — сдался Генрих. — Думаешь, я не вижу, как тебе со мной тяжело? Как долго ты ещё будешь это терпеть? Однажды ты не выдержишь, и мне придётся убраться. Лучше раньше. Ты прав, мы уже немолоды, и потом будет ещё тяжелее собирать себя по кусочкам.
— О чём ты? — Рауль не понимал, о чём речь.
— Тебе нравится быть в центре, нравится внимание. У тебя множество друзей и приятелей…
— У нас, — перебил Рауль.
— Нет, у тебя. Ты же знаешь, что я не очень люблю всё это, — Генрих махнул рукой куда-то за спину. — Мне гораздо комфортнее дома, с тобой. Но я не могу заставлять тебя всё время сидеть возле меня. И не могу смотреть, как они… В общем, я бы согласился, чтобы ты один ходил на все эти вечеринки и праздники, но тогда сойду с ума от ревности. А если мы расстанемся…
— Так, стоп! — Рауль схватил Генриха за плечи и встряхнул. — Кто тут собирается расставаться?
— Я, — спокойно ответил тот. — Я собрался уйти. И вчера тебе об этом сказал. Но ты меня не понял, а я испугался и решил ещё потянуть время.

Рауль ничего не ответил, поправил на нём шарф, зачем-то проверил хорошо ли застёгнута куртка, опять взял за руку, и они молча отправились дальше. Заговорил Рауль, когда они подошли к озеру.
— Не думал, что ты такого мнения обо мне, — сказал он спокойно и серьёзно.
— Я… — попытался оправдаться Генрих, но Рауль продолжил, словно и не слышал:
— Мне казалось, что я тебе ясно дал понять, как ты мне дорог. Генрих, mi tesoro****, — когда волновался или был возбуждён, Рауль часто переходил на родной язык, — это я каждый раз боюсь, что кто-нибудь разглядит, какой ты на самом деле, и захочет тебя забрать. Забудь, что я тебе говорил. Да, я люблю весёлые компании, люблю общение. Но без тебя мне это всё не нужно, поверь. Я просто хотел тебя расшевелить. А ты всё время молчишь, соглашаешься идти со мной, и я подумать не мог, что всё так плохо. Ты же молчишь! — повторил Рауль, и это прозвучало с укором. Генрих согласился — да, есть в сложившемся и доля его вины. — Говори со мной. Просто говори. Мы всё решим вместе. И я тебя никуда не отпущу. Если ты уйдёшь — пойду за тобой. Ты от меня не избавишься! Или куплю наручники, пристегну тебя к кровати и буду любить до тех пор, пока глупые мысли не выветрятся из твоей головы! — шутливо пригрозил в конце Рауль.

Генрих улыбнулся, надо же, не только он подумывал о подобном, шмыгнул носом — не от избытка чувств, просто замёрз — и кивнул. Рауль прав, надо говорить, а не выдумывать непонятно что. С разговорами у Генриха туго, но он будет себя перебарывать и больше не будет молчать. Тем более услышав такое объяснение в любви. Нет, Рауль никогда не скупился на признания, но все они были шутливыми, что ли. А сейчас он был серьёзен как никогда, и Генрих поверил окончательно.

Домой возвращались совсем в другом настроении, шутили и говорили. Вернее, говорил Рауль, рассказывал смешные истории о своих четвероногих пациентах, а Генрих весело смеялся.
В месте, где тропинка круто сворачивала, на них с радостным лаем выбежал соседский пёс — жизнерадостное и дружелюбное создание, частенько забегающее к ним на огонёк летом, когда двери в доме открыты. Увидев знакомых, он подбежал поздороваться, дал себя погладить, получил от Рауля небольшое угощение и рванул в сторону с дорожки.
— Смотри-ка, крокусы, — удивлённо заметил Генрих, проследив за собакой взглядом. Прямо из снега к солнцу тянулись небольшие жёлтые цветы.
— На нас похожи, — сказал Рауль, довольно улыбнувшись — именно это он и хотел показать. А если пройти чуть дальше в лес, можно было увидеть целую поляну подснежников. Он уже потянул было Генриха за руку, чтобы показать, но тот остановил его вопросом:
— Чем же это?
— Видишь, как они растут? Семьями. У нас с тобой хоть и не такая большая, но всё же семья. И пока мы вместе, никакая непогода, никакой снег нам не страшны.
Генрих был поражён. Нет, он всегда знал, что Рауль умный, но такого от него не ожидал, привык, что тот предпочитает высказываться в шутливой форме.
— Смотри, смотри, — продолжал тем временем Рауль, — Берни со мной согласен.
Пёс, набегавшись вдоволь, наконец обратил внимание на что-то для него непонятное: обошёл по кругу жёлтое цветочное семейство, осторожно принюхался, убедившись, что угрозы оно не представляет, развернулся и пометил его.
— Фу, — засмеялся Генрих, — такой момент испортил! Кстати, а почему он один? Опять сбежал? Фрау Шульц там с ума, наверное, сходит. Бернард, — позвал он собаку, — пойдём домой, хулиган!

Фрау Шульц очень обрадовалась возвращению блудного и непослушного питомца и долго и многословно благодарила Генриха и Рауля. Даже на кофе пригласила, но мужчины отказались — у них были совершенно другие планы на вечер, в которых не было места ни благодарным соседям, ни их игривым любимцам. Им надо было поговорить, и нужно было это сделать давно, но одному казалось, что всё и так ясно, а другой не решался делиться своими страхами и переживаниями, чтобы не показаться слабаком. Молчание — не всегда золото, особенно, когда дело касается чувств. И Генрих твердо был намерен рассказать о своих, полностью раскрывшись. И если не получится выразить словами, он покажет.
А Рауль… Рауль про себя пообещал, что завтра они обязательно прогуляются до поляны с подснежниками. Конечно, если будут в состоянии выбраться из постели. Поэтому вслух ничего и не сказал — не всё же Генриху молчать!

@темы: моё

---

Волчонок для лесоруба

А вот пусть тоже будет подарок))))  leo007, скромно, но от души
И конечно, вас, девочки мои родные, с прошедшим!

Валера очень серьёзно относился к своей работе. В таксопарке он служил относительно недолго — год всего, и потому старался показать себя с лучшей стороны. Все вокруг посмеивались над ним, но незло, по-родственному. Отец шефа, по совместительству юрист фирмы, называл волчонком и каждый раз, проходя мимо, так и норовил потрепать по волосам. Учитывая их разницу в росте — Валера был почти на голову выше, — выглядело смешно и мило. Валерка, принимая недовольный вид, на самом деле млел в душе. Выросший без отца, очень ценил эти проявления нежности от чужого, по сути, человека.

С начальством вообще повезло. Егор Александрович был ненамного старше самого Валеры — подумаешь, какие-то семь лет! Про его отца, Александра Евгеньевича, и говорить нечего, он по-отечески относился ко всему коллективу, но Валере казалось, что его выделяет особенно. И хоть понимал, что это не так, но помечтать-то можно!

Ещё когда Валерик устраивался на работу, шеф в лоб спросил, как он относится к однополым отношениям. Валера пожал плечами и сказал, что ему всё равно, кто с кем спит. А то что ладони от страха вспотели, так он надеялся, что никто не заметил, как он тайком вытер их о джинсы.
Собственно, из-за этих самых отношений, вернее, слухов о них, и пришлось уволиться с предыдущего места работы. Невзлюбили почему-то Валеру там, в чём была причина, он и сам не понял. Да и была ли она? Может, просто его, как самого младшего в коллективе, выбрали мальчиком для битья — это же так легко, самоутверждаться за счёт других. Сначала пакостили по мелочи — то колесо проколют перед выездом, то машину поцарапают, а Валерке потом влетало от начальства; то нарочно адрес неправильно скажут, и опять выговор. Валера терпел и молчал. А потом какая-то сволочь пустила слух о Валериной голубизне, и понеслось… В общем, Валера не выдержал и уволился. И хоть и знал, что слухи ничем не обоснованы, не мог он нигде спалиться, но было гадко и неприятно, а оправдываться — дело пустое и бесполезное, наоборот, начали бы ещё больше гнобить.

Унывать Валера не умел. Про фирму «С ветерком» слышал много хорошего, но также слышал, что не каждому в ней были рады. Несколько бывших коллег ещё раньше Валеры пытались устроиться сюда, да получили от ворот поворот. Почему — не говорили, но с тех пор обзывали Егора Александровича не иначе как «пидор зажравшийся». Видимо, этот самый вопрос про однополые отношения решил всё дело, другой причины Валера не видел.

Работать здесь он начинал с некоторой долей страха — а ну как и здесь начнут придираться! Но приняли Валеру хорошо. Пришлось, конечно, показать, что, несмотря на молодость, опыт у него имеется, а к нему прилагаются голова и руки. И вот через год ему дали собственную бригаду грузчиков — фирма занималась не только пассажирскими, но и грузовыми перевозками. Валерка был страшно горд и счастлив. Не то чтобы он рвался в начальство, но маленькое повышение грело душу — его ценят, его уважают.

Сегодня предстояло познакомиться со своими будущими подчинёнными. Егор Александрович ещё с вечера предупредил, чтобы Валера подготовился, он-де, конечно, поможет, но всё же общий язык с грузчиками придётся искать самому.
Слова шефа — закон. По крайней мере, для Валеры, потому что он сам был тайно и безнадёжно влюблён в Егора Александровича. И если в самом начале знакомства ещё была призрачная надежда на что-то, то позже она рассыпалась в мелкую крошку. Совершенно случайно Валера узнал, что шеф живёт с мужчиной и у них всё более чем серьёзно. И с каким мужчиной! Тагир появлялся на территории таксопарка нечасто, и внешне они с Егором ничем себя не выдавали, никаких прилюдных проявлений близости, но их взгляды, улыбки или случайные прикосновения говорили сами за себя. Может, и не всем, но людям знающим — точно. Валерке оставалось лишь любоваться на них издалека и завидовать.

Валера пришёл пораньше и сразу направился к кабинету шефа. Дверь была прикрыта неплотно, и из-за неё доносились голоса. Валера только поднял руку, чтобы постучать, но вдруг услышал:
— Этот котёнок смотрит на тебя влюблёнными глазами, — со смехом говорил Тагир, его голос Валера не перепутает ни с чьим другим. — Я уже подумываю, не начать ли мне ревновать.
— А начни! — тоже смеясь, ответил Егор. — Разнообразим наши отношения.
— Хочешь поиграть? — Валере даже не надо было видеть, что происходило в кабинете, воображение заработало на полных оборотах, подкидывая картинку за картинкой.
Он на цыпочках, осторожно, чтобы его не услышали, выбрался на улицу и подставил полыхающее лицо под прохладный ветерок. В том, что разговор шёл о нём, не сомневался — только Тагир называл Валеру котёнком, к его смущению и раздражению. Чёрт! А он-то думал, что никто ничего не замечает!

Слегка остыв и успокоившись, он вернулся назад, по дороге производя как можно больше шума: специально громко хлопнул дверью и потом топал по коридору, как стадо слонов.
— О, Валера, привет! — Тагир и Егор Александрович спокойно пили кофе, и о подслушанном разговоре ничего не напоминало. — Ты сегодня рано, — улыбнулся Егор.
— Вы же сами велели подготовиться, — смущённо буркнул Валера, топчась в дверях.
— Проходи, присаживайся, — пригласил Тагир и мельком взглянул на Егора. — Волнуешься?
— Угу, — признался парень. Чего уж скрывать очевидное?
— Не бойся, мы будем рядом, если что — поможем, но и ты должен сразу себя правильно поставить, — сказал Егор Александрович, ставя перед Валерой чашку с чем-то, напоминающим чай. — Пей, Тагир специально для тебя приготовил, это его фирменный чай, — ответил он на вопросительный Валеркин взгляд.
Валера осторожно принюхался к напитку — вроде пахнет неплохо — и сделал первый глоток. На вкус не просто неплохо, а отлично. И Валера с удовольствием выпил чай в несколько глотков.
— Его надо пить мелкими глотками, растягивая удовольствие, — засмеялся Тагир, наблюдавший за ним, а Валерке стало неудобно, и щёки опять залил предательский румянец.

Как же он завидовал в этот момент смуглому Тагиру! Вот кто наверняка никогда не краснеет, а если и случается, то никто и не заметит. А белокожий Валерка краснел по поводу и без, да ещё и выглядел младше своих двадцати пяти, оттого и не принимали его часто всерьёз.
По мере приближения момента знакомства со своими новыми коллегами и подчинёнными Валера волновался всё больше. А что, если он не сможет произвести нужного впечатления? Не хотелось бы, чтобы повторилась прошлая ситуация. Егор, словно почувствовав состояние парня, ободряюще похлопал его по плечу и сказал:
— Пора! Я тебя представлю, а дальше ты сам, но не бойся, я постою за дверью, — улыбнулся он.

— Готов? — Егор Александрович пытливо посмотрел Валере в глаза.
— Готов, — выдохнул тот и решительно вошёл в кабинет, в котором обычно было с утра многолюдно, а сегодня за столами сидело всего трое мужчин.
То, что будет непросто, Валера понял сразу. В первую очередь в глаза бросилось, что будущие подчинённые гораздо старше, чем он, а значит, просто на словах авторитет не заработаешь, придётся попотеть, хотя пустозвонством Валера никогда не страдал. Ухмылки на лицах двоих подтвердили нерадостную мысль. Третий же сидел с каменным выражением, ни один мускул не дрогнул на заросшем густой щетиной лице ни когда они вошли, ни когда Егор произнёс короткую, но проникновенную речь.
— Ну вот, я всё сказал, с остальным вас ознакомит Валерий Анатольевич, — закончил он и, подмигнув незаметно Валерке, был таков.
— Можно просто Валера, — чуть хрипловато произнёс новоиспечённый начальник, прокашлялся и уже более уверенно продолжил: — Надеюсь, мы сработаемся. Сейчас я проведу вас по боксу, познакомлю с теми, кто не на выезде. С остальными завтра, по утрам мы собираемся здесь, Егор Александрович каждый день проводит планёрки, ну и допуск, медосмотр… — Окончательно стушевавшись, он замолчал.
— А не рано ли тебя, птенец, в начальство поставили? — хохотнул один из мужчин, и Валера посмотрел на него слегка обиженно.
— А ты вот так, с первого взгляда определить можешь, кто годится в начальники, а кто нет? — неожиданно пришёл на помощь бородатый.
— Да я не против, — улыбнулся первый уже по-доброму, — просто молоденький совсем.
— Мне двадцать пять, — сказал Валера, словно оправдываясь, и, открыв дверь, позвал: — Пойдёмте, не будем тянуть время.

***

Михаил работу искал долго. Все потенциальные работодатели, просмотрев его послужной список, вежливо указывали на дверь, и Михаил сломался — опять запил. А ведь столько держался! В этот таксопарк его чуть ли не за руку привёл бывший тренер — до сих пор чувствовал свою ответственность за воспитанника. Старой закалки человек, сейчас таких, наверное, уже нет.
Правда, сначала заставил привести себя в относительный порядок, промыл мозги и пришёл с ним на собеседование. В кабинет не заходил, сидел в приёмной, пока Миху довольно дотошно расспрашивал молодой холёный мужик, как оказалось, будущий непосредственный начальник. Рядом с ним сидел ещё один, гораздо старше, и, судя по внешнему сходству, родственник. Этот молчал почти до самого конца разговора и вступил лишь тогда, когда Михаил уже готов был к очередному отказу.
— Мы вас возьмём, — произнёс довольно уверенно. Молодой посмотрел на него удивлённо, и тот сказал уже ему: — Естественно — с испытательным сроком. У каждого человека должен быть шанс.
Произнесено это было таким тоном, что Михаил понял, речь шла не только о нём, было в этих словах и что-то личное, понятное лишь этим двоим, и дал себе слово, что он обязательно зацепится за место, засунув свой норов поглубже, потому что это, скорее всего, последняя возможность остаться человеком и не опуститься на самое дно.

Тренер, Борис Остапыч, был счастлив, словно Миша не грузчиком устроился, а отхватил себе место поприличнее, и затащил его к себе.
— Татьяна нас сейчас обедом накормит, а то у тебя только тараканы в холодильнике! — «И в голове», — мысленно добавил Михаил.
Татьяна Марковна Мише обрадовалась как родному. Да он и был для них почти сыном, сколько добра они для него сделали, а он… Стыдно признаться, но, после того как ушёл из спорта, сознательно их избегал, даже звонил нечасто. А старики радовались каждой встрече, каждому звонку, искренне сопереживая. И Михаил и тут пообещал, что теперь всё по-другому будет — хватит быть неблагодарной скотиной, жалеющей себя. В своих бедах был виноват только он и никто больше, пора исправлять ошибки.

Он так и сказал Борису Остаповичу.
— Ну наконец-то до тебя дошло. Знаешь, Миша, ненавижу я, когда так говорят, и сам стараюсь не злоупотреблять, но я тебя предупреждал!
— Дурак был, — буркнул Михаил, соглашаясь.
— Все мы крепки задним умом. Ничего, сынок, ты, главное, сейчас не сорвись. Пока тебя в кабинете пытали, я с мужиками поговорить успел, все хвалят этого Егора, говорят, что строг, но справедлив. Так что ты уж не подведи.
— Не подведу, — пообещал Миша.

И вот он — первый трудовой день. Михаил не ожидал, что бригадиром над ними поставят мальчишку. Потом вспомнил, что молодость совсем не показатель. У этого Валерия Анатольевича взгляд был хороший, серьёзный. И не ему, чуть не просравшему свою жизнь, судить о других. Потому и встал на его защиту, стоило Леониду неудачно пошутить.

Как ему повезло, он понял очень скоро. И понял, почему так стремятся попасть именно в эту фирму многие. Он помнил это ощущение, когда команда — как одна семья, когда один за всех и все за одного. Это было то позабытое и, казалось, навсегда потерянное чувство из прошлого, когда они, мальчишки, ездили на сборы и соревнования. Говорят, назад нельзя вернуться, а у него вот хоть немного, но получилось.

Валера… Михаил старался держаться с ним отстраненно. Парень недоумевал, не понимал, в чём причина, и каждый раз пытался наладить отношения. Но стоило Валерке сделать шаг навстречу, Михаил отступал на два назад. Стыдно признаться, но боялся не удержаться и поддаться соблазну. Валера нравился, будил в душе что-то незнакомое, неиспытанное, но жаркое и приятное, и если отпустить себя, ослабить контроль, то можно сломать парнишке жизнь. Нельзя! Слишком хорошо Михаил знал, что это такое, сам только поднимался из той грязи, в которую добровольно окунулся.

Но Валера оказался настойчивым, не зря его в таксопарке называли волчонком — вцепился в Михаила зубами и рвал на кусочки, даже не подозревая об этом. Светловолосый, светлокожий, всегда гладко выбритый — полная Мишина противоположность. Немного наивный, доверчивый, но в то же время всегда слегка напряжённый, словно ждал удара со спины, — его хотелось защитить, закрыть собой и, чёрт возьми, сделать своим.
Подобные мысли пугали. Он уже проходил такое однажды, и это чуть не стало началом конца. А тут ещё стал ловить случайные Валеркины взгляды, и уверял себя, что влюблённость в них ему просто мерещится.

Поговорить бы с кем, попросить совета, но тема настолько щекотливая, что и самому-то на неё думать не хочется. Можно было бы сходить в гости к тренеру и там ненавязчиво и не выдавая подробностей выговориться, у того всегда находился для Михаила дельный совет, но не в этом случае — старик его навряд ли поймёт, да ещё и отвернуться может, а терять единственного человека, которому на него не наплевать, не хотелось.
С мужиками? Леонид примерный семьянин, все уши прожужжавший, какая у него замечательная жена и какие чудесные дети. Он уже, пожалуй, и забыл, как подкатывать к кому-то. Нет, не то.
Может, спросить Кирилла? Он у них знатный ходок: мужику под сорок, а всё ищет свою единственную, каждую неделю — новая кандидатка. И чем он поможет? Но за неимением других вариантов Михаил всё же решился.
— Кирюх, отойдём? Разговор есть. Слушай, совет нужен, — начал Миша, едва они отошли на достаточное расстояние, чтобы не быть услышанными. — Тебе когда девушка нравится, как ты к ней… как вы…
— Что, понравился кто-то? Я её знаю? — Миша мотнул головой. — Ну, в общем, так. Покупаешь букет покрасивее и конфеты подороже и начинаешь осаду. По своему опыту говорю, ни одна долго не выдерживает. Ты мужик что надо, они на таких ведутся. Главное — не дрейфь! Поувереннее, но палку не перегибай. Понял?
Миша кивнул, мол, ясно всё, не дурак, а сам подумал, что Валера ему этими цветами по морде надаёт, а конфеты в глотку запихнёт. Нет, зря он всё это затеял, зря.

И тут ему на глаза попался шеф. Он шёл не один, его спутника Миша и раньше видел, спрашивал у мужиков, кто это, но те лишь отшучивались, но пара слушков всё же долетела до Мишиных ушей, и сейчас он готов был в них поверить. Конечно, риск был велик, и он извинится, если ошибся, но подвернувшийся шанс упускать нельзя!
Кирилл как раз отошёл, и Михаил решительно направился к шефу.
— Егор Александрович, можно с вами поговорить?
— Проблемы?
— Да, но не по работе. Хотя можно сказать, что и по работе тоже.
— Тагир, я недолго, — обратился Егор к своему спутнику. — Подожди меня в кабинете.
Мужчина окинул Михаила изучающим взглядом, хмыкнул, кивнул, сделал пару шагов, но, обернувшись, сказал:
— Недолго, иначе искать пойду. — И Миша готов был что угодно поставить на то, что в голосе явно слышалась ревность.
Егор же только улыбнулся и потянул Михаила за собой, ухватив его за локоть.

Когда они оказались в той самой комнате, где он впервые увидел Валеру, Егор скомандовал:
— Рассказывай!
— Егор Александрович, вы простите, если я лезу не в своё дело, но мне надо точно знать, — Миша с трудом, но заговорил. — Тагир, — он кивнул на дверь, словно названный им стоял за ней, — он вам друг или… друг? — «М-да, спросил так спросил, кретин!»
Егор немного помолчал, тщательно сканируя Михаила взглядом.
— Помнишь, когда я согласился принять тебя на работу, спрашивал, как ты относишься к однополым отношениям? — Миша кивнул. — Тебе всё ещё нужен ответ?
— Мне нужен совет. — Стало легче дышать и вдруг появилась уверенность, что теперь всё будет хорошо. Ну или просто будет.
— Тогда пойдём ко мне в кабинет, пока Тагир не пришёл сюда и не начал допрос с пристрастием, — улыбнулся шеф. — И ещё одна голова не будет лишней. Речь, я так понимаю, пойдёт о Валере?
Михаил посмотрел удивлённо, но сказать ничего не успел.
— Не бойся, никто ничего не заметил, это у меня просто глаз намётанный. Да и Валерку я хорошо изучил, он же как раскрытая книга, хоть и пытается шифроваться, — сказал Егор и распахнул дверь. — Я же просил подождать в кабинете! — У противоположной стены, сложив на груди руки, стоял насупленный Тагир.
Михаилу стало смешно, но мужчину понимал и поддерживал — он тоже не доверял бы всяким подозрительным личностям, если бы они крутились вокруг Валеры.

***

Валера беспокойно вышагивал возле своей газели. Минуты тянулись невыносимо долго. О чём столько времени можно разговаривать с шефом?! Он видел, как Михаил подошёл к Егору, а потом они, уже с Тагиром, закрылись в кабинете. Соблазн пойти подслушать был велик, но Валера останавливал себя. Во-первых, он взрослый человек, а во-вторых, вокруг полно свидетелей, не хотелось бы быть пойманным за этим занятием. И потом, подслушивая, можно услышать кое-что, что может не понравиться или нарушить собственное спокойствие, это он тоже помнил.

Наконец в поле зрения появился довольный Михаил.
— Миш, только тебя ждём, сколько можно! — ворчал Валера, а сам пытался угадать Мишино настроение.
С Леонидом и Кириллом достаточно быстро удалось найти общий язык, они хоть и относились к нему как к младшему братишке, но проблем не доставляли. А вот с Михаилом всё было сложно, он почему-то шарахался от Валерки как от прокажённого, и тот никак не мог понять, что не так.

— Извини, — улыбнулся Михаил, и Валера на секунду завис — на его памяти за те два месяца, что они работали в одной команде, это случилось впервые. — Что застыл? Сам сказал, опаздываем!

Валерку снедало любопытство. Он очень хотел узнать, что привело Мишу в хорошее расположение духа, но спросить не решался. А вдруг он решил уйти из их маленькой бригады и потому такой радостный? Вон у Семёныча как раз один из грузчиков дорабатывает последние дни, может, Михаил к нему переводится? Если так, то Валерка категорически против! Не отпустит и, если понадобится, сам пойдёт к шефу.

На работе надо работать, а не думать о посторонних вещах — эта простая истина посетила бедную Валеркину голову, когда он уронил на ногу один из ящиков, которые они грузили.
— Ууу, — взвыл он, прыгая на одной ноге.
— Сядь! — Михаил заставил его сесть на пассажирское сиденье, стянул ботинок вместе с носком и подкатил штанину. — Ничего страшного, но синяк будет, — заключил он, почти профессионально ощупав ногу — если со ступнёй всё понятно было, то зачем вести рукой до колена?! — и легко подул на место удара. — Сиди, дальше мы сами.
Валера даже о боли забыл. Он, конечно, не всё понимал в жизни, но такие изменения неспроста! О чём же разговаривал Михаил с шефом, и чем это грозит самому Валерке?!

***

Так взволновавший Валерку разговор заставил бы его ещё больше беспокоиться, если бы он знал, что речь шла о нём.
Михаил никогда не был так откровенен. Ни с кем. Но, видимо, пришло время посмотреть на себя со стороны, чужими глазами, так сказать, а для этого нужно было открыться. Было страшно: пусть перед ним всего два человека, но знал он их недостаточно. Да что там, совсем не знал! Но пришлось переступить через себя. Вроде не ошибся. Очень хотелось в это верить.

— Подумай хорошенько, зачем ТЕБЕ это надо, — сказал напоследок Тагир. — Если просто приятно провести время, найди кого-нибудь другого, Валеру оставь в покое. Он сильный парень, но за себя постоять не может.
И Миша начал думать, едва переступив порог кабинета. А пройдя недлинный коридор, однозначно решил, что нет, Валера нужен ему не на время, не для поиграться. Мысли, до сих пор смутные и спутанные, вдруг прояснились, и всё встало на свои места. А с этим пришли лёгкость, радость и позабытая решительность — как когда-то перед выходом на ринг.
И Валеркина небольшая травма пришлась как нельзя кстати. Можно начинать форсировать события.

Обычно они после работы расходились, а Валера оставался ещё на какое-то время — проверял машину, готовил её к следующему дню. Сегодня и Миша не торопился уходить, отговорившись, что проводит до дома. Нога хоть уже и не сильно болела, но мало ли. Валера посмотрел на него пытливо и настороженно, но возражений не высказал.

До Валериного дома шли не торопясь, жил он недалеко, поэтому в транспорте необходимости не было. Оба не знали, с чего начать разговор.
Уже у дома Валера смущаясь пригласил Михаила на чай, тот отказываться не стал. Откладывать разговор не видел смысла.

Валерка волновался и от этого суетился. Чуть прихрамывая, метался по крошечной кухне, то и дело натыкаясь то на угол стола, то на раковину, то на подоконник. И шипел при этом так забавно, вызывая у Михаила улыбку, которую он тщательно прятал.
Наконец, разлив по чашкам кипяток, Валера поставил одну перед Михаилом, а со второй уселся напротив. Потом, вспомнив что-то, подхватился и достал из холодильника тарелку с готовыми бутербродами, затянутую пищевой плёнкой.
— Я всегда с утра себе готовлю, чтобы вечером было чем перекусить, — оправдывался он, краснея. — Вот, ешь…

— Надо поговорить, — перебил парня Миша. Ему сейчас кусок не полезет, а вот чай очень кстати, промочить внезапно пересохшее горло.

Не дожидаясь согласия, Михаил начал рассказ о себе. Говорил обо всём не таясь. О своей несостоявшейся спортивной карьере; о травме, после которой всё покатилось в тартарары; о том, что по собственной дури бросил институт; не умолчал и про случай, когда чуть не залетел в тюрьму. Про алкоголизм тоже не стал утаивать.
— Как видишь, я не подарок, — ухмыльнулся он грустно и наконец посмотрел в глаза Валере. Только бы не увидеть в них жалости и презрения.
Но в серых глазах плескались сочувствие, понимание и ещё что-то, чего Миша не мог пока понять.

— Откровенность за откровенность, — кивнул Валерка и начал свой рассказ, по мере которого Мишке захотелось набить морды очень многим.

Валера говорил, а Миша смотрел на него и удивлялся: силы в этом парне было гораздо больше, чем в нём. Не физической, нет, тут пальму первенства однозначно держал он. Был в этом недавно повзрослевшем мальчике внутренний стержень, которого не оказалось у Миши. А ведь, казалось бы, всё должно быть наоборот. Валера хоть и вырос в неполной семье, но всегда чувствовал поддержку матери, даже когда её не стало. А вот у Миши всё не так. Или это ему просто так хотелось думать из-за своего эгоизма? Но так или иначе, теперь уже поздно — не у кого ни спросить, ни попросить прощения. Один тренер и остался.
Теперь ещё и Валерка, его шанс вновь стать тем, кем когда-то мечтал: сильным, надёжным, одним словом — победителем. За такой кубок можно бороться всю жизнь — он того стоил.
— Я останусь, — уверенно заявил Михаил, когда Валера замолчал. В ответ Валерка улыбнулся так светло, что можно было гасить свет.

***

— У нашего волчонка теперь есть свой лесоруб. — Егор из окна наблюдал за работниками.
Михаил притащил откуда-то два ящика, один служил столом, а на втором уместились он и Валера, тесно прижавшись друг к другу.
— Стратег, — засмеялся подошедший Тагир.
— Я? — обернулся к нему Егор.
— Да ты-то тут при чём! Я про Миху. И кстати, почему лесоруб?
— Похож, — пожал плечами Егор и снова посмотрел в окно. — А вот почему отец Валерку волчонком называет, не понимаю.
— Потому что пройдёт время, и он вырастет в настоящего волка, — донеслось со спины. — Развлекаетесь?
— Ага, — подтвердил Егор. — Я начальник, мне можно.
Александр Евгеньевич присоединился к наблюдающим, обнял сына и Тагира за плечи и продолжил:
— Валера именно тот, кто нужен Михаилу, а Михаил — Валере. Валера Мише будет надёжной опорой, поддержит в любой ситуации и следом пойдёт, если что, а тот в свою очередь защитит ото всех. И хватит подглядывать, за работу!

Егор, проводив отца и Тагира, задумчиво сидел за столом и думал совсем не о работе. Очень хотелось верить, что счастье — заразно. Это была бы самая лучшая эпидемия в мире! Он счастлив со своим Моржом, волчонок под надёжной защитой лесоруба, у отца в последнее время глаза светятся, помолодел, подтянулся и выглядит влюблённым. Жизнь хороша!

Если бы Валера с Михаилом могли услышать мысли шефа, полностью с ним согласились бы. Но они не слышали и просто наслаждались моментом. Не думая о глобальном, о будущем, жили здесь и сейчас, не упуская ни одной минуты.

Очень скоро волчонок действительно превратится в настоящего волка — верного и преданного, и лесоруб, привыкший защищать своего щенка, очень удивится. Но это будет приятное удивление — знать, что твоя спина прикрыта и что вдвоём они справятся со всем. Жизнь действительно прекрасна!

@темы: моё

---

Фикбук опять жжёт



От так вот! И когда это я успела столько "накатать"? И главное, куда запрятала, что сама не помню?

@темы: просто так

---

Два кота и одна свадьба

Валька чуть не плакал. Всё, абсолютно всё против него сегодня! Утром, не услышав будильник, благополучно проспал на работу и получил выговор. А ещё невзлюбившая почему-то парня кадровичка заявила, что премии ему не видать как своих ушей. Проехалась, так сказать, по больному — Валентин всю жизнь комплексовал из-за этих лопушистых органов слуха. А до этого по нему прошёлся когтями Пулька, когда Валя, бегая по квартире в поиске чистых носков, нечаянно наступил ему на хвост. Мстительная кошачья морда!
Про перепутанные договора, отказавшийся работать в самый ответственный момент принтер и прочие мелкие неприятности, сопровождавшие сегодня Вальку целый день, и вспоминать не хотелось. Но и это ещё не всё!
Почти у дома на пути Валентина встретился старый враг, незаметно перебравшийся в стан приятелей, — Димка Васнецов. Как всегда, навеселе и со стратегическими запасами пива в потрёпанном рюкзаке. Пришлось составить ему компанию и выслушать уже набившую оскомину историю о его несчастной и безответной любви к Верке из восьмого дома.
— Ну чё она, а, Валёк? Чё ей надо? Я же… Ну ты же знаешь, какой я! — ныл Димон, опустошая очередную банку.
Конечно, Валька знал, какой он, — не раз и не два в школьные годы становился жертвой убойного Димкиного внимания, пока однажды тот не сломал ему руку. Не специально, просто толкнул неудачно, а Валька, не удержавшись на краю лестницы, скатился вниз. Васнецов, кажется, испугался больше Вальки — сам вызвал школьного медика, сам сбегал к Вале домой, чтобы предупредить бабуль, и сам же поехал с ним в травмпункт. С тех пор Димка стал его личным охранником и тем самым приятелем, без которого Валёк вполне мог бы и обойтись, как ему казалось. Но именно Димка поддержал Валю, когда одна за другой ушли бабушки и парень остался совсем один. И именно Димка притащил ему маленький пищащий комочек и вручил со словами: «Ну ты это… того… Я там, короче, у пацанвы отобрал… Тебе надо… Только он блохастый, наверное…» Не дипломат Васнецов, это да, разговаривать никогда особо не умел, но в тот момент это были самые нужные слова. Так в опустевшей квартире вместе с Валентином поселился Пульхерий, а попросту Пулька — пушистая зловредная зараза…
…которая сейчас утробно завывала по ту сторону двери, требуя непонятно чего, пока Валька растеряно топтался в подъезде перед собственной квартирой, не решаясь сделать ни шагу. Потому что на коврике перед дверью сидел огромный кот, раза в два, а то и в три больше откормленного Пульхерия, и угрожающе урчал на хозяина дома.
— Ты кто такой? Откуда взялся? — Валя прикрылся сумкой и попытался приблизиться к родной двери.
Кот, сверкнув на него жёлтыми глазами, заурчал громче и замотал хвостом из стороны в сторону — плохой признак, очень плохой. Пулька тоже так делал, когда злился, а потом сразу кидался с когтями. У этого монстра когти-то побольше Пулькиных будут, поди, располосует так, что мало не покажется.
— Ну ладно, ладно, успокойся, — примирительно пробормотал Валька и сделал шаг назад. Незванный гость стал урчать потише, зато Пульхерий за дверью прибавил оборотов. — Димку, что ли, позвать? — задумчиво спросил Валёк пустоту. — Не, потом и его не выгонишь, придётся опять про Верку слушать. Слушай, — опять обратился он к коту, — давай договоримся — ты подпускаешь меня к двери, а я тебя за это покормлю, а?
Кот наклонил голову, словно задумался над предложением, и, видимо, посчитав его приемлемым, поднялся на все четыре лапы и отошёл в сторону. В другой раз Валька бы восхитился понятливостью животного, но сейчас просто обрадовался, что путь наконец-то свободен, и совсем не ожидал, что кот нырнёт в открывшуюся дверь вперёд него.
Пульхерий при виде незнакомого сородича выгнул спину дугой и угрожающе зашипел, предварительно отпрыгнув подальше. Гость не обратил на него практически никакого внимания: просочившись в квартиру, стал её обследовать, словно собирался провести тут остаток своей кошачьей жизни. Пулька, всё так же шипя и пыжась, преследовал его, задрав пушистый хвост в боевой стойке и передвигаясь боком по странной кривой траектории.
Валя, наблюдавший этот кошачий кордебалет, решил, что за пару минут ничего страшного не случится, и рванул в туалет избавляться от накопившейся жидкости. Насладиться кайфом ему не позволил грохот, и Валька, на ходу натягивая штаны, рванул из туалета, уверенный, что его вредному, но любимому Пульке требуется помощь.
Влетев в полутёмный зал, он застыл посреди комнаты, не веря своим глазам. Вторгнувшийся в их с Пулькой жилище кошачий захватчик удобно расположился на подоконнике, а предатель Пульхерий уже не шипел, а обнюхивал своего сородича вполне мирно. И Валька даже знал, откуда такая внезапная перемена в его поведении — на полу валялись осколки цветочного горшка, на который Пулька уже давно точил зуб, но был нещадно бит за каждую попытку от него избавиться. Не то чтобы Вале был дорог цветок, росший в нём — тот чахлый кустик и цветком-то назвать было стыдно, — просто он привык к нему, а с привычными вещами всегда трудно расставаться.
— Ну и ладно, — пробормотал Валя, — он мне и самому не очень нравился. — Ругать постороннего кота, а тем более кинуть в него чем-нибудь, как в Пульку, ему не позволили совесть и законы гостеприимства. — Пойдёмте жрать, лохматые, — позвал он и отправился на кухню.
Если котам можно было открыть по баночке кошачьего корма — а нет, гостю одной будет явно маловато! — то себе надо было ещё что-то приготовить. В морозилке лежали пельмени, и не какие-то там магазинные, а собственноручно слепленные, но их же нужно варить, а он что-то совсем устал и расклеился.

Звать котов дважды не пришлось, они явились на кухню вслед за Валентином — Пулька гордо вышагивал впереди, показывая, кто здесь настоящий хозяин, а за ним спокойно шёл гость. Валя открыл им корм и поставил баночки в разные углы — не хватало ему ещё кошачих разборок для полного счастья. Подумав немного, решил, что сегодня обойдётся бутербродами и чаем, а завтра обязательно приготовит чего-нибудь горячего и жидкого.
Пулька, как всегда, ел будто нехотя, а вот второй кот подмёл всё за несколько секунд, Валёк даже испугался — не стало бы ему потом плохо. Он осторожно протянул руку и, не встретив сопротивления, погладил кота по голове.
— Что, оголодал, да? Да ты домашний! — воскликнул Валя, увидев ранее не замеченный ошейник. — Ну-ка, иди сюда, давай посмотрим, может, и хозяина твоего быстренько найдём.
Но кот, только что благосклонно терпевший поглаживания, заурчал, стоило потянуться к кожаной полоске у него на шее, и Валя одёрнул руку.
— Ну всё-всё, не буду я трогать. Что же нам с тобой делать-то? Тебя ищут, наверное. Пулька, а ты что думаешь?
Пульхерий ни о чём не думал, не до того ему было — наевшись, он намывал лапой свою наглую, но симпатичную кошачью морду. Проблемы хозяина его не волновали, он уже убедился, что выгонять и менять на другого питомца его никто не собирается, а здоровый кот совсем не страшный и угрозы ему не представляет.
— Ладно, — вздохнул Валентин, — завтра будем думать…
Уже засыпая, Валька вдруг вспомнил одну очень важную вещь, а вспомнив, понадеялся, что их гость приучен к лотку, иначе завтрашнее утро будет ещё фееричнее сегодняшнего.

Теперь, когда в его доме появился ещё один кот, Валя перестал просыпать на работу. Кот — имя ему Валька давать не стал — будил его за пять минут до того, как должен был сработать будильник. Просто запрыгивал на него и топтался, пока Валентин не выползал из-под одеяла. На долго его не хватало — попробуй выдержи огромную кошачью тушу, расхаживающую по тебе словно по аллее, ещё и когти выпускающую, если пытаешься отмахнуться, не очень сильно, но чувствительно.
Кот оказался вполне воспитанной особью, привычной к домашней жизни. В этом-то Валя как раз и не сомневался. Наверное, его хозяин места себе не находит. Вот он бы очень переживал, если бы Пулька вдруг пропал, а тут не просто кот, а породистый, мейн-кун — Валька всё о них в интернете нашёл. Тут уже разговор не просто о чувствах хозяина к питомцу, тут ещё и деньги огромные. Не дай Бог, обвинят его в воровстве, и Вале до конца жизни не рассчитаться, а то ещё и в тюрьму посадят. И будет он отбывать срок как кошкокрад. Нет-нет, надо как-то найти хозяина и вернуть ему потерянное сокровище. Только как это сделать, Валька не имел ни малейшего понятия.
Выход подсказал Димка, выловив Валентина в очередной раз.
— Да ты меня совсем не слушаешь! — обиженно заявил он, когда Валька согласно угукнул на его слова. Не слушал, да, не до того. — Эй, ты чего такой? Проблемы, да? Опять урода какого-нибудь встретил?

Спросил он не просто так, Димка, пожалуй, единственный, кто знал Валькин секрет — то, что ему нравятся парни.
Первая Валентинова любовь, как и положено, была трудная и несчастная. Во-первых, потому что Валька окончательно понял, какой он неправильный. Во-вторых, потому что предмет влюблённости даже и не догадывался о его чувствах. Ну и в-третьих, потому что не с кем было поделиться своей бедой. Даже бабулям он тогда ничего не сказал, хотя они и заметили, что с внуком что-то не так. Валя справедливо предположил, что лучше старушкам не знать о его ориентации, как чувствовал, что недолго им осталось, а его весть вполне могла бы ускорить их уход.
А вот от Димки отмахнуться не получилось, тот прилип как репей, пока Валя не решил: будь что будет, не убьёт же Васнецов его в самом деле, ну, поколотит — так Вале не привыкать. Димка удивил: морду бить не стал, выслушал внимательно, ещё и пивом напоил.
— Ты же не в меня влюбился? Нет? — только и спросил он, а потом, оправдываясь, добавил: — Я Верку люблю, ты же знаешь…
Валя долго смеялся тогда, уткнувшись Димке в плечо и пряча слёзы, и уверял напуганного приятеля, что тот может быть абсолютно спокоен — не в Валькином он вкусе. И признался, что нравится ему согруппник, но там совсем никаких шансов.
— Хочешь, рыло ему начищу? — спросил Димка, когда провожал Вальку домой.
— Зачем? — удивился тот.
— А просто так, чтобы он не такой красивый был. Тогда ты его разлюбишь, и всё нормально будет.
— Не надо. Он же не виноват, что я урод, а тебя в ментовку заберут.
— Ты не урод, — возмутился Димка. — Но только ты в меня не это…
— Не буду, — пообещал Валька.
С того дня их приятельство перешло на новый уровень, и теперь Димка уже на правах друга жаловался Вале на свою несчастную долю.

— Ну так чё там у тебя? — Васнецов дёрнул задумавшегося Вальку за рукав. — Влюбился?
— Нет, — поспешил успокоить его Валя. — Кот у меня…
— Пулька, что ли?
— Да нет, другой кот.
— А откуда у тебя другой кот? — ревниво спросил Васнецов, видимо, решив, что котов Вальке может только он дарить.
— Пришёл.
— Сам?
— Сам, — вздохнул Валя. — И теперь я не знаю, где его хозяина искать.
— Оставь себе, — предложил Димка.
— Нельзя, Дим. Он породистый, дорогущий, наверное.
— Ну продай тогда, чё! — Димка всё ещё не понимал, в чём проблема.
— Да ты что! — возмутился Валя. — Он же чужой!
— Ну это… Объявление напиши, что ли…
— Димка, да ты гений! — прервал приятеля Валька и ринулся домой. Вот ведь тупица! Элементарно же!
— Эй, я с тобой, — бросился вслед за ним Васнецов. — Пульку проведаю, а потом клеить помогу. Может, Верка увидит… — мечтательно закончил он. Какая связь между объявлениями и Веркой, Валя не понял, но возражать не стал — помощь ему и правда не помешает.

— Зверюга! — уважительно заметил Димка, стоило ему увидеть Кота.
— Надо его сфотографировать, — решил Валя, — чтобы хозяин понял, что это его кот.
Одно дело решить, и совсем другое — сделать. Нет, Кот был совсем не против, наоборот, развалился на полюбившемся подоконнике, позируя. Но объяснить Пульхерию, что его морда на фото — лишняя, никак не получалось. В итоге пришлось делать двойной портрет.
— На память останется, — махнул рукой Валька, но в объявлении уточнил, что белый кот — его.

— Слышь, а как ты узнаешь, что это точно хозяин, а не левый ханурик? — спросил Димка, когда они расклеивали объявления по соседским дворам.
— Не знаю, Дим, разберёмся как-нибудь, — пожал плечами Валёк.
— Васнецов! — вдруг раздалось за их спинами. — Ты опять?..
Парни дружно развернулись, и Димка расплылся в улыбке.
— А мы тут это… Ну… Вот…
— Объявления мы расклеиваем, Вер. Димка мне помогает, — пришёл на помощь приятелю Валя. — Кот у меня…
— Потерялся? — участливо спросила девушка, взглянув на Димку уже другими глазами.
— Нет, нашёлся. Не мой кот, Вер, чужой. Ты, кстати, не знаешь, ни у кого не убегал?
— Он здоровый, — вступил в разговор Димка. — Кабан такой, ты бы видела! Этот, как его… Валь?
— Мейн-кун.
— Нет, не слышала. А давайте я вам помогу? Втроём быстрее управимся, — предложила девушка, а Димка посмотрел на Вальку такими глазами, что тот готов был отпечатать ещё одну партию объявлений, чтобы помочь ему.

Звонить начали ближе к обеду, причём большинство из звонивших утверждали, что они настоящие хозяева Пульхерия. Поначалу Валентин вежливо отвечал, что это его и только его кот, потом еле сдерживался, чтобы не обматерить очередного псевдохозяина и, в конце концов, просто стал сбрасывать звонок, стоило услышать: «Белый — это мой/наш потерянный любимец».
Поэтому, когда поздно вечером раздался звонок, Валя почти рявкнул в трубку:
— Слушаю!
— Это вы нашли кота? — спросил довольно приятный мужской голос.
— Скорее, это он меня нашёл, — усмехнулся Валька.
— А вы не могли бы его описать? — попросили на том конце трубки.
— Я же фотографию сделал, — удивился Валя. — Не рассмотрели, что ли?
— Понимаете, я фото не видел. Мне соседка сказала про объявление, а вот отклеить его не смогла — вы на совесть приклеили.
— Ну, он серый, пушистый, — начал описывать Валька, — кисточки на ушах, как у рыси, только маленькие. Ещё он спокойный и умный. — Кот согласно рыкнул, спрыгнув с подоконника и подойдя к Вальке.
— А ошейник у него есть? — спросил мужчина.
— Есть, — подтвердил Валька. — Только он мне не даёт к нему прикасаться.
— Белька! — радостно выдохнул его собеседник.
— А может, не он! — заупрямился Валентин. — Вы же его не видите.
— Мой, мой, — чувствовалось, что мужчина улыбается. — Как вас зовут? — поинтересовался он.
— Валя. Валентин.
— Валентин, а вы не могли бы привести его ко мне. Я заплачу, вы не думайте!
— Вот ещё! — не сдавался Валька. — Приходите сами, чтобы я убедился, что кот ваш. И как это я его приведу? Он же не собака, его на поводок не посадишь!
— Да не могу я прийти, у меня нога в гипсе, мне так ещё недели три ходить!
И тут Вальке пришла в голову мысль. Нет, не так. МЫСЛЬ! Он включил на телефоне громкую связь и попросил:
— Скажите что-нибудь.
— Что сказать? — не понял собеседник.
— Ну, позовите его, что ли…
— Белька, маленький, ты как сбежать умудрился, зараза?
— Ладно, говорите адрес, — выдохнул Валька, наглядно убедившись, что действительно нашёлся хозяин. Кот, только заслышав голос, упёрся передними лапами в Валькины коленки и потянулся к телефону, издавая какие-то странные квакающие звуки.

Хозяин Кота жил недалеко — в новой двенадцатиэтажке, совсем недавно заселённой. Валя слышал, что квартиры там стоили бешеных денег, поэтому дом сразу обозвали мажорным. Ясное дело, что тот, кто там проживал, запросто мог позволить себе завести такого питомца, как Кот. Теперь бы ещё придумать, каким образом доставить его до места. У Вальки была переноска, в ней он носил Пульхерия к ветеринару, но Кот, то есть Белька (вот ведь имечко!) туда не поместится, можно даже и не пытаться. А им придётся через довольно оживлённую дорогу переходить… Что же делать?
И опять на помощь пришёл Димка.
— На машине отвезём, — сказал он.
— А машину где возьмём?
— Не ссы, прорвёмся! — успокоил приятель. — Веру попросим.
— У Веры есть машина? — удивился Валька.
— У неё нет, а у её отца есть. А у Веры есть права, — с гордостью ответил Димка.
«Это что, Кот и правда помог Димке наконец добиться Вериного расположения?! — подумал Валя. — Ну и ну! Мне бы так…»

Вера с радостью согласилась помочь и сказала, что отец совсем не будет против дать ей машину, но придётся подождать до выходных. Валя сразу же позвонил по сохранённому номеру и предупредил, что операция по возвращению кота немного затягивается, заодно узнал и имя котовладельца — накануне тот, видимо, от радости, забыл представиться.
Константин — Валька решил, что так и должны звать обладателя глубокого, чуть хрипловатого голоса, который ему понравился. Интересно, а это реально — влюбиться в человека, только услышав его голос? Судя по Валькиной реакции — да. Может, и не совсем влюбился, но уже где-то рядом с этим, очень рядом.

В субботу в Валькиной квартире царило непривычное оживление. Довольно просторная для него и Пульки, она вдруг стала тесной, а всего-то пришли Димка и Вера. Коты тоже вели себя необычно. Белька с раннего утра занял место у двери и не сходил с него, а Пульхерий носился по квартире, заглядывая всем в глаза и возмущённо мявкая. В конце концов, Белька, не выдержав, просто прижал его лапой к полу, когда Пулька в очередной раз пробегал мимо него.
— Смешно так, — заметила Вера, глядя на котов. — Они такие разные, а имена у них похожи.
— Точняк, — согласился с ней Димон, — Пулька и Белька. Это судьба! — и он тихонько сжал Верину ладошку.
Валя торопливо отвернулся, чтобы не выдать свою зависть. Нет, он очень рад был за Димку, честное слово, но теперь совсем один останется, хоть и раздражал тот его раньше своим нытьём. Видимо, не так уж и равнодушна была к нему Вера, вон какой взгляд. Вальке тоже хотелось, чтобы на него так смотрели.

Пульхерия пришлось закрыть в спальне — он никак не хотел отпускать своего нового друга, устроив в квартире шумовое шоу. Кот грустно проурчал ему что-то через закрытую дверь, и Пулька взвыл ещё громче.
— Ну всё, попёрли, — решительно сказал Димка и поднялся.
Валька чуть не плакал — за неделю с небольшим он тоже привык к своему квартиранту, отдавать его уже не хотелось. Кот словно уловил его эмоции и потёрся о ноги, заглядывая в глаза.
— Что, не терпится домой вернуться? — спросил его Валька. — Ну пойдём тогда.

— Валёк, может, с тобой пойти? — спросил Димка, когда они подъехали к дому, где жил Константин.
— Мы лучше тут подождём, — предложила Вера. — Вдруг это не хозя…
Она не успела договорить, а кот, выскочив из машины, кинулся к одному из подъездов.
— Думаю, не стоит нас ждать, — сказал Валя и бросился вслед за животным. — Я потом отзвонюсь, — крикнул он на ходу.

Валентину даже звонить не пришлось снизу — как раз выходил один из жильцов, и Кот рванул в подъезд, чуть не сбив его с ног. Валька, извинившись, рванул за ним. Мужчина что-то прокричал ему в спину, но парню уже было не до него — перескакивая через ступеньку, он поднимался по лестнице вслед за Белькой. Остановились они на седьмом этаже, и кот уверенно подошёл к одной из четырёх квартир, Вальке даже на номер смотреть не нужно было.

Дверь распахнулась, словно Константин ждал под ней. Валя не успел рассмотреть хозяина, а кот уже ринулся внутрь.
— Соскучился, скотина? — Голос Валька узнал сразу. — Не будешь больше сбегать! Здравствуйте, Валентин! — Наконец и его заметили. — Проходите, не стойте за порогом.
— Пойду я, наверное, — неуверенно пробормотал Валька. — Не буду вам мешать.
— Да вы что! — Константин, отодвинув костылём кота чуть в сторону, проковылял к порогу и втянул Вальку в просторный коридор. — Я обязан напоить вас чаем!

Валя наконец-то смог рассмотреть Константина и пропал — перед ним на костылях стояла его ожившая мечта. Если бы Вальку попросили описать Константина, он бы обошёлся всего двумя словами — ужасно красивый. Против такого образчика мужской красоты у него не было никаких шансов, потому что если и было в самом Вальке что выдающееся, то только уши — довольно сомнительное достоинство.

Пока Валя пил чай, Константин и Кот — не поворачивался у Вальки язык назвать его Белькой — радовались встрече. Когда мужчина стал почёсывать кота под ошейником, Валентин заметил:
— А мне даже посмотреть не давал.
— Да? — удивился Константин. Сняв с животного кожаный ремешок, пробормотал: — Странно, а я и не заметил сразу…
— Что такое? — поинтересовался Валя.
— Я ему капсулу на ошейник крепил со своим телефоном, а сейчас её нет.
— Может, зацепился где и потерял, — предположил парень.
— Может, — не очень уверенно согласился с ним Константин и задумался, став ещё привлекательней в Валькиных глазах. Пора было уносить ноги, хотя это вряд ли поможет — похоже, хозяин Кота место в непослушном Валькином сердце уже занял.
Прощаясь, он, ни на что не надеясь, предложил:
— Если помощь будет нужна, звоните. Телефон мой знаете.
— У меня помощница приходит через день, — разочаровал его Константин, однако тут же добавил: — Но если вдруг что, обязательно позвоню.

Валька, конечно, не верил, что Константин позвонит, но мечтать ему никто не мог запретить. А погрузившись в мечты, он не сразу заметил, что с Пульхерием творится что-то неладное. Кот не ждал его привычно под дверью, не орал, почти не ел и всё время лежал на подоконнике. Наглая морда уже не выглядела наглой, шерсть потускнела и как будто потеряла пушистость, а глаза стали тусклые и грустные. Когда Валентин увидел перемены в любимце, немедленно понёс его к ветеринару. Тот только руками развёл.
— Он здоров, по крайней мере, я ничего не нахожу. Вы его не оставляли никому? Очень похоже, что он тоскует. У животных такое бывает.
— И что же мне делать? — спросил Валентин, прижимая кота к себе. Пулька безвольно повис в хозяйских руках.
— Ждать. Это пройдёт. Наверное.
В общем, поход к врачу не принёс облегчения, а только ещё больше расстроил.

Вечером того же дня позвонил Константин и пригласил Валю в гости.
— Бель странный какой-то, — сказал он, словно оправдываясь. — Думаю, он скучает.
— А можно я не один приду? — встрепенулся Валька — вот оно! Пулька действительно тоскует — по своему другу.
— Да, конечно, — согласился Константин, а Валя не стал уточнять, что принесёт с собой кота.

Сказать, что Константин был удивлён, увидев в руках у Валентина переноску, значит, не сказать ничего. Однако он молча пропустил парня в квартиру и с интересом стал наблюдать за происходящим.
Стоило Вальке поставить переноску на пол, к ней тут же подошёл Бель и стал принюхиваться. Из пластмассового ящика раздался радостный вой, и Пульхерий стал царапать стенки, требуя немедленно выпустить его из заточения. Валька едва успел открыть дверку, а кот, оправдывая своё прозвище, пулей метнулся к своему другу и начал тереться об него всем телом.
— Надо же, — хохотнул Константин. — А говорят коты дружить не умеют. Ну, пусть порадуются, а мы пойдём на кухне пообщаемся. Я тебя хотел кое о чём спросить… Ничего, что я на ты?
— Я не против, — разрешил Валя.
— Тут такое дело, — уже на кухне продолжил мужчина. — А где Белькин поводок?
— Какой поводок? — удивился Валька. — Не было никакого поводка! Или вы думаете, что я его прикарманил?
— Валь, спокойно, — остановил Константин поток Валькиного возмущения. — Я только спросил. Но теперь мне всё становится ясно. И, наверное, я всё-таки воспользуюсь твоим предложением.
— К-каким предложением? — спросил окончательно запутавшийся Валентин и дёрнулся к двери. Симпатия симпатией, а он этого мужика совсем не знает, а у него оружие — костыли. Мало ли…
— О помощи. Да сядь ты! — в голосе Константина прорезались командные нотки, и Валька испуганно плюхнулся на стул. — Думаю, тебе надо кое-что объяснить, — сказал он уже спокойно, и Валя согласно кивнул, мол, надо, да. — Мы с Белькой любим гулять в парке, а из-за этого, — Константин постучал костылём по гипсу, — я теперь не могу с ним выйти. Вот и попросил Тамару, мою помощницу, выгуливать Беля.
— Дурацкое имя, — не выдержав, фыркнул Валька. — Совсем ему не подходит.
— По документам он Бельфагор, — улыбнулся Константин. Валька передёрнул плечами — это имя нравилось ему ещё меньше. — Только оно ему не подходит, — словно прочитав его мысли, продолжил мужчина. — Бельфагором звали чёрта у Макиавелли*, а Белька у меня совсем не такой.
— Я его просто Кот звал, — сказал Валька и тут же спросил: — Так что там с прогулками?
— Кот — это скучно. А с прогулками… Тамара в тот день первый раз с ним вышла. А я, как на грех, не мог найти его шлейку, пришлось поводок к ошейнику цеплять. Вернулась она часа через полтора, расстроенная и чуть не плача. Сказала, что Белька рванул за птицей, а она не смогла его удержать, мол, побоялась, что задушит, и выпустила поводок из рук.
— Не было поводка! — опять возмутился Валя.
— Да я тебе верю, — успокоил его Константин. — И ей я поверил, но теперь у меня появились сомнения. Во-первых, Белька со мной всегда на птиц спокойно реагировал. Во-вторых, бесследно пропавшие поводок и капсула. И в-третьих, Тамара не могла не увидеть твоё объявление, однако и слова мне не сказала. От соседки узнал о нём, она же мне и номер твоего телефона переписала.
— Думаете, она его специально «потеряла»? Зачем? Ей-то что с этого?
— Не знаю, Валь, но обязательно спрошу. И давай ты ко мне тоже на ты, хорошо?
Валька согласно улыбнулся — конечно, он не против!

Как позже рассказал Константин, его верная, как он считал, домработница поддалась соблазну.
— Бес попутал, — каялась она, плача и прося прощения. — Она мне такие деньжища предлагала, такие деньжища…
«Она» — это новая соседка, пару месяцев назад заселившаяся в их подъезд. Костя не обращал на неё внимания, а вот дама очень быстро положила на него глаз. Одинокий, не старый, обеспеченный — отличная кандидатура на роль если не мужа, то любовника. Но было одно «но» — Бельфагор. Он почему-то сразу невзлюбил женщину и, стоило им случайно столкнуться у подъезда или в парке, шипел и рычал на неё. Та решила устранить препятствие, мешающее ей добраться до Константина, и она привлекла в сообщницы Тамару, заплатив ей приличную сумму.
Тамара, давно мечтавшая помочь хозяину устроить личную жизнь («Так и останется бобылём, только своего зверюгу и любит!»), даже и без денег готова была пойти на «преступление». Шлейку припрятала заранее, чтобы замести следы и объяснения выглядели правдоподобно. Костя очень сильно сомневался, что женщина придумала этот план сама, но выяснять не стал, только спросил:
— Тамара, а если бы он погиб? Неужели вам его жалко не было?
— Да что бы с ним сделалось! Он же вон какой, обязательно подобрал бы кто-нибудь! — И в этих её словах тоже явно чувствовалось чужое влияние.
В общем, Костя не стал дальше слушать женщину и распрощался с ней, но всё же в память о годах безупречной работы помог устроиться в офис к знакомому. Уборщицей. Пусть там теперь попробует интриги плести.

Валентина не интересовало, как теперь живётся Тамаре после тёплого и, чего уж там, сытного места у Кости на хозяйстве, и ему совсем не жалко было потерявшую работу женщину — сама виновата! Предавший раз — предаст опять. Уж это он усвоил очень рано. А прощение запросто может привести к трагедии. Пример — его родители. Отец, то уходивший от мамы, то возвращавшийся, и мама, прощавшая его раз за разом. Никому хорошо от этого не было, даже старшая бабуля — мать отца — осуждала беспутного сына и бесхарактерную сноху. В один непрекрасный день родители, ехавшие с дачи, устроили очередные разборки в машине, отец не справился с управлением, и десятилетний Валя остался сиротой. Страшно представить, как бы сложилась Валькина жизнь, если бы не бабули. Воспоминания о почивших любимых родственницах кольнули застарелой болью.
Поэтому Валя совсем не осуждал Константина и считал, что тот поступил правильно. Предательство, пусть и такое мелкое, должно быть наказано! Зато теперь он мог видеть Костю почти каждый день, а на выходные они с Пулькой прочно обосновывались у него в квартире: мужчине просто необходима была помощь, а Вале… А Валя уже увяз окончательно в своей влюблённости.

Сегодня Валентин возвращался домой грустный — Константину на следующей неделе должны снять гипс, и тогда ему Валькина помощь уже будет не нужна. Потом у него начнётся своя жизнь, и всё закончится, даже не начавшись. Валя не питал иллюзий — даже если бы Костя был геем, вряд ли бы он обратил своё внимание на него. Валька простой менеджер в небольшой фирме, у Кости своё дело. Валька красотой не блистал, ещё и уши эти, Костя же был идеальным с головы до ног.
— Никаких шансов, — вздохнул Валька, подходя к дому.
— Ты чего бормочешь? — Валька испуганно оглянулся и не сразу узнал Димона. — И где тебя носит? Я уже час тебя жду!
— Мог бы и позвонить, — огрызнулся Валя. — А тебя и не узнать, — тут же улыбнулся он.
— Здорово, да? Это всё Вера! — гордо ответил Димка.
— Здорово, — согласился Валька. — А зачем ждал-то?
— Мы с Верой заявление подали, решили, что ты должен быть свидетелем.
— Ого! Быстро вы. Поздравляю! — искренне обрадовался Валя. — Только, Дим, думаю, тебе надо другого свидетеля поискать, я же…
— Ты мой друг! — перебил его будущий молодожён. — Если бы не ты… Кароч, ничего не знаю! Готовься, быть тебе моим дружком. И это… Если захочешь кого с собой привести, так мы с Веркой совсем не против.
— Некого приводить, — грустно ответил Валя.
— А ну-ка, посмотри на меня. Опять влюбился? — Валька обречённо кивнул. — А он чего? Хочешь я ему рыло начищу?
— Да что ты всё рыло да рыло! — взвился Валентин. — Не знает он ничего, другом меня считает. Прям как ты.
— Так скажи ему. Не спросишь — не узнаешь, — не унимался Димка. — А если обидит тебя, ты только скажи!
— Чтобы ты ему рыло начистил? — грустно засмеялся Валька
— Ага, — согласился Димка, широко улыбнувшись. — Кароч, звони и не теряйся. И к свадьбе готовься!

Гипс Косте сняли, но, к Валькиной радости, видеться реже они не стали. Он попытался сократить свои с Пулькой визиты в Костину квартиру, но не смог выстоять против трёх обиженных морд. Ну хорошо, двух морд и одного лица. Костя ещё и пригрозил, что если Валька будет маяться дурью, то он возьмёт Пульхерия в заложники. Пушистая сволочь… Две пушистые сволочи поддержали его, игнорируя Вальку весь вечер. А он впервые подумал, может, всё-таки есть у него малюсенький шанс? Как там Димка сказал? Не спросишь — не узнаешь?

Как только смог самостоятельно выходить из дома, первым делом Константин купил две шлейки, побольше для Бельки и поменьше для Пульхерия, и два тонких, но прочных поводка, и теперь почти каждый вечер они выходили на прогулку в соседний парк.
Не сказать, что Валька от этой идеи был в восторге, но он никогда не умел говорить нет, а уж отказать Константину… Он попытался было сказать, что выглядеть они будут смешно, ладно бы с собаками прогуливались, но Костя пресёк возражения, сказав, что к ним с Бельфагором в парке уже давно привыкли и никто в их сторону и не посмотрит. В итоге оказался прав Валька.
Первый их выход получился фееречиски-провальным. Нет, идущие впереди Константин с Белем выглядели вполне солидно, и на них действительно не особо кто реагировал. Зато над Валькой ржали не стесняясь. Ещё бы! Привыкший к квартире, Пульхерий на улице растерял всю свою наглость, превратившись в безвольный пуховый мешок, который Валентину пришлось тащить за собой на поводке — идти кот отказывался напрочь, упав на пузо и жалобно мяукая. Валя хотел уже взять Пульку на руки, но Костя остановил его.
— Пусть привыкает, — сказал он. — А то так и будешь его волочить.
— А может, и не надо привыкать? — робко спросил Валька, с состраданием глядя на своего питомца. Мало того что кот испытывает стресс от незнакомой и пугающей обстановки, так его же потом ещё и мыть придётся, а Пулька этого жуть как не любил.
— Надо! — уверенно ответил Константин. — Котам нужна свобода, хотя бы относительная. Он у тебя и так целыми днями сидит в четырёх стенах да птичек в окне разглядывает. Разжирел вон как!
Пулька возмущённо взвыл — что за грязные инсинуации! Вовсе он не жирный, а в меру упитанный! Ещё и лохматость у него повышенная — так это и не недостаток вовсе, а предмет особой гордости его и хозяина!
От обиды Пульхерий поднялся на лапы и дальше пошёл сам, правда, прижимаясь к земле.

— У меня друг женится, — ни с того ни с сего ляпнул Валька.
— Здорово, — спокойно ответил Костя, а сразу спросил: — А ты не собираешься?
— Я… — Валентин растерялся. Вот он шанс, про который говорил Димон. — А ты?
— Тебе никогда не говорили, что отвечать вопросом на вопрос — неприлично? — улыбнулся Костя.
— Говорили. Бабули. Но ты же тоже не ответил, а спросил! — заметил Валя.
— Ишь ты! Ладно, уел. Пойдём-ка присядем, — кивнул Костя на свободную лавочку. — Нога устала.

Они устроились на лавочке, Костя отцепил поводок от шлейки, позволяя Бельке порезвиться на траве, Пульхерий же запрыгнул к Вале на колени и с них наблюдал за другом, не решаясь присоединиться.
— Не сбежит? — спросил Валя, кивнув на развалившегося на земле кота.
— Нет. Я потому и заподозрил неладное, когда он от Тамары сбежал. Ну так что там с твоей женитьбой? — резко сменил тему Костя.
— Не собираюсь. И никогда не женюсь, — вздохнув, ответил Валя.
— Про никогда — это ты, брат, загнул! Никогда не говори никогда! Встретишь ещё…
— Встретил уже, — буркнул Валя, перебив Костю.
— Неужели невеста твоего друга?!
Выражение лица Кости было непередаваемым, и Валя, не выдержав, засмеялся.
— Нет, — замотал он головой. — Не он… То есть не она! — испуганно поправил сам себя.
— А что, может и «он» быть? — Вальке показалось, что Костя мурлыкнул, но этого не могло быть. Не могло же? И что ему ответить?
— Прохладно уже. Может, пойдём домой? — Если надо, Валька тоже мог уйти от ответа, правда, не так ловко, как это получалось у Кости.
Констатин смерил его долгим задумчивым взглядом и наконец кивнул.
— Да, пожалуй, на сегодня хватит.
И почему-то Вале показалось, что сказано это было не про прогулку.

***

После того разговора прошло две недели. Валя поначалу ждал, что Костя укажет ему на дверь, однако всё оставалось по-прежнему. Только вот они почти не виделись, но Константин звонил каждый вечер, спрашивал про Валькины дела, интересовался подготовкой к свадьбе, иногда советовал что-то. Например, когда Валя рассказал, что молодожёны не могут найти подходящего места для торжества — чтобы и недорого, и качественно, — сам предложил помочь.
Вера прыгала от восторга и без конца обнимала и целовала Вальку, рассыпаясь в благодарностях, а он косился на Димона — вдруг заревнует. Но Димка только снисходительно и довольно улыбался.
— Вер, ну хватит, — не выдержал Валя. — Я ж ничего и не сделал…
Но его никто не слушал.

— Костя, можно я к тебе приду?
— Что-то случилось, Валя? Почему шёпотом? — Константин не заметил, что и сам шепчет.
— Мне надо спрятаться! — загадочно заявил Валька и отключился.
За те двадцать минут, пока Костя ждал Валькиного появления, он не на шутку себя накрутил и хотел уже выдвинуться навстречу, но звонок домофона остановил его.
Валя выглядел уставшим, но не напуганным, и Костя решил повременить с расспросами — сейчас они сядут, выпьют чаю, и Валя спокойно всё расскажет.
— Чай? — предложил он.
— А покрепче ничего нет? — спросил Валька, расстёгивая куртку, из-под которой тут же появилась мятая морда Пульхерия.
— Есть. Кофе.
Костя забрал кота и опустил его на пол, ногой подтолкнув под зад в сторону кухни.
— А кроме кофе? — Валя стоял перед ним такой домашний, что хотелось его обнять, но Костя сдержался.
— Что-то мне подсказывает, что-то, что крепче кофе, ты не пьёшь.
— Ну почему это? — обиженно протянул Валя. — Я иногда с Димоном пива могу…
— Извини, пива у меня нет, — улыбнулся Костя и жестом пригласил Валю пройти вслед за Пулькой на кухню. Ладонь так и просилась пройтись по округлым ягодицам, но он сдержался.

Вообще, после той Валиной оговорки, Костя, посоветовавшись с Белькой, решил — Вальку надо прибирать к рукам. Естественно, вместе с Пульхерием, куда ж без него! Неискушённый и скромный Валентин пришёлся по душе сразу, но слишком часто Костя ошибался и выбирал не тех. Однако за время общения понял, что в этом случае он на верном пути. Про Пульку и говорить нечего, с Белем они не просто сдружились, можно сказать — срослись. Осталось только придумать, как всё провернуть, чтобы не напугать парня, а то вдруг — оставалась ничтожная доля сомнений — он неправильно понял, и оговорка всё же была оговоркой. Хотя…
Хотя, если Валя и имел в виду совсем не то, что хотелось услышать Константину, возражения приниматься не будут! И пусть пока Костя не очень понимал, как действовать, но имея в союзниках двоих котов, был уверен, что всё у него получится. И бракосочетание Валиных друзей тоже очень кстати. Да, коты и свадьба ему в помощь!

Валька начал жаловаться сразу, как уселся за стол — сразу видно, как достало его всё происходящее. Костя поначалу ещё пытался сдержать смех, но долго не выдержал. К тому моменту, когда Валя дошёл до подготовки конкурсов — «На кой-чёрт мне их готовить, если, как оказалось, мне же самому в них и участвовать?!» — он уже икал от смеха и утирал слёзы.
— И ладно бы вот это всё, — Валя размахнулся, показывая размер постигших его неприятностей, — но чем им мой костюм не понравился?! Я его всего один раз и надевал — на защиту. Новый же совсем. Нет, Вера решила, что мы с Димоном должны быть во фраках. Ты можешь представить меня во фраке? — взволнованно уставился он на Костю.
А Костя мог, более того — представил, и картинка ему пришлась очень по душе. Валя, видимо, что-то заметил, потому что посмотрел на него уже удивлённо, и продолжил:
— Не, ну я ещё более-менее, а Димон! Ты Димкину рожу видел? — Костя отрицательно покачал головой. — А, ну да, вы же не знакомы, — тут же опомнился Валька. — Но поверь мне, его никакие фраки не спасут! Верина мама, мне кажется, до сих пор по ночам горючие слёзы льёт, что отдаёт дочку за бандюгана. Нет, Димон не такой, но рожа у него и правда бандитская. А отец так и сказал, что теперь за дочь спокоен, ни одна сволочь не обидит. Главное, чтобы дети на Веру похожи были, остальное переживут. Ну что ты смеёшься?!

Костя не мог и слова сказать в своё оправдание, только было успокаивался и тут же опять давился от хохота.
— Тебе смешно, а мне теперь ещё и по магазинам с ними, костюм искать, чтобы мы с Димкой были похожи. И она уверена, что это возможно! Ты нас рядом… Ах, да, не видел. Так вот, нас как не ряди, похожими мы не будем никогда! — закончил Валя и наконец взял в руки кружку с остывшим уже кофе. Отпил глоток и поморщился. — У тебя сладкого, случайно, ничего нет?
— Случайно — есть, — кивнул Костя. Пока сходил за коробкой конфет, действительно случайно оказавшейся дома, немного успокоился и взял себя в руки. — Вот, угощайся. Может, вам помочь? С Димоном? — предложил он, когда Валя сунул одну конфету в рот.
— Как? — Валька заглотил одну и потянулся за второй конфетой.
— Есть у меня знакомый, — задумчиво произнёс Костя, — он даже из твоего Димона человека сделает. Точно! Сейчас позвоню ему, а ты доедай и позвони Диме, пусть ко мне приходит, только без Веры. Мой знакомый, конечно, кудесник, но женщин не любит.
— Так пофно уфе, — попытался возразить Валя, пережёвывая очередную конфету, но Костя только рукой махнул.
— Ему без разницы, когда работать, он это дело любит. Фанатик!

Можно было подумать, что у Димона выросли крылья от счастья, потому что меньше чем через десять минут после Валиного звонка он уже сидел на кухне у Кости и доедал конфеты из коробки, отобрав её у друга. Костино предложение его очень обрадовало, и он пообещал, что если его знакомый сотворит чудо, то Костя обретёт верного раба на всю жизнь.
Константин вежливо отказался, но Димон ничуть не расстроился.
— Если что, ты только позвони! — сказал он. — И на свадьбу приходи!
— Может, мы не будем бежать впереди паровоза? — осторожно заметил Костя, но Димку уже было не переубедить.
— Приходи!
— И что я на вашей свадьбе делать буду? Я же никого не знаю.
— Есть, пить, танцевать и нас поздравлять! И как это никого?! — возмутился Димка. — А Валёк? А я? Вот, точняк, будешь Вальку поддерживать, а то у него такой мандраж, как будто это он, а не я, женится!
Валькин испуганный взгляд положил конец сомнениям, и Костя согласился.

Знакомый и впрямь оказался кудесником. Хоть и ворчал, но сделал всё так, что на церемонии бракосочетания Димона было не узнать. Да и Валя, вопреки своим сомнениям, выглядел более чем.
Свадьба была весёлой. Молодые светились от счастья, родители — и даже Верина мама — плакали от радости, гости знакомились и от души праздновали, поднимая тост за тостом, и даже Валя постепенно, по мере выпитого шампанского, избавлялся от скованности. Костю приняли как родного — Димка постарался, расписал его помощь так, что вопросов, кто этот мужчина и что он тут забыл, не возникало. Единственное, что напрягало Вальку, опять же по мере выпитого, это подружка невесты, бросающая в сторону Кости призывные взгляды и так и норовящая втянуть его во всемозможные конкурсы в качестве своего партнёра. Так и вцепился бы ей в волосы! Но это не по-мужски.
Успокаивало, что сам Костя на девушку внимания не обращал и вёл с ней себя не более чем вежливо. Поэтому Валька решил — пусть пока живёт, но с Кости глаз не спускал.

— Палишься, — шепнул ему на ухо Димка.
— Чего? — не понял Валя.
— Ну это же он, да? В него ты втюхался? — Валька только кивнул, а Димка огорчённо заметил: — М-да, с Костей я драться не буду.
— Зачем драться? — Валя наконец отвёл глаза от Кости и испуганно взглянул на Димона.
— Ну я же обещал морду набить. Косте — не смогу.
— И не надо! — слишком громко сказал Валька, чем привлёк к себе внимание всех, кто был рядом. Покраснел, кинул ещё один взгляд на Костю, поймал его весёлую усмешку и склонился над тарелкой, полыхая ушами.
Димка подсунул ему бокал с шампанским, и он одним махом выпил шипящий напиток. Пузырьки ударили в нос и Валя закашлялся.
— Пойдём-ка, проветришься! — Костя незаметно оказался рядом, взял Валю под локоть и потянул на улицу, попутно улыбаясь гостям.

— Веди себя прилично! — выговаривал он Вале на улице, поправляя чуть сбившийся галстук и одёргивая пиджак. — Ты же свидетель — лицо жениха! — Вальке стало смешно, когда представил, что у Димона его лицо. — Не хихикай, трезвей давай!
Да, это всё шампанское виновато, согласился Валя. Если бы не оно, он ни за что не сделал бы того, что произошло через мгновение. Валька прикрыл глаза и поцеловал Костю. В губы! И с готовностью ответил, когда Костя перехватил инициативу. Они так увлеклись, что забыли о времени и месте, поэтому Димкино «Валь, Костя, вы где?» прозвучало как гром среди ясного неба.

— Я бы тебе лимон сейчас предложил, — ворчал на друга Димка, когда они вернулись за стол, — но, боюсь, не поможет.
— Зачем мне лимон? — удивился Валя.
— Больно рожа довольная! — И Валька не смог сдержать счастливой улыбки. — Эй, это моя свадьба! — шутливо толкнул его в плечо жених.

Валя за Веру с Димой был рад — правда, рад, — но сейчас хотел оказаться от них подальше. Вместе с Костей, который бросал на него горячие и обещающие взгляды. Он еле дождался, когда гости наконец стали расходиться. Костя всё время был рядом, и это волновало и заставляло замирать в предвкушении.

Таксист, наверное, очень сильно удивился, что молодые люди, ехавшие со свадьбы, выглядели так мрачно и не перекинулись за всю дорогу ни словом. Но ещё больше бы он удивился, если бы увидел, как, едва захлопнулась за ними дверь подъезда, они начали целоваться — всё также молча. А уж если бы ему непосчастливилось попасть вместе с парнями в квартиру, то мир и вовсе перестал бы быть для него прежним. Да что там таксист! Даже Пульхерий и Бельфагор пребывали в смятении и не понимали, что им делать: то ли разнимать хозяев и растаскивать в разные стороны, то ли временно исчезнуть, чтобы на них ненароком не наступили. В конце концов, коты решили, что кошачьи силы с человеческими не сравнить, и мудро удалились на подоконник, спрятавшись за плотную гардину — она хоть немного глушила звуки, которые издавали взбесившиеся хозяева. Право слово, будто март на улице!

Утром оба осторожно пробрались в хозяйскую спальню, принюхиваясь к запахам. Пахло странно и непривычно, но, видимо, теперь так будет всегда.
Бельфагор на правах постоянного и законного жильца хрипло поскрипел у кровати, пытаясь возвать к совести спящих Кости и Вали и напомнить, что котиков надо покормить, но безуспешно. Пульхерий молча запрыгнул на постель, потоптался, решив, что раз не слышат, может, хоть почувствуют, насколько легче он стал. В итоге оба поняли, что хозяев лучше не трогать, а недолгая диета ещё никому не пошла во вред, и улеглись в ногах: Пулька — свернувшись пушистым калачиком, Бель — развалившись с комфортом.

— Пульхерий, гад, слезь с меня! Все ноги отдавил! — заворочался под одеялом Валя.
— Это не он, это Белька. Пулька спит на мне, — хохотнул Костя и тут же хмыкнул, заставив Валю приоткрыть глаза. — Мы обменялись котами. Это же тоже что-нибудь значит, как думаешь?
— Я думаю, что эти морды в конец обнаглели, поспать не дают, — буркнул Валька.
— Ну раз уж нас разбудили, у меня есть одно интересное предложение, — совершенно по-кошачьи мурлыкнул Костя — у Пульхерия научился, не иначе! — и натянул одеяло на головы себе и Вале.

Котам пришлось опять убегать на подоконник, зато вечером они получили каждый по двойной порции корма и ласки, и были совсем не в обиде на хозяев — люди же, что с них взять!

@темы: моё

---

Котлеты, а к ним макароны

Берлинский Тегель напоминал аэропорт захудалого российского городка, но никак не воздушную пристань европейской столицы. Сергей привычно прошёл к стойкам регистрации, протянул билеты и паспорт. Девушка в тёмно-синей форме приветливо улыбнулась, выдала посадочный талон, пожелала счастливого полёта и потеряла к нему интерес, переключившись на следующего пассажира.

До вылета ещё оставалось прилично времени, и, не спеша проходить таможенный контроль, Сергей вышел выкурить ещё одну сигарету, лениво наблюдая за суетящимися с багажом турками. Посмеялся про себя, представив, как бы они разгружали все эти баулы и чемоданы в Москве, перед тем как пройти в здание того же Шереметьево, и порадовался, что здесь не было на входе рамок металлоискателей, а то и ему пришлось бы ждать.
Затушив окурок, ещё немного постоял на улице, гадая, не задержат ли вылет из-за усиливающегося снегопада, и наконец пошёл на контроль.

Телефон пиликнул, оповещая о пришедшем сообщении, и Сергей довольно улыбнулся — знал, кому не терпится.
«Котлеты уже можно жарить?»
«Не торопись, успеешь».
«Будешь вовремя?»
«Пока да».
«Жду».

Как же приятно, когда, где бы тебя не носило, дома ждут и волнуются, хоть и изо всех сил стараются этого не показывать. Он бы тоже ждал и волновался, случись Дэну отлучиться, но это была его прерогатива — уезжать, улетать и всегда возвращаться. А Денис терпеливо ждал, ворчал, конечно, что пора бы уже осесть, но всё это не всерьёз, а так — для порядка, чтобы Сергей не расслаблялся.

Он присел в свободное кресло у окна и стал наблюдать за происходящим на улице. Снег усиливался, к зданию подъезжали машины с персоналом, от ядовито-жёлтых курток которого пестрело в глазах, у соседнего выхода уже стоял самолёт. Не его.
Сергей прикрыл глаза, пытаясь представить, что сейчас делает Денис. Наверняка сидит на кухне с бумагами, чтобы отвлечься. Сергей уже давно перестал напоминать, что для работы с документами у них есть кабинет, — Дэн только отмахивался и говорил, что на кухне думается лучше.

Дома Денис предпочитал ходить в мягких спортивных штанах, в футболке и обязательно в рубашке Сергея. Брал не чистую из шкафа, а обязательно ношенную, чтобы пахла им. Фетишист. Хотя сам Сергей не лучше — в чемодане лежала рубашка Дэна.
И спал Денис в отсутствие Сергея на его половине кровати, уткнувшись носом в подушку и похрапывая. От представленной картинки стало тепло и захотелось ускорить бег времени, чтобы оказаться рядом, обнять, поцеловать, вдохнуть родной запах.

На чёрном табло высветилось, что начинается посадка на его рейс, и Сергей не торопясь пошёл к нужному выходу. Суетиться ему было не нужно, летит в бизнесс-классе, в общей очереди стоять не придётся.
«Объявили посадку, прилечу вовремя», — отбил он. Знал, что Дэн ждёт это сообщение. За совместно прожитые годы изучили друг друга так, что иногда мысли угадывали на расстоянии. Даже не иногда, а довольно часто.

Поначалу их отношения и близко не намекали на что-то серьёзное. Встретились, познакомились, на выходных пересекались. Оба были заняты карьерами, обоим казалось, что это самое главное, то, к чему нужно стремиться. А когда всё изменилось? Когда Дэн первый раз не ушёл наутро домой, а остался у Сергея на все выходные? Или когда он пропал и не отвечал на звонки, а Сергей понял, что ничего о Дэне толком и не знает? Или чуть позже, когда пропажа нашлась в одной из больниц, куда Сергея совершенно случайно пригласили для консультации? Трудно сказать, когда они поняли, что вместе им гораздо лучше, чем порознь, но сейчас ни один, ни другой не жалели.

Бурная молодость незаметно прошла, и ей на смену пришла рассудительная зрелость. Жажда приключений поутихла, уступив место желанию уединиться, спрятаться от всего мира. Оба — и Сергей, и Денис — работали с людьми и уставали от общения. А дома можно было расслабиться, помолчать. Или, наоборот, разругаться в пух и прах, выплеснуть скопившееся напряжение, а потом долго и со вкусом мириться.
Ссор как таковых уже давно не было, научились за столько лет разговаривать спокойно, выслушивать друг друга, но иногда всё же случались. Они же не роботы, а живые люди. Но так даже и лучше, раз находят ещё поводы, значит, не остыли и до равнодушия далеко.

Наконец можно было пройти в самолёт. Ещё какие-то пару-тройку часов, и он будет дома. Если получится уснуть, то время пролетит быстрее, и Сергей закрыл глаза, откинувшись в кресле. Уже почти перед самой посадкой его разбудил стюард, предложил маленький перекус и напиток на выбор. От еды Сергей отказался, а вот горячий чай с лимоном выпил с удовольствием. Осталось совсем немного, и он будет дома. Дэн встречать не приедет, это давняя договорённость между ними. Будет ждать его, выглядывая в окно. Увидев во дворе, откроет дверь, прислонится плечом к косяку и так и простоит, пока Сергей не поднимется.

Так явственно всё представил, что, кажется, даже запах почувствовал. Денис по традиции приготовит макароны и котлеты — после поездок всегда хотелось простой домашней еды без изысков. Обязательно нарежет салат из огурцов и помидоров, с маслицем и чесночком… Всякие ресторанные изыски, которыми угощали Сергея партнёры, даже рядом не стояли с Дэновой стряпнёй, потому что не было в них главного ингредиента — любви.

Ещё один контроль, уже свой, российский, метро, автобус, и вот Сергей вошёл в родной двор. Поднял глаза на окна, так и есть — Денис ждал, в кухонном окне мелькнул знакомый силуэт. Сергей прибавил шаг, зашёл в подъезд и, пока ожидал лифт, а потом поднимался в нём, шептал услышанные когда строчки:

Ведет меня в горку кривая,
В Парижах бываю и в Боннах.
И запросто там проживаю
И в «Хилтонах»,
И в «Шератонах».
По белому свету летаю
За йены, за марки, за кроны,
Но лучшей едою считаю
Котлеты, а к ним макароны! *

Наконец-то он дома!

@темы: моё

---

Стихийное бедствие

Мотенька, с днём рождения, солнце! Всего тебе самого-самого, здоровья, счастья, радости! И радуй своих близких и нас своими улыбками!





Небольшой подарок на твой же арт))))



Матвей ненавидел ремонт и считал его стихийным бедствием на отдельно взятой территории. В момент, когда дом начинал подвергаться изменениям и улучшениям, личное пространство Матвея неумолимо сокращалось, теснимое мебелью, составленной на время катаклизма в его комнате, и о частной жизни можно было забыть. В детские годы это не очень напрягало, но с возрастом, когда всё чаще хотелось уединиться, стало бесить. Поэтому, как только появилась возможность, сначала съехал на съёмную квартиру, а уж потом, когда у них с Никитой всё закрутилось всерьёз, они купили собственное жильё. Родителей, конечно не забывал, помогал, но как же он любил возвращаться от них в свой собственный райский уголок.

А родители, уйдя на пенсию, вовсе распоясались. Если раньше ремонт затевался раз в пять лет, то теперь старики развлекались на полную катушку. С апреля по конец сентября — дача, с октября и до апреля — ремонт. И так каждый год. Матвей по доброте душевной и щадя родительское здоровье предложил нанять профессионалов, чтобы они быстро и качественно сделали всё раз и навсегда. Родители почему-то оскорбились и обиделись. А отец ещё и обозвал ленивым и зажравшимся буржуем.

— Что я не так сказал? — жаловался Матвей Никите.
— Оставь их в покое, им просто скучно, — успокаивал Никита.
— Лучше бы отдохнуть на море съездили, я предлагал путёвки им купить — ни в какую. Как же они свою драгоценную дачу оставят, да и в доме дел невпроворот, ремонт стоит.
— Успокойся, пусть развлекаются, пока здоровье позволяет. — Нет, всё-таки с Никитой Матвею определённо повезло!

До поры до времени его почти не дёргали, так, по мелочам случалось, но без особого напряга. Но хорошее не может длиться вечно. Вот и их хорошему наступил окончательный и бесповоротный звездец.
— Сынок, мы поживём немного у вас с Никитой? — спросила мама, и Матвей не нашёл в себе сил отказать ей. Никита поддержал. Они оба всё ещё не представляли, что ждёт их в ближайшие месяцы. А если бы только могли представить, сразу попросили бы себе командировки куда-нибудь подальше, да хоть в тайгу!

Сначала всё выглядело довольно прилично. Родители появились у них с двумя чемоданами.
— Взяли только самое необходимое, — сказала мама, — чтобы не захламлять вам тут всё своим скарбом.
Поселили родителей в комнате, служившей им кабинетом. Пришлось перетащить комп и всё, что нужно для работы, в свою спальню, тем самым значительно сократив в ней свободную площадь, но чего не сделаешь ради любимых родственников.

Первые пару недель всё было прилично, и Матвей вздохнул с облегчением. Утром все расходились по делам: он с Никитой на работу, а родители в свою разгромленную предремонтной подготовкой квартиру. Вечером собирались на кухне, мило беседовали, объедались маминой готовкой и расходились по комнатам.

Где-то на середине третьей недели прозвучал первый тревожный звоночек. Отец, как и раньше, ушёл, а мама осталась дома.
— Сейчас от меня там толку нет, — сказала она. — Идите, работайте, а я вам чего-нибудь вкусненького приготовлю и порядок наведу.
— Мама, — строго предупредил Матвей, — пожалуйста, наводи порядок везде, кроме нашей спальни. Обещаешь?
— Конечно, сынок. Я всё понимаю, — улыбнулась родительница, а у Матвея засосало под ложечкой в ожидании неприятностей.

— Да что она там может сделать? — успокаивал его Никита по дороге на работу, когда Матвей поделился с ним своими сомнениями. — Ну, подумаешь, выдернет пару проводков. Что мы, не сможем подсоединить назад?
— Ты не знаешь мою мать так, как знаю её я, — обречённо вздохнул Матвей, но решил последовать совету Никиты и не нервничать раньше времени.

Вечером, едва переступив порог, Матвей первым делом кинулся в спальню. На первый взгляд существенных изменений не произошло, но это только при поверхностном осмотре. Открыв створку шкафа, он вздохнул — так и есть, мама всё перевешала и переложила на свой лад. Ну да ладно, не так уж это и страшно, да и места в шкафу явно прибавилось.
— Вот видишь, ничего не случилось, зря переживал, — улыбнулся вошедший вслед за ним Никита и, закрыв дверь, обнял Матвея и прижал к себе, намереваясь поцеловать. Но стоило им немного расслабиться, как дверь без стука распахнулась, и мама, к чести своей приняв смущённый вид, позвала их ужинать.
— Началось, — вздохнул Матвей.
— Переживём! — Никита всё-таки быстро поцеловал его.

Главная подстава ожидала их ближе к ночи, когда они не нашли в привычном месте ни презервативов, ни смазки.
— Может, пойти спросить, куда она всё переложила? — предложил Никита.
— Ага, как ты себе это представляешь? Мама, куда ты перепрятала наши резинки? Так, что ли? Я тебя предупреждал! С этой женщиной надо держать ухо востро! — шипел Матвей.
— Ну всё, успокойся, — погладил Никита его по спине. — Завтра купим новые и спрячем понадёжнее.
— А сегодня что? — расстроенно пробормотал Матвей.
— А сегодня… — подмигнул Никита и дальше без слов показал, что вполне можно обойтись и без вспомогательных средств.
Слава Богу, в своё время они позаботились о звукоизоляции, и их стоны не тревожили никого.

Зато им самим было прекрасно слышно всё, что происходило в остальной квартире. Мама, освоившись, полностью взяла под свою власть кухню и пропадала в ней до позднего вечера, а отец оценил возможности огромного плазменного телевизора и теперь не пропускал ни одного шоу. Причём оба родителя делились друг с другом впечатлениями — мама из кухни, а отец перекрикивая включенный на полную звук.
— Откуда у них силы берутся? — стонал Матвей, зарываясь головой под подушку.
— Привычка, — отвечал Никита, всовывая в уши ватные тампоны.

Вскоре их уютная квартира стала напоминать склад стройматериалов. Почему-то всё, что покупалось для ремонта, доставлялось сюда. Пока единственным незанятым островком оставалась их спальня, но Матвей не сомневался — скоро придёт и её черёд.
— Давай поставим замок на дверь? — предложил он Никите.
— Перед родителями неудобно, — отмахнулся тот и повалил Матвея на кровать.
В самый неподходящий момент в комнату заглянул отец с предложением выпить пивка — пятница как-никак, и они едва успели накинуть на себя одеяло, чтобы не шокировать родственника.
— Завтра едем за замком! — сказал Никита, когда отец вернулся под телевизор.

Замок, конечно, помог, но лишь от захламления, а вот сексом заниматься дома стало совсем невозможно. Как только комната стала запираться, то у родителей появилась масса вопросов, которые почему-то надо было решить именно в то время, когда Матвей с Никитой уходили отдыхать.
Никита смиренно вздыхал, терпение Матвея становилось всё тоньше и тоньше, а сексуальная неудовлетворённость расшатывала нервную систему обоих. И только родители чувствовали себя нормально.

Пришлось переступать через собственное правило «Никакого секса на работе» и использовать не по назначению рабочий кабинет Никиты. Благо, он ему полагался. Никита со строгим лицом почти каждый день вызывал к себе Матвея и они запирались за тяжёлой деревянной дверью, глушащей все звуки. Через некоторой время Матвей, красный и со всклоченными волосами, покидал начальственную территорию и под сочувственные взгляды коллег возвращался на своё рабочее место, пряча глаза. Никиту, раньше пользовавшегося любовью подчинённых, разом перевели в ряды сатрапов и самодуров. Матвею было обидно за любимого, но поделать он ничего не мог, разве что бормотал в его оправдание: «Я сам виноват».

Последней каплей в бочке терпения стали слова отца.
— Я тут посмотрел, надо бы и вам ремонт сделать, — сказал он как-то за ужином, многозначительно посмотрев сначала на сына, а потом на Никиту.
— А я уже и обои вам присмотрела, — поддержала его мама.
И тут случилось то, чего не ожидал никто. Всегда спокойный и доброжелательный Никита стукнул кулаком по столу, замотал головой и зарычал. Нет, скорее — завыл, тоскливо и обречённо. Получилось впечатляюще и проникновенно. Уже через неделю родители, ускоренными темпами закончив ремонт, съехали к себе, к вящей радости Матвея и тихому облегчению Никиты.

— Я очень уважаю твоих родственников, — сказал Никита вечером, наслаждаясь тишиной и покоем, вернувшимися в их маленькую уютную квартиру, — но если ещё раз они заикнутся о ремонте или о временном пристанище…
— Ты главное рык тренируй, не теряй форму, — перебил его Матвей, не пряча улыбки. — Очень душещипательно и угрожающе у тебя получилось. А теперь…
— А что теперь? — заинтересовался Никита, тая от недвусмысленных прикосновений.
— А теперь мы будем восстанавливать твою репутацию доброго и справедливого начальника, — заявил Матвей и приступил к делу.
— Я только за! — Никита ничего не имел против справедливости и с удовольствием включился в процесс. — И ты прав, ремонт — стихийное бедствие. В нашем доме его не будет!
Матвей согласно промычал. Мама всегда говорила, что говорить с полным ртом нельзя, и это, пожалуй, единственное, в чём он был с ней согласен.

@темы: моё

---

Не потеряешь - не найдёшь

Иван волновался. Сегодня, наконец, свершится то, чего он ждал несколько недель. Его невидимый возлюбленный согласился на встречу.
Раньше Ваня во все эти виртуальные отношения не верил. Как можно влюбиться в человека, которого не видел и не знаешь? А тут за компанию с другом зарегистрировался на одном сайте, и с ним, Фомой неверующим, случилось чудо.

Ярик написал ему буквально в тот же вечер, и поначалу Иван воспринимал всё как шутку. Но чем больше они узнавали друг друга, тем глубже его затягивало. С Яриком оказалось легко общаться, у них нашлось нереально много общего. Напрягало немного, что Яр не хотел показывать своего лица, но Иван решил, что тот просто стесняется.

Самому Ване уже было наплевать, как Ярик выглядит, он и сам не красавчик. Здоровенный мужик не первой молодости. Морду лица можно было бы назвать симпатичной, если бы не сломанный в юности нос — память о спортивном прошлом, и шрам, рассекающий бровь, — боевая метка, полученная в драке. Своё реальное фото он отправлял Ярику с долей страха — вдруг не понравится? Но Яр забросал его комплиментами, назвал настоящим мужиком и сказал, что ему неимоверно повезло познакомиться с Иваном первым. Но сам так и не показал личико, Гульчатай, блин!

Зато их переписка перешла на новый уровень. Между ничего не значащими фразами всё чаще стали проскакивать намёки, от которых Ивана бросало в жар, а в паху приятно тяжелело. Ярик оказался настоящим садистом. Нет-нет, никаких тематических игр, просто нельзя же так мучить человека! Иван после их общения несся в ванную и там при помощи руки и воображения сбрасывал напряжение. Не один, между прочим, раз за вечер.

И вот настал долгожданный момент, когда Ярик согласился на личную встречу. Ваня ещё с вечера начал готовиться: прибрался в квартире, привёл в порядок себя, тщательно удалив растительность в стратегически важных местах, приготовил нехитрые закуски на случай, если Ярик проголодается. Мысль, что-то может пойти не так, даже не возникала. Они же созданы друг для друга!

Ваня ещё раз окинул критическим взглядом квартиру, кивнул сам себе, подтверждая, что гостя в дом привести будет не стыдно; постоял перед зеркалом, то поправляя воротник, то одёргивая рукава. Ему гораздо привычнее были футболки, но сегодня хотелось показать себя в выгодном свете, поэтому пришлось достать из закромов рубашку, которая висела на плечиках в единственном экземпляре. Не новая, но так как надевалась редко, очень редко, выглядела прилично и придавала Ивану солидности и серьёзности.
— Надо будет ещё парочку прикупить, — сказал Ваня, рассматривая своё отражение. — Хорош, подлец! — подмигнул он сам себе и, накинув куртку, решительно направился навстречу судьбе.

Пока Иван добирался до кафе, в котором они договорились встретиться с Яриком, решительность медленно покидала его. Последние шаги он и вовсе делал чуть ли не против воли. Вот ведь! Никогда трусом не был, а тут…
Потоптавшись на крыльце, он всё-таки вошёл в помещение. Блуждая растерянным взглядом от столика к столику, запоздало подумал о том, что так и не знает, как выглядит Ярик, и что если тот по какой-то причине передумает встречаться, то у Ивана нет никаких шансов переубедить его, разве что снова выпрашивая свидание в вирте.

Тревожные размышления прервала подошедшая официантка.
— Добрый день, — вежливо улыбнулась она. — Я могу вам помочь?
— Да, — кивнул Ваня. — Мы с другом договорились встретиться, но, кажется, он ещё не пришёл.
— Вы Иван? — спросила девушка. Иван удивился, но кивнул. — Идите за мной.
Ирина — имя он прочитал на бейджике — повела его вглубь кафе, в зону, отделённую от общего зала стойкой с растениями. Иван вглядывался в сидящих там посетителей, но парни все как один были со спутницами, одиночек не наблюдалось.
Они остановились перед столиком, за которым сидела совсем юная девушка.
— Здравствуй, — улыбнулась она, весело глядя на Ивана.
— А Ярик где? — удивлённо спросил Ваня.
— Я за него.
— Он заболел? Не смог прийти? — Иван ещё спрашивал, а сам уже понимал, что его развели, как пацана.
— А я чем плоха? — Девушка кокетливо стрельнула глазами.
— Тем, что ты не он.
В груди поднималась злость. Что, чёрт возьми, за игры! Он готов уже был развернуться и уйти, но решил, что так просто оставлять всё это не стоит, кто-то должен объяснить этой малолетке, что люди не игрушки.

Разговор вышел тяжёлым и неприятным. Для Ивана. А вот девица так и не поняла, или сделала вид, что может быть плохого в небольшом розыгрыше. Весело же было. Мол, они же неплохо проводили время, и вообще, Иван должен быть ей благодарен.
— Это за что же? — спросил он тихо.
— Ты себя в зеркало видел? — нагло заявила та. — Кто на такое позарится?
— Ну знаешь ли… — Иван подозвал официантку, расплатился за себя и поднялся из-за стола. Дальнейший разговор казался бессмысленным — тут хоть голову об стену расшиби, толку не будет. Да и слова о его непрезентабельной внешности больно задели.
— Эй, а за меня? — воскликнула девушка, когда официантка спросила, будет ли она тоже платить, и нагло уставилась на Ивана.
— С какой стати? — вполне натурально удивился Ваня.
— Ну, во-первых, я девушка…
— Не аргумент, — перебил он. — Дальше что?
— Во-вторых, у нас было свидание. И вообще, не будь жмотом! — Наглость некоторых иногда поражала Ивана, но до сих пор ему лично сталкиваться с подобным не приходилось. Но всё, как говорится, бывает впервые.
— Во-первых, — передразнил Иван, — девушки мне по барабану. А во вторых, на свидание я тебя не приглашал. И да, я жмот.
На мгновение ему даже стало весело, когда увидел, как лицо девушки приняло удивлённо-обиженное выражение. Больше ни слова не говоря, он развернулся и ушёл.

Домой возвращаться не хотелось — там всё будет напоминать о собственной глупости и пустых надеждах, — и Иван до сумерек бродил по городу. Сам не понял, как оказался у знакомого бара, и решил, что сегодня алкоголь ему не помешает. Только бы не встретить никого из знакомых — общения хватило за глаза. Хотелось элементарно напиться и забыться, и пусть весь мир взорвётся!

Столик занимать не стал, уселся за барную стойку и сразу заказал пять шотов виски. Бармен ничего не сказал, только грустно улыбнулся и без замедления выполнил заказ. Вокруг веселились люди, а Иван буравил взглядом мраморное покрытие столешницы. С каждой выпитой порцией алкоголя в голове возникало всё больше вопросов. Почему это случилось именно с ним? Он ведь всегда был осторожен и не доверял — не зря, как оказалось! — интернету. Как мог купиться в этот раз? На что повёлся? Знал же, что там, за экраном, лишь маски, сам не раз слышал подобные истории и смеялся над чужой наивностью. А теперь впору над собой посмеяться, только вот смех застревает в глотке… Кстати, надо бы её промочить!
— Ещё пять! — кивнул он бармену.

Алкоголь в организме уже достиг той планки, когда думаешь не просто о личной, а о жизни вообще. С каждой влитой дозой мысли перескакивали с жалости на раздражение, и так по кругу.
— Так мне и надо, — бурчал Иван, нисколько не переживая, что разговаривает сам с собой — в конце концов, со своим вторым «я» он всегда находил общий язык, даже когда тот заплетался. — В другой раз не буду дураком, сразу потребую, чтобы мне лицо показали. Нет! Лучше член. Да! Член-контроль — наше всё! — пьяно хихикнул он, забыв, что ещё пару мгновений назад собирался удалить свой профиль и больше не экспериментировать. — И больше никаких переписок! Только живое общение! Давай ещё! — потребовал у бармена. Гениальное, с его точки зрения, решение надо было обмыть.

— А тебе не хватит ли? — раздался голос рядом, и Иван с трудом перевёл взгляд от столешницы на сидевшего рядом парня.
— Ты кто? — удивлённо спросил он. Вот только же сидел тут один, никому не мешал. Откуда взялся этот… этот…
— Какая разница! — поморщился сосед. — По-моему, ты уже набрался. Иди-ка домой, не порть вечер себе и людям.
Иван возмутился. Молча. Он бы мог много чего высказать этому заносчивому засранцу, но язык отчего-то не слушался. Вот если выйти на улицу, там, наверное, он сможет объяснить, что жизнь — дерьмо, а люди — твари. Решено, так и сделает! И Иван, качаясь, встал на ноги.
— Пошли? — мотнул он головой на выход. Пространство вокруг пришло в движение, и пришлось опереться рукой на спинку высокого стула, на котором он только что восседал.
— Послать? — ухмыльнулся нахал, так нагло прервавший Ивановы размышления о смысле жизни. — Да запросто!

Был бы Иван трезв, он бы, наверное, шутку оценил, но сейчас его переполняли алкоголь и обида, и прозвучавшие слова вызвали ярость. Ваня кинулся на обидчика, и это было последнее, что он помнил.

Просыпаться не хотелось. Хотелось сдохнуть. Голова гудела, во рту стоял отвратительный привкус, тело отдавало болью на малейшее движение. Но встать всё же было нужно, и Иван осторожно пошевелился.
— Успокоишься ты или нет?! — прошипели рядом, и Ваня испуганно распахнул глаза. — Ночью затрахал, дай хоть сейчас поспать!
Он? Затрахал? Превозмогая неприятные ощущения, Иван с трудом приподнялся на локтях и посмотрел на себя. Рубашка, вчера ещё чистая и свежая, всё ещё была на нём, но вид имела… «В какой помойке меня носило?» — удивился он, брезгливо рассматривая пятна, раскрасившие её.
Дальше взгляд переместился на ноги. Брюки отсутствовали, зато трусы и носки были на месте. «И как же я его трахал? В трусах? Кстати, кого — его?»

Рядом, свернувшись калачиком и полностью одетый, лежал парень. Лицо его было смутно, очень смутно, но знакомо, но вспомнить откуда у Ивана не получилось.
В первый момент обрадовался, что это Ярик, но тут же вспомнил, что никакого Ярика не существует, а он — лох! Лох, страдающий от похмелья и потери памяти.
— Ты кто? — прохрипел он.
— Конь в пальто! — зло рыкнул парень и отодвинулся подальше. — Слушай, будь человеком, дай поспать и не дыши на меня! Я всю ночь тебя на себе до туалета и обратно таскал.
— Зачем? — удивился Иван, он ничего не помнил.
— Затем, что некоторые пить не умеют!

Ваня понял, что его гость достаточно зол, и решил его пока не расспрашивать дальше. Во-первых, успеется, а во-вторых, было жутко стыдно. С ним такого никогда не случалось, он всю сознательную жизнь гордился своими выдержкой и самоконтролем, а тут развесил нюни из-за какой-то дуры. Кстати, надо бы удалиться с сайта, кажется, это он вчера и хотел сделать. Но сначала в туалет!

Из зеркала на Ивана смотрел хмурый тип с разбитой губой и наливающимся фингалом под глазом. Он что, ещё и подрался вчера с кем-то?!
Оставив разборки с собой на потом, Иван поплескал в лицо холодной водой, потом, поняв, что нужны более радикальные меры, сунул под кран голову. На душ пока сил не было. Более-менее придя в себя, поплёлся на кухню.
Как Иван ни старался, быть тихим не получалось. Из рук всё валилось, и вскоре на шум явился всё ещё незнакомый гость, неизвестно как оказавшийся в его квартире.
— Вот ты лось! — недовольно высказался он, буравя Ивана тяжёлым взглядом. — Сядь уже!
Ваня сопротивляться не стал, послушно уселся на табурет и прижался виском к холодной стене, чуть не застонав от облегчения. Гость уверенно хозяйничал на его кухне и не испытывал при этом никакого стеснения. Иван восхитился бы, если бы его не интересовал другой вопрос. Даже несколько.
— Ты кто? — повторил он. — Только про коня не заливай, не до шуток.
Парень повернулся, ухмыльнулся и наконец соизволил представиться:
— Я Егор, мы с тобой вчера в баре очень мило пообщались. — Язвительный тон говорил о том, что над Иваном издеваются, но он решил пока не вдаваться в подробности. Мило так мило.
— Это ты меня так? — озвучил он второй вопрос, осторожно прикоснувшись к саднящей губе.
— Это ты себя так. — И опять гадкая ухмылка. Видя, что требуются пояснения, Егор продолжил: — Ты пытался свести счёты с ноутом. Или сожрать его. Я так толком и не понял. Как и то, в чём он провинился. Но техника явно была против, да и я тоже, вдвоём мы тебе по губе и заехали. Извини, — хохотнул он без тени раскаяния.
— А глаз?
— А глаз — результат твоих ночных бдений над унитазом. — Иван был благодарен, что тут Егор обошёлся без подробностей, и без того готов был провалиться под землю от стыда.

***

— А знаешь, мы, наверное, должны твоему лже-Ярику спасибо сказать, — сказал Егор, удобно устраиваясь под боком у Ивана. — Если бы не эта дурочка, мы бы и не встретились. Может, зря мы её тогда рассекретили?
— Раскаиваешься? — усмехнулся Иван, обнимая его.
— Да нисколько! — тут же вскинулся Егор. — Заслужила. Но всё равно, спасибо ей.
— Но тогда-то ты так не считал, — засмеялся Ваня. — Я же помню, как ты на меня смотрел.
— Нормально я на тебя смотрел! — запротестовал Егор. — Это тебе с бодуна показалось то, чего не было!
— Ну да, и издевался надо мной совсем не ты, и бегал от меня тоже.
— Я не бегал! Я давал тебе время подумать. Стал бы я тебе свой номер оставлять, если бы не хотел с тобой общаться?!

Нет, ничего у них тогда не случилось. Никаких искр, любви с первого взгляда и безумного секса. Не то чтобы Егор не понравился Ивану. Нравился. Но, обжегшийся на молоке, он стал дуть на воду, и Егор это чувствовал. Присматривались друг к другу долго. Ивану казалось, что Егор не воспринимает его всерьёз, а что думал сам Егор, так и осталось тайной, но решающий шаг сделал именно он, коварно заманив сомневающегося Ваню в постель. И не выпускал из неё, пока не убедил, что он лучшее, что может быть в Ваниной жизни, и никакие «Ярики» даже рядом не стояли.

Девице, так ловко водившей Ивана за нос, они отомстили, если, конечно, это можно назвать местью. Ваня хотел сразу удалить свой профиль с сайта, но Егор посоветовал не торопиться. Они вместе написали в общем чате невесёлую историю знакомства с Яриком. И Иван даже поделился своей идеей, пришедшей ему в пьяном бреду, о член-контроле. Шутка всем понравилась, но было в ней и рациональное зерно, большинство пользователей согласилось, что видео-чат — пусть и не панацея, но всё же хоть какая-то гарантия не нарваться на фейк и не разочароваться. Иван пожелал всем удачи и с чистой совестью распрощался. Он сделал, что мог, а дальше сами. Сомнительно, конечно, что до него никто не дошёл до такой простой мысли, но вдруг кому-то его совет сослужит хорошую службу.

Егор предлагал ещё по своим каналам выяснить адрес девушки и запустить ей вирус, но Ваня отказался — эта страница была дочитана и перевёрнута. Он был уверен, что рано или поздно девчонке всё аукнется, но уже без него. Жизнь богата на бумеранги.

— Эй, ты чего завис? — обиженно спросил Егор, прижавшись к Ивану ещё теснее и запуская руку под резинку трусов.
— Кто-то говорил, что устал сегодня зверски и сил осталось только до кровати доползти. — Иван расслабился и хитро посмотрел на Егора.
— Говорил, — согласился тот, пальцами пробегаясь по начавшему проявлять заинтересованность к происходящему члену. — И не отказываюсь. — Рука, только что хозяйничающая у Ивана в трусах, исчезла, заставив его разочаровано застонать. — Сегодня моя очередь получать удовольствие. Действуйте, Ваня, я ваша навеки! — засмеялся Егор, раскинувшись на кровати и бессовестно выставляя себя напоказ.
Второй раз повторять не требовалось — Иван был совсем не против.
— Начнём с контроля? — усмехнулся он, многозначительно выгнув бровь и плотоядно облизываясь.
— Да-да, с него и начни! Вдруг там что изменилось, а я и не в курсе.

Судя по дальнейшим звукам, если изменения и были, то пошли они только на пользу обоим. Но Иван отказываться от приятного во всех отношениях процесса не собирался. Оно ведь как в жизни? Не усмотрел и потерял. И хотя Егор теряться вроде не собирался, руку надо держать на пульсе, ну или на том, что под неё попадётся!

@темы: моё

---

Дорогие мои Танюшки, с праздником, девочки!

@темы: праздники